он черпал свое вдохновение, свои способы мышления и свое техническое оружие именно из такого исследования. Но он также считал это необходимым условием любого преподавания психоанализа.
То, что этим условием пренебрегали даже при отборе аналитиков, не может быть не связано с нынешним состоянием анализа: только сформулировав требования этого условия в технике, мы сможем его удовлетворить. Именно приобщением к методам лингвиста, историка и, я бы сказал, математика мы должны сейчас заниматься, если хотим, чтобы новое поколение практиков и исследователей восстановило смысл и движущую силу фрейдовского опыта. Эти молодые аналитики также найдут в этих методах средство уберечь себя от психосоциологической объективации, в которой психоаналитик будет искать, в своей неуверенности, суть того, что он делает, тогда как она может принести ему не более чем неадекватную абстракцию, в которой его практика поглощается и растворяется.
Эта реформа будет носить институциональный характер, поскольку она может быть поддержана только посредством постоянной связи с дисциплинами, которые определяют себя как науки об интерсубъективности, или "конъектурные науки" - термин, которым я обозначаю порядок исследований, отвлекающих внимание от термина "гуманитарные науки".
Но такое направление будет поддерживаться только истинным учением, то есть таким, которое будет постоянно подвергаться тому, что называется инновацией. Ибо договор, учреждающий аналитический опыт, должену читывать тот факт, что этот опыт устанавливает те самые эффекты, которые захватывают его, чтобы отделить от субъекта.
Таким образом, разоблачая магическое мышление, человек не видит, что это магическое мышление, а на самом деле алиби мыслей о власти, всегда готовых произвести свое потомство в действии, которое поддерживается только благодаря его связи с истиной.
Именно на эту связь с истиной ссылается Фрейд, когда заявляет, что невозможно придерживаться трех начинаний: воспитывать, управлять и психоанализировать. Почему, собственно, это так, если не потому, что субъект может отсутствовать там, быть оттесненным на край, который Фрейд отводит для истины?
Ибо истина оказывается сложной по сути, покорной в своих кабинетах и чуждой реальности, упрямой в выборе пола, сродни смерти и, в целом, довольно бесчеловечной, Диана, возможно... Актеон, слишком виновный в охоте на богиню, добычу, в которую попался, о егерь, тень, которой ты стал, пусть стая пройдет мимо, не ускоряя шаг, Диана узнает гончих за то, что они есть...
5
Агентство буквы в бессознательном, или Разум со времен Фрейда
О детях в пеленах
О города моря, я вижу в вас ваших граждан, женщин
и мужчин, крепко связанных прочными узами по
рукам и ногам людьми, которые не понимают
вашего языка; и вы сможете дать
волю своему горю и чувству потери свободы
только слезными жалобами, и вздохами, и
причитаниями друг к другу; ибо те,
кто связывает вас, не поймут вашего
языка, и вы
не поймете их.
ЛЕОНАРДО ДА ВИНЧИ
Хотя характер этого материала был определен темой третьего тома "Псханализа", я обязан тем, что там будет найдено, вставить его в точку между письмом (l'écrit) и речью - он будет на полпути между ними.
Письмо отличается преобладанием текста в том смысле, что этот фактор дискурса будет предполагать в данном эссе фактор, делающий возможным такое затягивание, которое мне нравится, чтобы не оставить читателю другого выхода, кроме входа, который я предпочитаю затруднять. В этом смысле, таким образом, это будет не письмо.
Поскольку я всегда стараюсь предоставить своим семинарам что-то новое, я до сих пор воздерживался от предоставления такого текста, за одним исключением, которое не является особенно выдающимся в контексте серии, и к которому я обращаюсь только из-за общего уровня его аргументации.
Ибо срочность, которую я сейчас использую как предлог для того, чтобы оставить в стороне такую цель, лишь маскирует трудность, связанную с тем, что, пытаясь сохранить ее на том уровне, на котором я должен представить здесь свое преподавание, я могу слишком далеко отодвинуть ее от речи, чьи совершенно иные методы необходимы для того формирующего эффекта, к которому я стремлюсь.
Именно поэтому я воспользовался приглашением прочитать лекцию в философской группе Федерации студентов-писаталей, чтобы подготовить адаптацию, подходящую к тому, что я хочу сказать: ее необходимая общность соответствует исключительному характеру аудитории, но ее единственная цель состоит в том, чтобы объединить их общую подготовку, литературную, которой отдается дань в моем названии.
В самом деле, как можно забыть, что до конца своих дней Фрейд постоянно твердил, что такое обучение является главным условием формирования аналитиков, и называл вечный universitas litterarum идеальным местом для его организации.
Таким образом, мое обращение (при переписывании) к движению (разговорного) дискурса, возвращенному к его жизненной силе, показывая, для кого я его предназначал, еще более четко обозначает тех, для кого он не предназначен.
Я имею в виду, что она не предназначена для тех, кто по какой-либо причине в психоанализе позволяет своей дисциплине использовать некую ложную идентичность - это ошибка привычки, но ее влияние на разум таково, что истинная идентичность может показаться просто одним алиби среди других, своего рода изысканным дублированием, последствия которого не будут утеряны для самых тонких умов.
Поэтому с некоторым любопытством наблюдаешь за зарождением нового направления, касающегося символизации и языка, в Международном журнале психоанализа, когда множество липких пальцев листают страницы Сапира и Йесперсена. Эти упражнения все еще несколько непрактичны, но прежде всего не хватает тона. Определенная "серьезность" при вступлении в область достоверности не может не вызывать улыбку.
И как может современный психоаналитик не понимать, что речь - ключ к этой истине, когда весь его опыт должен найти в одной только речи свой инструмент, свой контекст, свой материал и даже фоновый шум своих неопределенностей.
I Значение письма
Как следует из моего названия, за пределами этой "речи" психоаналитический опыт обнаруживает в бессознательном всю структуру языка. Таким образом, с самого начала я предупреждаю осведомленные умы о том, что представление о том, что бессознательное - это просто место обитания инстинктов, должно быть переосмыслено.
Но как мы должны воспринимать это "письмо"? Очень просто - буквально.
Под "буквой" я подразумеваю ту материальную поддержку, которую конкретный дискурс заимствует у языка.
Это простое определение предполагает, что язык не следует путать с различными психическими и соматическими функциями, которые обслуживают его в говорящем субъекте - прежде всего потому, что язык и его структура существуют до того момента, когда каждый субъект в определенный момент своего психического развития вступает в него.
Итак, отметим, что афазии, хотя и вызванные чисто анатомическими поражениями мозгового аппарата, обеспечивающего ментальный центр для этих функций, в
