интенсивности, тем ценнее те редкие моменты присутствия. Помню, дважды было самое сильное такое, когда я прямо-таки ощутила себя существующей! Первый раз — когда погладила О по шее сзади. Это тактильное ощущение сразило меня своей материальностью. А второй раз вот: сижу я как-то днем в ставшем на какой-то период родным баре «Терминал», пью зеленый чай с чабрецом, окна распахнуты, дождик начинается, Степа за баром ополаскивает бокал, боксер-постоянник потягивает свой американо и проверяет список учеников на соревы, чиркая в блокноте. На углу стойки стоят цветы, в (углу) — емкость с апельсиновой водой. По сиденьям возле столов нарочно небрежно разбросаны подушки. М в бежевой толстовке и со своей стильной котомкой на правом плече открывает деревянную дверь. Мимо бара по улице бегут люди без зонтиков, зато с сабами, едут такси, тупит «матис» на светофоре. Напротив курит кто-то, только что пообедавший в ближайшем ресторане. Бах — и я тут. Такие моменты запоминаются как нечто абсолютно особенное. Такие моменты драгоценные.
История 7. Анна
В самом начале хотелось бы пояснить: для меня эти «нюансы» не были восприняты камнем преткновения для коммуникации с людьми. А один из них и вовсе воспринимаю как забавную особенность.
Общепринятое понятие «Алиса в зазеркалье» — то ощущение (или, вернее, его отсутствие), при котором ты не понимаешь, какого ты размера. Вот ты сидишь — и чувствуешь себя уменьшенной копией самого себя: открываешь глаза, а на деле ты — гигантский. Этот эпизод обычно происходит перед сном или когда просто теряешься в пространстве. Недавно узнала, что это слабая форма сонного паралича, которая обычно сопутствует с паническими атаками.
Меня это ощущение сильно отвлекало от беспокойства — если это и была некая форма сонного паралича, то она настолько интересна в своем ощущении, что все тревожные мысли уходят на другой план и это все даже хочется прожить. Я живу с таким ощущением с самого детства — поэтому вне зависимости от состояния, стараюсь ловить в этом игру: ты можешь почувствовать себя разным — так прикольно. У моего брата же, например, такое состояние перетекает в тотальную панику, что, конечно, уже не так весело. Я же не испытываю настолько сильного дискомфорта и живу вполне спокойно.
Другой нюанс уже не такой забавный. Я не знаю, как его обозначают в психотерапии, и для себя называю его «ответвление от высокочувствительности». Это то, что не отпускает. То, что мешает защищать саму себя, то, что провоцирует бóльшую любовь к людям, нежели к себе.
С самого рождения я не представляла, как выгляжу. Я могла видеть фотографии и не узнавать на них себя, смотреться часами в зеркало и пугаться своего отражения. Это происходит не потому, что я стремная (у меня довольно миловидная внешность), а потому, что лейтмотивом ощущение: я говорю, смотрю — а кто-то чужой повторяет любое твое движение, слово, моргание. Восприняв все это в совокупности, я научилась смотреть на себя со стороны, как бы не своими глазами, а сверху. Когда я поддаюсь страху — видимо, таким образом психика пытается меня/себя защитить: я вспоминаю разных людей и слышу их голоса, иногда сразу несколько одновременно. Вот что самое страшное. Переживать это мне помогают разговоры и музыка. Иногда я проговариваю то, что происходит, занимаю себя каким-нибудь делом и все приходит в норму. От того, что до подросткового возраста я не представляла, как выгляжу, кто я и зачем, во мне сформировалась привычка чувствовать боль людей. Мне кажется, что это какая-то высшая форма эмпатии — и отнюдь не в хорошем смысле. Мне сложно отличить свои чувства от чувств других людей — и нужно прямо-таки заставлять думать в первую очередь о себе, а только после — обо всех остальных.
Я знаю, что я — не сумасшедшая, просто где-то вовремя не отработала эти нюансы, но уже могу с этим справляться. Безусловно, любая форма наркотиков мне противопоказана. На терапии я уже больше шести лет и мне необходимо всегда отслеживать свои состояния.
История 8. Диана
Я с детства живу в деперсонализации. Но узнала об этом примерно год назад — до этого я была уверена, что все люди живут так же.
Очевидно, она у меня появилась в качестве защитной реакции психики на регулярный сильный стресс и страх, так как я жила в деструктивной семье с буйными алкоголиками.
Всю жизнь ощущала свою эмоциональную тупость — все время казалось, что эмоции как сущность мне вообще не доступны. Не понимала, почему мои части тела не кажутся мне моими — постоянно приходилось себя щипать, бить по ляжкам, чтобы хоть как-то соединить разум с телом. Хорошо помню, например, как сижу в школе, смотрю на свои руки и — не понимаю, чьи они. И так всегда, до сих пор.
Раньше деперсонализация, кстати, ощущалась острее. Сейчас же я постепенно смиряюсь с тем фактом, что человек в зеркале — это я. Но порой бывает, что проходя мимо зеркала, я ожидаю увидеть там пустоту, а вижу (внезапно) человека — себя. Я даже решила, что мне нужно краситься и делать макияж, какие-нибудь прически как минимум просто для того, чтобы в процессе смотреть в зеркало. Иначе я могу неделями его игнорировать и вообще не знать, что у меня происходит на лице, голове. Это как раз из-за того, что я не ожидаю увидеть вообще хоть что-то в зеркале — зачем тогда вообще подходить. Но когда крашусь, имею возможность получить хотя бы какой-то контакт между оболочкой и внутренним «Я».
Деперсонализация ощущается как то, что есть «Я», а есть — «Диана» (физическая оболочка, живущая жизнь). Я просто наблюдаю за ее жизнью, как будто смотрю сериал. Все, что с ней происходит, отражается во мне именно как воспоминания о сюжете сериала. Мои воспоминания от этого не кажутся мне моими, я ничего не чувствую по отношению к ним — ведь это просто кино.
Однажды мне приснился сон, и думаю, он очень хорошо описывает мою деперсонализацию.
Во сне я была в подводном батискафе, в океане, где не видно дна, только вода и немного пробивающихся солнечных лучей сквозь глубина. Где-то далеко я вижу человека, зависшего на одном месте неподвижно, в позе эмбриона. Вокруг него — огромный косяк рыбы, который снует туда-сюда. Я подплываю чуть ближе и понимаю, что из батискафа я смотрю сама на себя. Этот человек в воде — и есть я. А рыбы — олицетворение людей, событий,
