Однако мы знаем, что на футболиста, играющего в команде, или гобоиста в составе квинтета каким-то образом распространяются особенности, присущие этим надчеловеческим целым. Мы чувствуем порыв, заставляющий тридцать тысяч зрителей на стадионе вскочить и в один голос вскрикнуть. А если говорить о терапии, то каждый клиницист может привести разнообразные примеры того, как действует это составное "животное", которое называется семьей. Есть даже основания считать, что семейные "внутренние связи" не ограничиваются поведением, а проявляются и на уровне физиологии. Изучая семьи с психосоматическими симптомами, Минухин и другие обнаружили факты, свидетельствующие о том, что по крайней мере в некоторых семьях напряженность в отношениях родителей можно измерить по кровообращению наблюдающего за ними ребенка1.
Начинающему терапевту нет необходимости соглашаться с этой идеей единой физиологии. Однако он должен рассматривать семью как нечто большее, чем набор отдельных подсистем, — как самостоятельный организм. Он должен следить за пульсом именно семьи как целого. Он должен угадывать ее потребности и чувствовать себя комфортно только тогда, когда действует в свойственном ей темпе. Он должен ощущать установленные в ней границы, отделяющие дозволенное от постыдного, усвоить присущую ей терпимость к конфликтам, ее представления о том, что смешно, а что свято, — все ее мировосприятие.
Проблемы изучения семьи осложняются тем, что в западных языках мало таких слов и выражений, которые описывали бы целостные системы, состоящие из нескольких частей. Есть термин "симбиоз", описывающий систему из двух человек, находящихся в крайне патологической ситуации, когда, по словам Альберта Шефлена, один из ее членов "чувствует себя полностью ее частью и неадекватно ощущает себя как целое" и разрыв такой связи внутри организма может повлечь за собой возникновение психоза2. Однако этот термин не распространяется на нормальные взаимодействия. Хотя в науке о психическом здоровье существует огромное число исследований, посвященных нормальным взаимодействиям между матерью и ребенком, в них нет слова, которое описывало бы эту комплексную систему из двух человек. Можно было бы создать для этого новый термин — например, "мабенок" или "ребять", — однако изобрести термины для всех множественных систем невозможно.
Говоря об этой концептуальной трудности, Артур Кестлер заметил, что, "стремясь избежать традиционного неверного употребления слов "целое" и "часть", приходится оперировать такими неуклюжими терминами, как "подцелое" или "частично целое". Он создал новый термин, "определяющий эти янусоподобные, двуликие существа, которые в любой иерархии занимают промежуточные уровни", — "холон", от греческого слова "холос" (целое) с суффиксом "он" (как в словах "протон" или "нейтрон"), что означает частицу или часть3.
Термин Кестлера особенно ценен для семейной терапии, поскольку единицей вмешательства здесь всегда оказывается холон. Любой холон — индивид, нуклеарная семья, расширенная семья и община — представляет собой одновременно и целое и часть, оба эти его аспекта равнозначны, не отвергают друг друга и не вступают друг с другом в конфликт. Холон проявляет энергию конкуренции, чтобы обеспечить свою автономность и самосохранение как целого. В то же время он проявляет энергию интеграции как часть. Нуклеарная семья есть холон расширенной семьи, расширенная семья — холон общины и т. д. Кажде целое содержит в себе часть, и в то же время каждая часть содержит "программу", налагаемую целым. Часть и целое содержатся друг в друге, обеспечивая постоянный, непрерывный процесс общения и взаимоотношений.
Рассматривать индивида в качестве холона особенно трудно всякому, кто воспитан в рамках западной культуры. Возьмите определение холостого человека, которое дает Бюро переписей: "одинокий, не связанный с кем-либо взрослый". Вот поразительный пример нашей индивидуалистической идеологии. "Не связанное с кем-либо" существо невозможно обнаружить нигде в мире живых организмов, однако оно существует в нашей типологии людей. Конституция, законы о налогах и о социальном обеспечении, системы здравоохранения, службы психического здоровья и просвещения — и даже дорогостоящие дома для престарелых, — во всем этом находит свое выражение не только представление об автономном индивиде, но и убеждение, что такое состояние желательно.
Этим предрассудком проникнута вся наука о психическом здоровье, и в том числе даже семейная терапия. Представление Рональда Лэйнга о семейной политике требует, чтобы индивид был избавлен от пагубных семейных уз (что, возможно, облегчает его включение в переписи в качестве одинокого, не связанного с кем-либо взрослого). "Шкала дифференциации собственного я" Мюррея Боуэна, используемая для определения того, насколько это "я" свободно от влияния взаимоотношений с другими, точно так же выдвигает на первый план "борьбу" между индивидом и семьей. Когда индивид рассматривается как часть любого большего целого, он почему-то считается проигравшим4.
Начинающий терапевт может оказаться особенно склонен концентрировать свое внимание на ограничениях, налагаемых семьей. Велика вероятность того, что он вырос в семье, где шла борьба с процессами самоопределения внутри семейной группы. Очень может быть также, что он находится на таком этапе своей жизни, когда происходит его отделение от прежней семьи, а возможно, и образование нук- леарной семьи и когда требования, возникающие при создании нового холона, могут восприниматься как отрицание его ощущения собственного "я". Поэтому в центре внимания такого начинающего терапевта могут волей-неволей оказаться реальности взаимозависимости и взаимодополнительности.
Понятие об индивидуальном холоне предполагает представление о "собственном "я" в контексте". Оно включает в себя личностные и исторические детерминанты собственного "я". Однако оно шире этого, поскольку включает в себя еще и текущий вклад социального контекста. Специфические взаимодействия с другими людьми создают и усиливают те аспекты личности индивида, которые соответствуют контексту. В свою очередь, индивид оказывает влияние на других людей, которые так или иначе взаимодействуют с ним, поскольку его реакции вызывают и усиливают их реакции. Происходит постоянный круговорот взаимных влияний и реакций, поддерживающий определенный стереотип. В то же время и индивид, и контекст способны проявлять гибкость и изменяться.
Легко представить себе семью как единое целое, а индивида — как холон этого целого. Однако индивиду присущи и другие аспекты, не укладывающиеся в представление об индивиде как холоне целого, — это показано на схеме:
X в
Прямоугольник означает семью. Каждая кривая — это индивидуальный член семьи. Лишь определенный участок его "я" составляет часть семейного организма. Для В и Г семья более необходима, чем для А и Б, которые могут быть более связаны с коллегами, с родительскими семьями и с группами равных им по положению в обществе. Однако диапазон допустимого поведения все равно определяется организацией семьи. Насколько широк диапазон поведения, предусмотренный семейной программой, — зависит от способности семьи поглощать и усваивать энергию и информацию извне.
Постоянное взаимодействие внутри различных холонов в разное время требует активизации различных участков их "я". Когда ребенок взаимодействует с чрезмерно сосредоточенной на нем матерью, он пользуется своей беспомощностью, чтобы заставить о себе заботиться. Однако от своего старшего брата он добивается того, чего хочет, хитростью и соперничеством. Мужчина, выступающий в семье как авторитарный муж и отец, на работе вынужден мириться с более низким иерархическим положением. Подросток, который доминирует в группе ровесников, пока действует заодно со своим старшим братом, приучается вести себя смирно и вежливо, когда брата нет поблизости. Различные контексты вызывают к жизни разные грани личности.
В результате люди всегда используют лишь часть своих потенциальных возможностей. Таких возможностей множество, и в каждом данном контексте реализуются или ограничиваются лишь некоторые из них. Поэтому разрушение или расширение контекста может вызвать к жизни новые возможности. Терапевт — это человек, который расширяет контексты, создавая такой новый контекст, в котором становится возможным исследование неизвестного ранее. Он поддерживает членов семьи и поощряет их экспериментирование с такими видами поведения, которые прежде ограничивала семейная система. Споявлением новых возможностей семейный организм усложняется и вырабатывает более приемлемые альтернативные решения проблем.
