Ознакомительная версия.
Виргилий Антонелли считался у себя на родине, в Мархии, некоторого рода литературной знаменитостью, хотя стихи его не отличаются особыми достоинствами, точно так же как и написанная им автобиография. Жизнь этого маттоида-графомана сложилась крайне печально, отчасти по его собственной вине. Вот как описывает ее Морселли:
Поступив на корабль юнгой в 1861 году, он через 6 лет был подвергнут дисциплинарному взысканию, а потом в 1867 году, уже будучи матросом, просидел 8 месяцев в тюрьме за самовольную отлучку с целью побывать в Ментане. На следующий год он опять дезертировал, но его поймали и приговорили к суровому наказанию, которое, однако, было отменено судом, признавшим Антонелли экзальтированным.
В 1869 году он присужден был к дисциплинарному взысканию за ругательную статью против журнала «Dovere» и за дурное поведение. Тут ему часто усиливали наказание, сажали на цепь, оставляли на хлебе и на воде и, наконец, предали военному суду, который приговорил его еще к двум годам тюремного заключения. По дороге к тюрьме Антонелли повздорил с карабинерами, и по жалобе их Верховный совет адмиралтейства увеличил ему наказание на шесть месяцев.
Наконец, после целого ряда других дисциплинарных наказаний, он в 1873 году был уволен в чистую отставку и, вообразив себя теперь вполне свободным гражданином, стал вести жизнь праздношатающегося, нимало не заботясь о гражданском кодексе законов. Но через несколько месяцев бедняк просидел опять 6 недель под арестом в Реджио Эмилия, как не имеющий определенных занятий. Потом его отправили на родину, откуда он ушел в 1874 году и снова попал в тюрьму Мачерато, где его продержали более полугода. Выпущенный на свободу, Антонелли отправился в Рим, но там его задержали за бродяжничество и после непродолжительного ареста вернули домой. Через несколько времени ему снова пришлось посидеть в тюрьме за оскорбительное письмо, адресованное супрефекту, после чего суд приговорил его к отдаче под надзор полиции на полгода. Вслед за тем он, как бродяга и праздношатающийся, попал уже в последний раз в тюрьму, откуда сам попросил, чтобы его перевели в больницу для умалишенных. Там он скоро ужасно надоел всем своими дерзкими выходками и старанием перессорить больных между собою, так что в мае 1877 года его перевезли в другую больницу.
Здесь-то и наблюдал его проф. Морселли.
Больной обыкновенно бывает спокоен, — пишет он, — и только по временам обнаруживает сильную ажитацию, но как в том, так и в другом состоянии у него проявляются одни и те же странные идеи: он считает себя душевнобольным, окончательно потерявшим рассудок, и в то же время непонятым гением, первостатейным, неистощимым писателем. Поэтому у него одновременно существуют как бы два борющихся между собою сознания, из которых каждое заставляет его думать и действовать различным образом. Когда верх берут здравые понятия, М.А. сознает, что он человек ненормальный, что представления его ложны, поведение нелепо, а мрачные мысли составляют результат болезненного возбуждения; когда же победа остается на стороне этого последнего, М.А. впадает в мизантропию, бредит своим величием, начинает в волнении бегать по комнатам и громко бранить всех негодяями, лицемерами, иезуитами… В продолжение обоих этих периодов он постоянно пишет обличения на своих врагов, причисляя к ним всякого, кто занимает в обществе выдающееся положение по своему богатству, титулам или дарованиям. Как социалист и крайний демократ, М.А. ненавидит аристократов и постоянно называет себя несчастным гением, терпящим гонения от всех сатрапов, господствующих в стране. Письменные произведения его чрезвычайно многочисленны, так как сочинительство — его главное занятие; в 1882 году он писал, например, три романа зараз, из которых один назывался «Путешествие из Анконы в Рим», другой — «Завещание священника» и третий — «Убитый граф». Плодовитость его изумительна: за последние месяцы он написал несколько эпизодов из своей скитальческой жизни, исследование относительно «обучения пролетариев-рабочих» и вместе с тем принимал деятельное участие в «Журнале дома умалишенных в Мачерато», для многих номеров которого составлял ежедневную хронику больницы с передовыми статьями, шарадами, юмористическими очерками и пр. Ко всему этому необходимо еще присоединить несметное число записок, обращенных то к директору, то к членам своей семьи, где высказывались самые задушевные мысли автора. Кроме того, он сочинял письма, петиции и прошения от имени других больных и служителей, избравших его своим секретарем. М.А. обещал написать также комедии и трагедии для нашего маленького театра, устроенного в больнице. Составленный им по моей просьбе список всех его произведений вышел до того длинен, что я не решаюсь привести его целиком и укажу лишь на особенно характерные заглавия:
"Тайны чудовищной жестокости в морской службе,
или Ретроградный прогресс XIX столетия" — соч. в 5 частях.
«Корабельный юнга» — поэма в рифмованных октавах.
«Романтический сборник» — один том.
«Избранные письма» — один том.
«Пауперизм в Италии и средства к его уничтожению» — поэма.
«Скучающий холостяк» — юмористическая пьеса в 5 действиях.
Переводы с латинского (?).
Сонеты, эпиграммы, акростихи, шарады, загадки, ребусы и пр.
Статьи, напечатанные в различных журналах, как, например,
в «Il Dovere, Corriere di Marche»и пр.
Автор очень высокого мнения обо всех этих произведениях; и действительно, хотя в них встречается перефразировка одних и тех же идей, хотя нередко они оставляют многого желать со стороны ясности изложения, но в них проявляется иногда увлекательное красноречие и — что еще удивительнее — заметна строгая логичность, свидетельствующая об умении автора достигать главной цели — убедить читателя в своих необыкновенных дарованиях и в роковой силе печальных обстоятельств, омрачивших этот светлый ум. Своими сочинениями М.А. не только думает прославить себя, но и опозорить своих бесчисленных воображаемых врагов, ухитрившихся столько времени продержать его в тюрьмах. При этом он, однако, не скрывает, что ему недостает знаний по части социологии и что убеждения его шатки; в самом деле, они до того неустойчивы, что М.А. легко доказать, с помощью логических доводов, нелепость его поступков и бессмысленность проводимых им идей, например относительно социализма, интернационализма и пр. Под влиянием таких доводов он нередко сознает неосновательность своего предположения, будто все общества вооружились против него, причем даже сам объясняет свои заблуждения и странные поступки расстройством своих умственных способностей, которое вызвано роковыми случайностями его жизни, исполненной треволнений всякого рода.
Приложение V (к XI главе) АНОМАЛИИ ЧЕРЕПА У ВЕЛИКИХ ЛЮДЕЙ
Я уже говорил раньше о таких аномалиях и теперь прибавлю лишь несколько новейших наблюдений в том же роде, заимствованных у Канестрини, Мантегацца, Фохта и др. Кроме того, я сам подробно исследовал череп Вольты и нашел в нем, при замечательной красоте формы и несомненно большей против обыкновенного емкости[43] многие из тех особенностей, которые, по мнению антропологов, составляют принадлежность низших рас; как, например, выпуклость шиловидных отростков, малая извилистость венечного шва, следы среднего лобного шва, тупость лицевого угла (73°) и в особенности сильные черепные склерозы, доходившие местами до 16 миллиметров , отчего зависел и значительный вес черепа — 753 грамма.
Емкость черепа Бруначчи 1700 см3,
Петрарки — 1602,
Фузиньери — 1602,
Данте — 1493,
Фосколо — 1426,
св. Амвросия — 1792,
Скарпа — 1455,
Романьози — 1819 (?).
Из этой таблицы видно, что емкость черепа Вольты — наибольшая: средняя же емкость, по Калори, считается для итальянцев 1551, а по Делоренци — 1554. Средний вес мозга Гадди принимает в 600, но большинство — в 500.
Окружность черепа св. Амвросия 533 миллиметра Бруначчи — 550, Фузиньери — 544, Петрарки — 540, Фосколо — 530, Данте — 520, Доницетти — 574, Беллини — 550.
У Вагнера приведены следующие данные относительно веса мозга геттингенских ученых:
Дирише, математик (54 лет) — 1520 граммов
Фукс, медик (52) — 1499
Гаусс, математик (78) — 1492
Герман, философ (51) — 1358
Гаусман, минералог (77) — 1266
Бишоф для ученых Мюнхена нашел такие цифры:
Герман, геометр (60) — 1590
Пфейфер, медик (60) — 1488
Бишоф, медик (79) — 1452
Мельхиор-Мейер, поэт (79) — 1415
Губер, философ (47) — 1499
Фальмейер, химик (74) — 1349
Либих (70) — 1352
Тидеман (79) — 1254
Гарлесс (40) — 1238
Ознакомительная версия.
