«Но вот наступила осень. Солнце уже не так сильно припекало, серые облака тянулись над пожелтевшим лесом.
— Пора нам подумать о зиме, — сказал как-то Наф-Наф своим братьям, проснувшись рано утром. — Я весь дрожу от холода. Мы можем простудиться. Давайте построим дом и будем зимовать вместе под одной теплой крышей.
Но его братьям не хотелось браться за работу. Гораздо приятнее в последние теплые дни гулять и прыгать по лугу, чем рыть землю и таскать тяжелые камни».
Да, гораздо приятнее брать штурмом вокзалы, и кувыркаться через голову — делать перевороты! В сказке, оказывается, тоже было прямое указание на переворот! Так что все в этой жизни идет правильно!
Она с улыбкой вспомнила взятие Казанского вокзала, и решила сказку не переделывать — неизвестно, какое еще развитие получится — ведь дом-то у поросят построился, и именно тот, который им хотелось — надежный, крепкий и красивый!
Подхватив тапки, она с воодушевлением подкинула их вверх, переворот так переворот! — но не рассчитала, и тапки пристроились на высоком шкафу, выставив кокетливо лишь одну пяточку. Мишапочка попрыгала, пытаясь их достать, но росту ей не хватало, а табурет тащить из кухни не хотелось, и она махнула тапкам рукой: валяйтесь! Пусть это будет ваша лужа!
Пошла размышлять над процессом — революцию нельзя было останавливать — «промедление смерти подобно!» — это тоже нашлось в Интернете. Ленин и впрямь был великим — все предусмотрел. Замешательства быть не должно, замешательство — это когда сам себе замешаешь, а в нашем случае, — подумала Красная Мишапочка, — в нашем случае мы сам себе помогаем!
Приобрести в игрушечном магазине трех поросят — помощников революционных показалось слишком банальным. Поросята найдутся сами, мы их покупать не будем!
Телефонный звонок оторвал революционерку от размышлений.
— Телефонный узел тоже надо было взять, — проворчала Мишапочка, неохотно взяла трубку и буркнула: — Зимний на проводе!
Звонил старый приятель, одношкольник Борька Нифонтов. Он подвизался на телевидении, на одном из центральных каналов, и занимал какую-то хлебно-творческую должность, позволяющую ему разъезжать по белу свету на хорошей машине и уйму времени на личные нужды. Мишапочка вздохнула — опять час трепаться ни о чем, Нифонтов болтун и врун, и даже прозвище школьное — Фонтан шло, было ему кстати и теперь, — и это была неизбежность, потому что ни переговорить его, ни оборвать на полуслове было невозможно. И он весело орал в трубку:
— Клюква моя! Я сделаю тебя счастливой немедленно! «Зимний на проводе» — это круто! Я буду твой товарищ по партии, а ты моя Инесс Арманд. И у меня к тебе есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться. Не говори мне ничего — это не обсуждается — это судьба, от которой не уйти!
Мишапочка гордо выставила одно плечо вперед, вздернула подбородок, и гневно запела почти что басом:
— Вихри враждебные веют над нами,
грозные силы нас злобно гнетут,
Нифонтов Борька спелся с врагами,
Ох, и отбуцкаем мы его по шеям!
— Вот так всегда! — Нифонтов от возмущения даже взвизгнул на последней гласной, как подросток. — Вот и делай людям хорошее, вот и вспоминай друзей в их трудную минуту — вот она, неблагодарность черная! Ну хоть бы выслушала хоть раз, прежде чем от счастья своего отказываться! Открой мне, я у твоей двери уже стою.
Она с опаской открыла входную дверь, и там действительно стоял румяный и улыбающийся Фонтан.
— Замуж не пойду, — на всякий случай сказала Мишапочка осторожно.
— Да замуж тебя никто и не зовет, некогда мне замужами вашими заниматься, — кипятился Фонтан, — я ремонт тебе решил сделать в мастерской, причем быстро и бесплатно, а ты со мной вот как — как Ленин с Троцким!
Мишапочка замерла, Ленин и Троцкий были словами из ее песни, и тут до нее стал доходить весь смысл ситуации!
— Ниф!
— Да, — откликнулся Нифонтов.
— Ниф-Ниф! — радостно завопила Красная Мишапочка!
— Вспомнила бабушка девичий вечер! — Борька присвистнул. — Меня так только в первом классе дразнили! А потом я всю жизнь Фонтаном был.
— А теперь это неважно! У меня сказка исполняется! Про революционный переворот и трех поросят! Пора в бубен стучать — потому как знак небес!
— Да, исполняется, причем сказка любви золотой по всем правилам евроремонта! Рассказываю: я сейчас программу выстраиваю на нашем канале, вроде «Школы ремонта». Да ты знаешь: людям нахаляву делают ремонт в спальне и превращают ее в меблированную сказку с пластиковыми окнами. А у нас несколько иная задача: мы будем профессиональные помещения отделывать, для тех, кто дома работает. Для художников, писателей, критиков всяких, для фрилансеров всех мастей, короче говоря. И ты как нельзя лучше подходишь для первой показухи, потому что мы договор с одной фирмочкой заключили, рекламировать их мебель будем, а они делают домашние офисы, и твоя публицистика-журналистика со всеми компьютерами твоими и прочими художествами как нельзя лучше подходит в тему передачи. Вот и смекай, подруга моя Серенада, какую благую весть я тебе принес! А зачем у тебя тапочки на шкафу стоят? — Колька примерился положить на шкаф свою пушистую клетчатую кепку.
Мишапочка стояла не дыша — она не могла поверить, что вот так просто могут сбываться мечты, от какой-то чуши несусветной — вокзалы брать с банкой пива в кармане, тапки подкидывать, поросят плюшевых в переходе щекотать, в бубен стучать…
Фонтан щелкал пальцами у нее перед носом, выводя из транса: эй, проснись, красавица! Она спохватилась и ответила:
— Тапки там живут!
— А картины, чурики, картины чтоб не выкидывать! — выпалила Мишапочка. — Видали мы ваши школы ремонта, и как они жилую комнату в гостничный номер превращают одним махом, тоже видали. Все картиночки-фоточки выкидывают, а на их место квадрат Малевича вешают. И занавесок никаких дурацких чтоб не было — у меня такой вид из окна — его завешивать просто грех! И в ванной…
— Эк, мать, ты хватила: ванной твоей и касаться не будут — только студию, без санузлов и без прихожей. Для этих целей другую ТВ-программу приглашай, мы только мастерские творцов обустраиваем. А быт — это уж ваше личное дело, мы туда не вмешиваемся. Кстати, сейчас проект один намечается, который сантехнической фирмой будет спонсироваться… тебя… могу… порекомендовать… тороплюсь… позвони… скорого…
…
А потом было Предчувствие.
Оно цепко устроилось за грудиной, и отслеживало все сигналы Вселенной: звуки, картинки, запахи, ощущения, контролируя каждый крохотный кусочек информации, стараясь не пропустить Момента. Того самого Момента, когда мир поворачивается к нам как пирог — изюмным бочком, сладкой ягодкой, вставляя в нашу Судьбу свои чудесные чудеса, и Его Величество Случай сводит воедино кучу обстоятельств, субъектов и объектов, и — жизнь удалась!
Она прислушивалась и приглядывалась уже несколько дней, и так устала от напряжения, что чуть не расплакалась, когда неожиданно раздался дверной звонок, и она, открыв дверь, обнаружила пришельца — нелепого странного дядечку с потертым допотопным портфелем в руках. Дядечка держал в руках квитанцию и вопросительно смотрел на Мишапочку.
Она убрала с лица разочарование и поинтересовалась хмуро:
— Вам кого?
— Нам никого. Мы от Нифонтова. Прорабы мы. Пришли обмерять вашу студию.
И дядечка шагнул в дом. Первым делом он начал пристраивать свой портфель, и выбрал для него место на шкафу. (Только для самой Мишапочки территория на шкафу была недосягаема в силу невысокого роста — все гости мужеского пола и более рослые подруги постоянно складывали там шляпы, перчатки, пакеты и шарфы.)
— У вас тут тапочки лежат! — удивился дядечка, прилаживая на край портфель. Потом он, несмотря на протесты Мишапочки, аккуратно расшнуровал ботинки, хотел было взять тапки, но не посмел, цапнул свой портфель со шкафа и прошел в комнату в одних носках. Пристроился за столом, вытащил из портфеля кучу бумаг и складной метр и представился:
— Уфимцев Николай. Прораб. Я сейчас с вами условия подпишу, и размерчики сниму. Ознакомьтесь пока с условиями, — он протянул Мишапочке несколько листков, собранных скрепкой.
«Посадил дед скрепку. Выросла скрепка болшая-преболшая, совсем болшебная», — подумала Мишапочка ехидным внутренним голосом, грустя от одного вида канцелярии, которую не любила и не понимала никогда. Она просматривала текст, и отчаяние захлестывало ее — сказка рушилась на глазах: для съемочной группы на время работ необходимо было предоставить отдельное помещение, типа офиса-комнаты отдыха, а у Мишапочки была однокомнатная квартира. Стена между кухней и комнатой была снесена для простору, и кухня условная — готовила хозяйка крайне редко. Отдельным помещением могла быть только ванная, но она вряд ли бы устроила съемочную группу.
