слишком взвинчен для этого.
Сначала я как будто заново переживаю потрясающий момент возвращения на лодку, думаю о том, как мне повезло, что я остался в живых. Постепенно эти мысли отходят на второй план, и я задаю себе вопрос: какова была вероятность, что во время моей подводной операции на меня налетит акула?
Так ли велика была грозившая мне опасность?
Тогда я никак не мог взять в толк, как капитан Майк и остальные члены экипажа могли рассказывать тринадцатилетнему парню страшные истории про акул, зная, что до смерти его напугают, а между тем рано или поздно ему придется нырять на дно. Теперь задним умом я понимаю, что они все прекрасно осознавали. И устраивали мне проверку.
Или, если выражаться точнее, они давали мне возможность проверить себя.
В ту ночь я впервые в жизни встретился лицом к лицу со страхом, от которого щемит желудок, по коже бегут мурашки, а яйца поджимаются. А еще в ту ночь я впервые понял, что реальная ситуация куда менее ужасна, чем та история, которую я прокручивал у себя в голове.
В ту ночь мне повезло, но примерно через год я все же встретился с первой в своей жизни акулой — большой голубой, недалеко от берега Южной Калифорнии. Голубые акулы не так часто атакуют людей. И все же акула есть акула. Особи подобного вида, как правило, вырастают до размера от 6 до 9 футов в длину. Другими словами, эта штуковина была намного больше меня. И зубы у нее были размером с лезвие большого складного ножа. Один укус — и мой день безнадежно испорчен.
Я посмотрел на акулу, она — на меня, и я испытал то самое, ни с чем не сравнимое чувство — своего рода статическое напряжение. Много лет спустя, когда я был в морской пехоте, в подразделении, занимавшемся гидролокацией, я изучал распространение звуковых волн под водой. Нечто подобное происходило и с акулой: между нашими глазами как будто проходил электрический ток.
Теперь я регулярно сталкиваюсь с таким в нью-йоркской подземке. Когда я вхожу в вагон, то смотрю по сторонам, составляю впечатление обо всех пассажирах. И вот встречаюсь глазами с хищником — парнем, который собирается сделать что-нибудь скверное, или вижу парня с улицы, в чьей жизни происходит что-то очень плохое. Он знает, что я его вижу и что у него не получится проникнуть в мое сознание. Этот парень не будет со мной связываться.
Задача не в том, чтобы излучать физическую силу или воинственность. Все дело в воображаемом монологе. Когда он основан на уважении — я тебя уважаю, а ты уж будь добр уважать меня, ведь мне не нужны проблемы, и ты не сможешь залезть в мою голову, — люди это улавливают. А если вы источаете нервозность и беспокойство, неосознанно сигнализируя, что вами управляет страх, то другие тоже это чувствуют.
Вампир может войти в ваш дом, только если вы сами его пригласите. Так гласит легенда. Я не большой знаток вампиров, но зато знаю кое-что об акулах.
Я изучал поведение вышибал нью-йоркских баров и охранников, стоящих у входа в супермаркеты Macy’s. Эти люди мастерски определяют, что у человека на уме, и умеют решать проблемы еще до того, как они возникают. На 98% они делают это благодаря формируемому посылу. «Я тебя вижу, — как бы говорят они, — и ты не будешь создавать никаких проблем. Здесь тебе нечего делать. Это не те дроиды, которых вы ищете». Да, это действительно напоминает джедайские штучки.
Именно этот трюк я проделал тогда, у берегов Калифорнии, когда смотрел глаза в глаза большой голубой акуле. «Поверь, ты не хочешь со мной связываться», — говорил мой взгляд. «А ты не хочешь связываться со мной», — отвечал ее взгляд. И акула двинулась по своим делам. Я последовал ее примеру.
Речь идет не только об акулах или о сомнительных персонажах в метро. Акула олицетворяет любую угрозу, точнее, любую осознаваемую угрозу, а это не всегда одно и то же.
Когда вы в последний раз чувствовали беспокойство? Что было причиной? Приближающийся дедлайн? Истекающий срок платежа? Важная рабочая встреча? Трудный разговор, который по-хорошему должен был состояться уже давно, но вы раз за разом откладывали его, потому что боялись? Вспомните это беспокойство — дискомфорт и напряжение, от которого потеют ладони. И все из-за проблемы или события, надвигающегося прямо на вас.
Когда вы в следующий раз окажетесь в такой ситуации, вот что вы должны себе сказать: «Что бы это ни было, я разберусь с проблемой — когда и где будет нужно. А пока не позволю чудовищам плавать в моей голове!»
Именно с этим мы сражались в том овраге в Афганистане. Не с вооруженными вражескими солдатами. Со своим внутренним монологом. Если бы мы думали про себя: «Черт, нам хана, что же делать?» — все бы закончилось очень плохо. Но каждый из нас троих перекроил разговор в своей голове так: «Здесь не будет никаких проблем».
Мы не пустили акул к себе в головы.
СЕКРЕТНОЕ ОРУЖИЕ СНАЙПЕРА: МЫСЛИТЕ ПОЗИТИВНО
Вернувшись из Афганистана, я начал работать инструктором в рамках продвинутой программы подготовки снайперов специальной разведки ВМФ. В конце 2003 года меня и моего товарища по отряду «морских котиков» Эрика Дэвиса отобрали для участия в проектировании новой версии основной тренировочной программы для морпехов-снайперов, которая во всем мире считается одним из эталонов снайперской подготовки. К тому моменту Вооруженные силы США уже увязли в иракской операции, и стало понятно, что так называемая война против террора не будет ни быстрой, ни легкой. В этом новом формате ведения войны специальные подразделения, в том числе «морские котики», должны были играть ключевую роль. И нам нужно было полностью переосмыслить подход к подготовке снайперов.
Мы переработали весь курс с начала до конца. Внедрили в него новые технологии. Отказались от нарисованных от руки мишеней и перешли к технически продвинутым курсам с использованием спутниковых и компьютерных технологий. Мы расширили программу оружейной подготовки и теперь выпускали настоящих специалистов по баллистике. Мы учили людей действовать в одиночку, а не только в связках «наводчик — стрелок». Но самым большим нашим шагом вперед, моей главной гордостью и наиболее ценным дополнением к курсу, позволившим сократить отсев участников с 30 до 1% и впервые в истории курса добиться нескольких идеальных результатов на стрельбище, было следующее: мы научили своих учеников изменять воображаемый диалог.
Мы использовали простой пример. Мальчик-бейсболист встает, чтобы отбивать мяч. Его тренер или отец кричит: «Помни, Бобби, главное —
