Внутренние мотивы возникают из глубокого источника, не порожденного сознанием и не находящегося под его контролем. В мифологии более ранних времен эти «силы» называли мана, или духами, или демонами, или богами. И сегодня они так же активны, как и прежде. Если они соответствуют нашим желаниям, мы называем это счастливым предзнаменованием или предчувствием, радуясь самим себе; если этого соответствия нет, мы говорим о неудачах или о том, что какие-то люди настроены против нас или что причиной наших несчастий оказывается нечто патологическое. Единственная вещь, которую мы отказываемся признать, – это то, что мы зависим от «сил», которые оказываются вне сферы нашего контроля.
Верно и то, что в последнее время цивилизованный человек обрел известное количество воли, свободной энергии, которую он может использовать там, где пожелает. Он научился достаточно эффективно выполнять свою работу, не обращаясь за помощью к пению или барабанному бою, чтобы погрузиться в состояние работы. Он может даже обойтись без ежедневной молитвы о ниспослании божественной помощи. Он может выполнить то, что предполагает сделать, и беспрепятственно перевести свои мысли в поступки, в то время как первобытного дикаря на каждом шагу подстерегают страхи, суеверия и другие невидимые препятствия. Девиз «Где есть воля, там есть и путь» – суеверие современного человека. Но для того, чтобы поддержать свою веру, современный человек расплачивается удивительным отсутствием самонаблюдения. Он слеп к тому, что, несмотря на свои рациональность и эффективность, он одержим «силами», находящимися вне его контроля. Его демоны и боги вовсе не исчезли, они всего лишь обрели новые имена. И они удерживают его на ходу своим беспокойством, смутными предчувствиями, психологическими сложностями, ненасытной жаждой лекарств, алкоголя, табака, диет, и прежде всего – огромной массой неврозов.
Яркий пример такого явления я встретил у профессора философии и «психологии» – такой психологии, к которой бессознательное еще и не приблизилось. Я упоминал о нем как о человеке, одержимом канцерофобией; он полагал, что болен раком, хотя рентген показал, что это всего лишь его фантазия. Кто или что натолкнуло его на эту идею? Совершенно очевидно, что страх не был вызван реальными фактами или наблюдениями. Он внезапно охватил его, да так и не покинул. Симптомы такого рода крайне упорны и достаточно часто препятствуют правильному лечению пациента. Ибо какую пользу может принести психотерапия при лечении злокачественной опухоли? Такую болезнь следует оперировать без промедления. Каждый новый специалист успокаивал профессора, убеждая его, что у него нет и следа рака. Однако уже на следующий день страх охватывал его с новой силой, и он вновь погружался во мрак нескончаемого ужаса.
Болезненная идея обладала силой, которая не поддавалась контролю. Она не была предусмотрена в его философской отрасли психологии, где все спокойно исходило из сознания и чувственного восприятия. Профессор соглашался с тем, что это патологический случай, но дальше он утрачивал разумность мышления, ибо подходил к священной границе, отделяющей философию от медицины. В первой рассматривались нормальные содержания, а во второй – содержания аномальные, неизвестные в мире этого философа.
В качестве примера такой категориальной психологии я вспоминаю случай одного алкоголика, который попал под влияние религиозной общины и, захваченный ее энтузиазмом, совершенно забыл о выпивке. По всей вероятности, он был чудесно исцелен Иисусом Христом и играл роль свидетеля как божественной милости, так и эффективности в деятельности этой религиозной организации. Но спустя несколько недель после публичной исповеди ажиотаж начал стихать, да и алкогольная пауза давала о себе знать, и тогда он запил снова. Общинные благодетели пришли к выводу, что случай оказался «патологическим» и, по всей видимости, непригодным для вмешательства Иисуса, поэтому они поместили беднягу в клинику – божественный Целитель уступил свое место докторам.
Это один из аспектов современного «культурного» сознания, в который стоит заглянуть поглубже. Он указывает на тревожащий уровень диссоциации и психологической неразберихи. Мы верим исключительно в сознание и свободу воли и ничего не знаем о тех силах, которые неограниченно управляют нами вне той узкой области, находясь в пределах которой мы можем вести себя разумно и до некоторой степени реализовывать свободу выбора и контролировать свое поведение. В наше время всеобщей дезориентации необходимо иметь представление об истинном положении дел в человеческом обществе, которое в такой степени зависит от разума и моральных качеств индивидов, а также от человеческой психики вообще. Но нам следует видеть все в правильной перспективе, понимать прошлое человечества и его настоящее. Именно поэтому столь важную роль играет правильное понимание мифов и символов.
6. Функция религиозных символов
То, что мы называем цивилизованным сознанием, прочно отделило себя от основополагающих инстинктов. Но сами инстинкты не исчезли. Они лишь потеряли контакт с сознанием, посему принуждены утверждать себя косвенным образом, через то, что Жане назвал «автоматизмами» – посредством физических симптомов в случае неврозов или путем разного рода проявлений, таких, как безотчетная смена настроения, внезапная забывчивость или речевые ошибки. Подобные проявления ясно демонстрируют автономность архетипов. Человеку нравится верить в то, что он хозяин своей души. Но до тех пор, пока он не способен контролировать свои настроение и эмоции или осознавать мириады скрытых путей, по которым бессознательные факторы вкрадываются в его действия и решения, человек хозяином самого себя не будет. Напротив, у нас столько причин для неуверенности, что лучше лишний раз убедиться в правильности того, что мы делаем. [Современный человек защищает себя от сознания собственной расщепленности системой категорий. Определенные области внешней жизни и поведения сохраняются, так сказать, в разных отсеках и никогда не сталкиваются друг с другом. В качестве примера такой категориальной психологии я могу привести случай одного алкоголика, который попал под влияние религиозной общины и, захваченный ее энтузиазмом, совершенно забыл о выпивке. С их точки зрения, он, вероятно, был чудесно исцелен Иисусом Христом и играл роль свидетеля как божественной милости, так и эффективной деятельности этой религиозной организации. Но спустя несколько недель после публичной исповеди ажиотаж начал стихать, да и алкогольная пауза давала о себе знать, и тогда он запил снова. Общинные благодетели пришли к выводу, что случай оказался «патологическим» и, по всей видимости, непригодным для вмешательства Иисуса, поэтому они поместили беднягу в клинику – божественный Целитель уступил свое место докторам. Это один из аспектов современного «культурного» сознания, в который стоит заглянуть поглубже. Он указывает на вызывающий тревогу уровень диссоциации и психологической неразберихи].
Однако исследование собственной совести не является популярным времяпрепровождением, хотя и представляется крайне нужным. Особенно оно важно в наши дни, когда человеку угрожают созданные им самими всякого рода опасности, готовые выйти из-под его контроля. Если мы на миг представим человечество как отдельного индивида, то увидим, что оно (человечество) напоминает персону, раздираемую всевозможными бессознательными силами. Наш мир диссоциировался, разложился, как невротик, и «железный занавес» обозначил символическую линию этого разделения. Западный человек, осознав агрессивную волю у власти Востока, видит себя вынужденным принимать экстраординарные меры обороны, одновременно выдавая их с гордостью за собственную добродетель и благие намерения. Он не способен понять, что речь идет о его же собственных пороках, умело прикрытых тонкими дипломатическими приемами и ходами, пороках, в которых беззастенчиво обвиняет его коммунистический мир. То, что перенес Запад незаметно и с легким чувством стыда (дипломатическая ложь, систематический обман, скрытые угрозы), открыто и в полном объеме пришло с Востока и связало нас невротическими узлами. Это лицо его собственной злой тени, угрожающей западному человеку с другой стороны железного занавеса.
Таково состояние дел, которое объясняет особенность чувства беспомощности столь многих людей в западных обществах. Они начинают осознавать, что трудности, с которыми мы сталкиваемся, являются, по сути, моральными проблемами и что попытка ответить на них политикой наращивания ядерного оружия или «экономическим соревнованием» достигает немногого, поскольку оба пути разрушительны. Многие из нас теперь понимают, что более эффективны моральные и ментальные средства, так как они могут обеспечить нам психическую защиту от все возрастающей инфекции. Но все подобные попытки уже доказали свою исключительную неэффективность и будут доказывать ее еще долго, до тех пор, пока мы будем пытаться убедить себя и мир в том, что только они (наши оппоненты) неправы. Гораздо важнее было бы попытаться понять свою собственную тень и ее гнусные деяния. Если мы увидим собственную тень (темную сторону своей натуры), то сможем защититься от любой моральной и ментальной инфекции и любых измышлений противника. А ныне, как показывает практика, мы открыты любой инфекции, потому что фактически делаем те же самые вещи, что и они. К тому же у нас есть еще один недостаток: мы либо не понимаем, либо не хотим понять, прикрываясь хорошими манерами, то, что делаем сами.
