70
И Кьеркегор, и Ницше знали, что "человек не может снова погрузиться в нерефлексивную непосредственность, не потеряв себя; но он может идти по этой дороге до конца, не разрушая рефлексию, но скорее приходя к тем своим основаниям, в которых коренится рефлексия". Так говорит Карл Яс-перс в своем блестящем обсуждении сходств Ницше и Кьеркегора, которых он считает двумя великими мыслителями девятнадцатого века. См. его книгу Reason and Existence, Chapter I, "Origin of the Contemporary Philosophic Situation (the Historical Meaning of Kierkegaard and Nietzsche)" (The Noonday press, 1955, trans. From the German edition of 1935 by William Earle). Эта глава была издана в брошюре в Meridian book, Existential from Dostoevsky to Sartre, Walter Kaufmann, ed., 1956.
Экзистенциальные мыслители в целом воспринимают эту утрату сознания как центральную проблему трагедии наших дней, вовсе не ограниченную только психологическим контекстом неврозов. Ясперс полагает, что силы, разрушающие личное сознание в наше время, – это неумолимые, безжалостные процессы конформности и коллективизма, сметающие все на своем пути, которые могут привести к еще большей потере индивидуального сознания современного человека.
И Кьеркегор, и Ницше оба разделили сомнительную честь отстранения в некоторых предположительно научных кругах, где их считали патологическими субъектами! Я полагаю, что этот бесполезный вопрос не стоит дальнейшего обсуждения. Бинсвангер цитирует Марселя, рассматривая в своей статье мнение тех, кто говорил о крайней степени психоза у Ницше: "Человек свободен ничему не учиться, если он этого желает". Более полезной будет другая линия исследования, если мы хотим рассмотреть психологический кризис Кьеркегора и Ницше, где мы спрашиваем, может ли человеческое существо поддерживать силу самосознания за пределами определенной точки, и нельзя ли оплатить творческие порывы (что является одним из проявлений этого самосознания) психологическим крушением?
Kaufmann, op. cit.. p. 93.
См. отзыв Пауля Тиллиха на "God Is Dead" Ницше, сноска, р. 16.
Kaufmann, op. cit., pp. 133-134
Там же, стр. 229.
Там же, стр. 168.
Там же, стр. 239.
Kaufmann, op. cit., p. 169.
Там же, стр. 136.
Genealogy of Morals, p. 217.
Там же, стр. 102.
Там же, стр. 247.
The Life and Work of Sigmund Freud, by Ernest Jones, Basic Books, Inc., Vol. II, p. 344. Dr. Ellenberger, поясняя сходство Ницше с психоанализом, говорит: "Фактически, аналогии настолько поразительны, что я с трудом могу поверить, что Фрейд никогда его не читал, как он заявлял. Либо он забыл, что читал его, либо он читал его в косвенной форме. Работы Ницше широко обсуждались в то время, сотни раз цитировались в книгах, журналах, газетах, разговорах повседневной жизни, поэтому практически невозможно, чтобы Фрейд, тем или иным образом, не воспринял его идеи". Чтобы ни утверждали по этому поводу, точно можно сказать следующее: Фрейд читал Эдварда фон Гартмана (об этом говорит Крис), который написал книгу "Философия бессознательного". И фон Гартман, и Ницше заимствовали идеи о бессознательном у Шопенгауэра, большинство работ которого также можно отнести к экзистенциальному направлению.
Ibid., Vol. II, p.344.
Ibid., Vol. I, p. 295.
Ibid., Vol. II, p.432.
Указание на то, что Фрейд имеет дело с homo natura, было сделано Бинсвангером в связи с его приглашением в Вену по случаю восьмидесятилетия Фрейда.
См. стр. 126.
Мы можем переживать такое состояние в отношениях с нашими друзьями или любимыми. Это переживание дано не раз и навсегда, в любых развивающихся отношениях оно может и, возможно, должно – в том случае, если это значимые отношения – возникать постоянно.
Sartre J.-P., Being and Nothingness, trans., by Hazel Barnes (1956), p. 561. Сартр продолжает: "...либо приглядываясь к человеку, мы встречаемся с бесполезной противоречивой метафизической субстанцией, либо сущность, которую мы ищем, исчезает в тени явлений, соединенных внешними связями. Но каждый из нас в самом этом усилии понять другого требует того, чтобы он никогда не обращался к идее субстанции, которая является негуманной, потому что вполне возможно это и есть та самая сторона человека" (р. 52). Далее: "Если мы признаем, что человек есть единство, то у нас нет надежды переделать его, добавляя или формируя различные тенденции, которые мы открыли в нем эмпирическим путем..." Сартр утверждает, что каждая установка человека в некоторой степени отражает это единство. "Беспокойство об определенном свидании, в котором субъект утвердился в истории отношений с некой женщиной, для того, кто знает, как это расценивать, означает целостное отношение к миру, посредством которого индивид утверждает себя как "я". Другими словами, эта эмпирическая установка сама по себе выражает "выбор интеллигибельного (ясного) характера". В этом нет никакой тайны" (р. 58).
Marcel G., The Philosophy of Existence (1949), p. 1.
Ibid. Курсив мой. Сведения по вопросу "губительных эффектов вытеснения" смысла бытия можно найти у Fromm, Escape form Freedom, and David Reisman, The Lonely Crowd.
Ibid., p. 5.
Pascal's Pencas, Gertrude B. Burfurd Rawlings, trans., and ed. (Peter Pauper Press), p. 35. Паскаль продолжает: "Таким образом, все наше величие лежит в мысли. Мы должны подняться с помощью мысли, а не с помощью пространства и времени, которые мы не можем заполнить. Давайте же жаждать того, чтобы хорошо мыслить – в этом и есть принцип нравственности". Возможно, будет уместным заметить, что под мыслью он, конечно, подразумевает не интеллектуальный или технический разум, а самосознание, разум, который также знает доводы сердца.
Так как наша цель заключается в том, чтобы просто проиллюстрировать одно явление, а именно восприятие смысла бытия, то мы не будем сообщать диагноз или другие детали случая.
Мы напомним для некоторых читателей отрывок из Исхода 3:14, где Моисей, после того как ему явился Яхве в горящем кусте и призвал его освободить израильтян из Египта, требует, чтобы Бог назвал свое имя. И Яхве дает знаменитый ответ: "Я есть тот, кто я есть" ("I am that I am" (библ.), "Я есмь сущий"). Это классическое, экзистенциальное предложение (по случайности у пациента не было сознательного знания этих слов) несет большую символическую силу, идущую из древних времен, так как Бог здесь утверждает, что квинтэссенцией божественности является сила быть. Мы не можем здесь рассматривать ни многочисленные значения этого ответа, ни сложности перевода. Здесь мы можем только указать, что с древнееврейского это предложение так же может быть переведено как "Я буду тем, кем я буду". Этот перевод близок к тому, что мы писали выше: бытие отнесено к будущему времени и неотделимо от становления. Бог – это создающая potentia, сущность силы становления.
Мы опускаем вопрос о том, будет ли правильно назвать это переносом или просто человеческим доверием. Мы не отрицаем ценность концепции переноса, если он верно определен, но нет смысла говорить о чем-то как о "просто переносе", будто это все просто принесено из прошлого.
Healy, Bronner and Bowers, The Meaning and Structure of Psychoanalysis (1930), p. 38. Здесь мы приводим цитату из стандартного описания классического психоанализа периода становления не потому, что мы не осознаем последующую доработку теории эго, а потому что мы хотим показать сущность понятия эго, сущность, которая была доработана, но не изменена
Ibid., р. 41.
Ibid., p. 38.
Если здесь появляется возражение, что понятие "эго" по крайней мере более точное, а значит, в большей степени удовлетворяет научным требованиям по сравнению со "смыслом бытия", то мы можем только повторить то, что уже говорили выше: точность легко дается на бумаге. Но вопрос всегда является мостиком между понятием и действительностью человека, и научный вызов заключается в том, чтобы найти понятие, способ понимания, который не совершает насилия над действительностью, даже если оно будет менее точным.
