Как я уже говорил, это место не получило удовлетворительного объяснения. Читая его, я всегда ловил себя на мысли, что Платон со свойственным ему даром предвидения посеял здесь семя романа. Если мы посмотрим в ту сторону, куда указал Сократ на "Symposion, ранним утром, мы неизбежно увидим Дон Кихота, героя и безумца".
14. Закон "вероломства"Обман, хитрость, лукавство, коварство, умышленное лицедейство — в намерительных поступках людей обычное дело. Они — естественный фон «делового» инструментария.
Но все они бледнеют перед самым что ни на есть надругательством над последним устоем человечности, тем нижним слоем нашей сущности, который человек, пока он человек, ни потерять, ни вытравить из себя не в состоянии. Он есть даже в самых жестоких и страшных людях.
С ним они еще звероподобны, без него — просто звери.
Я бы назвал этот важный в нас фактор "гарантом души", ее высшим хранителем. Так вот, вероломство — это просека, которую люди, наотмашь рвущиеся к своей цели, прокладывают к этому в нас имеющемуся краеугольному камню морали и богобоязни.
Во время Жакерии, в период рыцарских войн и крестьянских восстаний, отряды сбросивших с себя путы феодального крепостничества пахарей под предводительством Гильома Каля встретились с войском дворян во главе с королем Наваррским Карлом Злым. Два дня рыцари не решались напасть на крестьян. Затем Карл Злой, как сообщает хронист, "попросил перемирия у вождя крестьян и выразил желание переговорить с ними, Каль, не взяв заложников, доверчиво пошел в лагерь противника. Там он был схвачен и после жестоких пыток казнен.
Всякий раз, когда зависимо связанный с вами человек зовет вас к себе, предлагая дружбу, дары, партнерство, задумайтесь, а достаточно ли вы защищены от него, не грозят ли вам беда и опасность.
Ожидание со стороны противника какой бы то ни было «человечности», пожалуй, столь же противоестественно и странно, как если бы заговорили дождевые черви или заброшенный сад стал плодоносить пахучими фруктами.
Быть противником- значит быть против вас. Против!
Усвойте это, пожалуйста, и не придавайтесь несбыточным мечтам и нелепым иллюзиям.
15. Закон "веры в беспристрастность"
Существует устойчивое предубеждение, что беспристрастность достижима. Хорошо зная самих себя, мы хотели бы, очень хотели бы, чтобы судьба наших дел меньше зависела от людей. Мы и боимся их, и не доверяем, и не ждем ничего доброго. Поэтому издревле люди искали и ищут в третейские судьи не себе подобных, а что-нибудь здакое, внечеловеческое. Поэтому многого добиваются те, кто удовлетворяет эту тягу в людях. Да, пусть звезды предсказывают судьбу, пусть ЭВМ выбирает достойного, — все пойдет и "на ура" пройдет.
Таковы мы. Станем же с этим считаться. С заблуждениями не надо бороться, их надо уважать…
А уж какие причудливые формы может избрать для своего торжества тяга беспристрастности, видно из прелюбопытной информации из Швеции, из скромного городка Гурденбурга.
В прежние времена здесь существовала занятная процедура избрания мэра. Во-первых, считалось, что мэром Гурденбурга может стать только почтенный человек, а мерилом почтенности здесь всегда служила окладистая борода. Во-вторых, выборная процедура вверялась… насекомому. Кандидаты на роль мэра рассаживались вокруг стола и выкладывали бороды на столешницу. После чего специально назначенный человек (мы бы назвали его "рефери"!) вбрасывал на середину стола вошь — примерно так же, как это проделывает с шайбой хоккейный судья.
Тот человек, в чью бороду заползала вошь, и становился мэром. Может быть, кому-нибудь эта процедура и не понравится, зато элемент подкупа со стороны избирателей исключался полностью.
Однако уповая на объективность, надо быть все же очень бдительными, ибо хитроумие человеческое безгранично и может таиться всюду. Потому пусть из нашей памяти никогда не уйдет эпизод из третьей книги «Истории» древнегреческого историка Геродота (ок. 480–426 до н. э.):
"Шестеро персов, претендовавших на персидский престол, решили: чей конь первым заржет при восходе солнца, когда они выйдут за городские ворота, тот и будет царем. Конюх будущего царя Дария прибегнул к хитрости: он спрятал поблизости, за воротами, кобылицу, и конь Дария, проходя мимо этого места, заржал. После чего Дарий Гистаспис был провозглашен царем".
16. Закон "взведения"
Если вы видите перед собой зрачок дула оружия, то чем бы вы не занимались и как бы показательно миролюбиво не вела себя нацелившаяся сторона, ваши думы сами переключатся на страх за свою жизнь. Адский таймер, затихал.
У всякого начала есть своя принудительность. Есть начало «роста», а есть начало «истощения». Если первое «захватывает» процесс самораскрытия, то второе подчиняет себе все, с ним (вторым) соприкасающееся. Рост эффектен, но он проблематичен. «Самовыжигание» же несет остальным очевидную неизвестность. Оно вызывает оцепенение.
Это как песочные часы. Когда их переворачивают, взгляду трудно отделаться от ощущения времени. Здесь видишь всю его массу, которая реально тает. Это не какая-то там вертящаяся на циферблате стрелка! И мысли, до того сосредоточенные на другом (на чем-то своем), теперь полностью попадают во власть серовато-желтой ниспадающей струйки…
Открытое провозглашение своих намерений, своей цели и «засвечивание» шагов по ее достижению обладает свойством впечатываться в сознание «ведомой» стороны, автоматически отныне побуждая и принуждая ее соотносить все делаемое, показываемое, произносимое с ожиданием программных воплощений «ведущего» и этим влияя на себя в сторону самораскрытия, независимо уже от своей воли и своего желания.
"Хитрость" здесь еще и в том, что нам можно «играть» с другими людьми, но не дано играть с собою во время игры с другими.
А пример к закону лучше всего взять из "Преступления и наказания" Ф, М. Достоевского и проиллюстрировать суть дела такой поведенческой игрой следователя Порфирия Петровича во время изобличения Родиона Раскольникова.
Порфирий обладает необыкновенными способностями прикидываться, играть роль. Об этом свидетельствуют его разговоры с Раскольниковым — все реплики и вопросы, подхватывание и трактовка им слов Раскольникова, да и само поведение Порфирия Петровича: смеется ли он, хохочет или, напротив, сохраняет серьезность, садится рядом с Раскольниковым или ходит взад и вперед по комнате — все это игра. Любопытно и то, как воспринимает следователь различные реакции Раскольникова — испуг, бледность, внезапно охватывающую Родиона слабость или приступы его гнева. Все это вызывает и у самого Раскольникова, а вслед за ним и у читателя неизменный тревожный вопрос — каковы же истинные мысли Порфирия, что он намеревается делать, в чем заключаются его скрытые цели?
На первый взгляд, и все слова его, и все манеры кажутся совершенно безобидными. Раскольников так и склонен их расценивать, но все же за ними неизменно ощущается стремление следователя изобличить убийцу. Двоякий смысл слов, жестов, подхода Порфирия в целом к своему подследственному оказывается не чем иным, как хитроумным методическим приемом. Раскольников должен постоянно пребывать в шатком, неустойчивом состоянии, должен быть неуверен, свободен ли он еще или уже может считать себя погибшим; напряжение и беспокойство его должно все время возрастать, с тем, чтобы он в конечном итоге, будучи в состоянии крайнего возбуждения, выдал себя. Мысли о подобной «ловушке» высказываются самим Порфирием, и опять Раскольников не в состоянии определить их скрытого смысла: являются ли слова Порфирия лишь безобидным поучением, или это зловещее предупреждение о том, что западня захлопнулась. Приведем слова Порфирия:
"Да оставь я иного-то господина совсем одного: не бери я его и не беспокой, но чтобы знал он каждый час и каждую минуту, или по крайней мере подозревал, что я все знаю, всю подноготную, и денно и нощно слежу за ним, неусыпно его сторожу, и будь он у меня сознательно под вечным подозрением и страхом, так ведь, ей-богу, закружится, право-с, сам придет, да, пожалуй, еще и наделает чего-нибудь, что уже на дважды два походить будет, так сказать, математический вид будет иметь, — оно и приятно-с".
Порфирий достигает цели. К концу допроса Раскольников сознается в совершении преступления, что, правда, проявляется не в конкретных словах, а во всем его поведении. Он кричит:
"Лжешь, ничего не будет! Зови людей! Ты знал, что я болен, и раздражить меня хотел, до бешенства, чтоб я себя выдал, вот твоя цель! Нет, ты фактов подавай! Я все понял! У тебя фактов нет, у тебя одни только дрянные ничтожные догадки, заметовские!.. Ты знал мой характер, до исступления меня довести хотел, а потом и огорошить вдруг, попами да депутатами… Ты их ждешь? Чего ждешь? Где? Подавай!"
