Взаимная искренность, доверие, откровенность, отсутствие оборонительного поведения могут рассматриваться как представляющие дополнительную ценность, связанную с экспрессивным очистительным освобождением (см. главу 6). Крепкая дружба допускает также здоровую долю пассивности, релаксации, ребячливости и легкомыслия, поскольку при отсутствии опасности, если нас любят и уважают такими, каковы мы на самом деле, а не какими мы хотим казаться, мы можем быть самими собой, быть слабыми, когда чувствуем слабость, нуждающимися в защите, когда что-то смущает нас, ребячливыми, когда стремимся забыть о своих взрослых обязанностях. Более того, действительно теплые взаимоотношения позитивно сказываются на инсайте даже в его фрейдистском значении, поскольку хороший друг или супруг чувствует себя достаточно свободно, чтобы представить на наше рассмотрение соответствующую аналитическую интерпретацию.
Мы еще недостаточно говорили о том, что можно в широком смысле определить как обучающее значение добрых отношений между людьми. Мы стремимся не только находиться в безопасности и быть любимыми, но и больше знать, иметь возможность дать волю своему любопытству, разорвать каждую упаковку и открыть каждую дверь. Кроме того, нам приходится считаться и со своими философскими стремлениями структурировать мир, понять его как можно глубже и осознать его смысл. Хотя дружба или отношения «родитель – ребенок» могут многое сделать в этом направлении, удовлетворение потребностей такого рода достигается или должно достигаться до определенной степени при благоприятных психотерапевтических отношениях.
И наконец, следует упомянуть об очевидном (и поэтому забытом) обстоятельстве, а именно о том, что любить и быть любимым [28] – великий источник наслаждения. Открытое стремление к любви подавляется нашей культурой так же сурово, как сексуальные и враждебные импульсы, – а может быть, даже более строго (Suttie, 1935). Открытое проявление любви допускается в чрезвычайно ограниченном круге взаимоотношений, возможно, всего лишь в трех типах – в отношениях «родитель – ребенок», отношениях «внуки – дедушки и бабушки» и отношениях супругов и влюбленных, – и даже в этих случаях мы знаем, как легко эти отношения ущемляются и смешиваются с сознанием вины, оборонительной позицией, игрой и борьбой за лидерство.
Недостаточно внимания уделяется тому факту, что психотерапевтические отношения допускают и даже поощряют открытое вербальное выражение импульсов любви и нежности. Только здесь (как и в различных группах «личностного развития») это считается чем-то само собой разумеющимся и естественным, и только здесь эти импульсы сознательно очищаются от нездоровых примесей и, очищенные, наилучшим образом выполняют свое предназначение. Такие факты явно свидетельствуют о необходимости переоценки фрейдистских концепций переноса и контрпереноса. Эти концепции сформировались при изучении болезни, и они слишком ограниченны, чтобы их можно было применять к здоровым людям. Они должны быть расширены: здоровое должно учитываться наряду с болезненным, а рациональное наряду с иррациональным.
Взаимоотношения: непременное условие для психотерапии
Можно выделить по меньшей мере три основных типа взаимоотношений между людьми: доминирование – подчинение, равенство и невмешательство или равнодушие. Они обнаруживаются в различных сферах, включая взаимоотношения врача и пациента.
Психотерапевт может рассматривать себя как активного, принимающего решения, управляющего босса своего пациента, может относиться к пациенту как к партнеру, вместе с которым он решает общую задачу, а может превратиться в холодное, бесстрастное зеркало для пациента, не вмешиваясь, не стремясь к близости и сохраняя беспристрастность. Отношения последнего типа рекомендовал Фрейд, но в действительности чаще встречаются две другие разновидности отношений, хотя официально возникновение любых нормальных чувств по отношению к объекту психоанализа определяется как контрперенос, т. е. нечто нездоровое и иррациональное.
Если взаимоотношения психотерапевта и пациента являются путем, при помощи которого пациент получает необходимое лекарство, – так же как вода является для рыбы путем достижения всех необходимых ей объектов, – они должны рассматриваться не сами по себе, но в свете того, какой путь для пациента оптимален. Нам следует воздержаться от предпочтения лишь одного из возможных путей и отказа от других. Нет оснований, по которым нельзя включить в арсенал хорошего психотерапевта все три типа взаимоотношений, так же как и другие, которые, возможно, еще предстоит открыть.
Несмотря на то что из вышеизложенного следует, что обычный пациент чувствует себя наилучшим образом при теплом, дружелюбном, демократическом отношении к нему со стороны психотерапевта, существует достаточно много людей, для которых такая атмосфера не самая лучшая; следовательно, мы не можем установить единые правила для всех. В особенности это касается более серьезных больных, страдающих устойчивыми хроническими неврозами.
Личности более авторитарного склада могут отождествлять сердечность со слабостью, и не следует допускать презрения к психотерапевту с их стороны. Строгий контроль и установление очень четких пределов дозволенного может пойти такому пациенту только на пользу. Это особо подчеркивал Ранкеанс, говоря о границах в отношениях с психотерапевтом.
Другие пациенты, которые научены относиться к любви как к западне или ловушке, будут испуганно реагировать на любые отношения, кроме нейтрального. Люди с глубоким сознанием вины могут требовать наказания. Опрометчивые и склонные к саморазрушению могут нуждаться в позитивных приказах, которые удержат их от причинения себе непоправимого вреда.
Но во всех без исключения случаях психотерапевт должен всецело отдавать себе отчет в своих отношениях с пациентами. Разумеется, возможно, они спонтанно будут складываться тем, а не иным образом в зависимости от индивидуальных особенностей врача и пациента, но в любом случае психотерапевт должен быть в состоянии контролировать себя, когда речь идет о благе пациента.
В любом случае, если взаимоотношения складываются не лучшим образом, объективно или с точки зрения пациента, весьма сомнительно, чтобы психотерапия возымела значительный эффект. В основном потому, что такие отношения вряд ли начнут работать или просто достаточно быстро прекратятся. Но даже если пациент останется рядом с тем, кто вызывает у него сильное неприятие, возмущение или дискомфорт, скорее всего, большая часть времени уйдет на самозащиту и вызывающее поведение, поскольку основной целью пациента будет доставить неудовольствие психотерапевту.
Подводя итог, можно сказать, что само по себе формирование удовлетворительных взаимоотношений не самоцель, но средство достижения цели, оно должно расцениваться как необходимое или весьма желательное предварительное условие для психотерапии, поскольку обычно хорошие взаимоотношения – лучшее средство донесения основных психологических лекарств, в которых нуждаются все люди.
Психотерапия: обучение в процессе взаимоотношений
Такой подход предполагает и другие интересные обстоятельства. Если психотерапия, в конечном счете, состоит в том, чтобы компенсировать больному те моменты, которых ему недостает в отношениях с другими людьми, это означает, что можно определить нездорового, с точки зрения психологии, человека как того, кто никогда в достаточном количестве не имел добрых отношений с другими людьми. Это не противоречит нашему определению больного, данному ранее, в котором утверждалось, что болен тот, кто не получает достаточного количества любви,
