Ознакомительная версия.
[Такой перенос индивидуального конфликта на проблемы общей морали выводит психоанализ далеко за пределы чисто медицинской проблематики. Он дает человеку дееспособную жизненную философию, основанную на эмпирическом инсайте, что позволяет ему понять собственную природу и одновременно осознать себя участником осуществления порядка вещей. Различные аспекты такого понимания не могут быть здесь рассмотрены. На основе имеющейся литературы нелегко также представить адекватную картину реального анализа, поскольку далеко не все относящиеся к методикам глубинной психологии материалы были опубликованы. В этой области остается нерешенным еще целый ряд важнейших проблем. К сожалению, по-прежнему невелико число научных работ, связанных с указанной тематикой, что обусловлено различными предрассудками, не позволяющими сотрудничать специалистам, работающим в этом направлении. Многих из них, особенно тех, кто работает в Германии, помимо всего прочего, удерживает страх погубить свою карьеру в том случае, если они рискнут ступить на эту запретную территорию.]
[Все странные и загадочные события, которые группируются вокруг психоанализа, позволяют предполагать, что – в соответствии с законами психоанализа – здесь происходит нечто весьма знаменательное, против чего ученый мир будет (как обычно) выступать самым активным образом. Однако «magna est vis veritatis et praevalebit»[172].]
II. Структура бессознательного[173]
1. Различие между личным и безличным бессознательным
В свое время мы разошлись с венской школой по вопросу о природе объяснительного принципа в психоанализе, который, по нашему мнению, заключается не в сексуальном импульсе, а просто в энергии. В дальнейшем наше понимание этого вопроса сильно развивалось. И после того как мы устранили это принципиальное разногласие, взяв энергию как понятие чисто абстрактное, характера которого мы подробно не определяли, то наше внимание обратилось к понятию бессознательного.
Как известно, в соответствии с теорией Фрейда содержания бессознательного сводятся к инфантильным желаниям и устремлениям, вытесненным из сознания в раннем детстве. Их вытеснение, впрочем, осуществляется на протяжении всей жизни. С помощью анализа вытеснение устраняется, и вытесненные желания вновь осознаются. Можно было бы подумать, что после этого бессознательное освобождается от своего содержания и, так сказать, опорожняется, упраздняется; в действительности же это не так: бессознательное продолжает свою работу, создавая в воображении инфантильно-сексуальные желания, и это длится вплоть до глубокой старости.
В согласии с этой теорией бессознательное содержит в себе только те элементы личности, которые могли бы точно так же быть и сознательными и которые, собственно говоря, лишь подавлены в процессе воспитания. Из этого следует, что существенное содержание бессознательного носит личный характер. Хотя, с одной стороны, особенно ярко выступают именно инфантильные тенденции бессознательного, было бы совершенно неправильно определять или оценивать бессознательное исключительно с точки зрения этих тенденций.
Кроме вытесненных психических элементов, мы находим в бессознательном еще и те психические элементы, которые вообще не дошли до порога сознания. На основании только лишь принципа вытеснения невозможно объяснить, почему эти элементы остаются под порогом сознания. Ибо, будь это так, человек, осознавший и таким образом устранивший вытесненные элементы, приобрел бы феноменальную память, сохраняющую все когда-либо пережитое. Вытеснение, несомненно, существует, но в данном случае оно играет далеко не исключительную и не единственную роль. Если бы то, что мы называем плохой памятью, было всегда лишь следствием вытеснения, то у людей, обладающих отличной памятью, не могло бы быть и вытеснений; такие люди, следовательно, не могли бы страдать неврозом. Но мы знаем по опыту, что это далеко не так. Есть, конечно, случаи, когда причиной ненормально плохой памяти несомненно и главным образом является вытеснение. Однако такие случаи сравнительно редки.
Из всего этого вытекает, что бессознательное, кроме вытесненных элементов, содержит в себе еще весь психический материал, ставший подсознательным, включая и сублиминальные чувственные восприятия. Кроме того, мы знаем – и не только благодаря богатому опыту, но и на основании теоретических соображений, – что в бессознательном кроется и весь тот материал, который еще не достиг порога сознания. Это зародыши тех содержаний, которые позже станут сознательными. Кроме того, у нас есть все основания предполагать, что бессознательное вовсе не находится в состоянии бездействия; совсем даже напротив, оно, по всей видимости, беспрерывно группирует и перегруппировывает так называемые бессознательные фантазии. Эта психическая работа автономна только в патологических случаях; при нормальных же условиях она управляется сознанием. У нас есть основания предполагать, что все эти элементы носят личный характер постольку, поскольку они являются приобретениями индивидуальной жизни человека. А так как индивидуальная жизнь человека ограничена, то, собственно говоря, должно было бы быть ограниченным и число элементов, приобретенных бессознательным. Поэтому, казалось бы, возможно исчерпать в анализе все содержание бессознательного, иными словами, завершить путем анализа инвентаризацию бессознательных элементов, если допустить, что бессознательное ничего больше не может создавать, кроме того, что уже известно и принято сознанием. Кроме того, как мы уже заметили выше, пришлось бы сказать, что всякая работа бессознательного может прекратиться, ибо раз вытеснение упразднено, то тем самым задержано и погружение сознательных содержаний в область бессознательного. Но мы знаем по опыту, что это возможно лишь в очень ограниченной мере. Мы, как известно, убеждаем наших пациентов не терять вытесненных и путем анализа вновь осознанных психических элементов, а включать их в план жизни. Однако нам ежедневно приходится убеждаться в том, что этот наш прием не влияет на бессознательное, которое неизменно продолжает свою творческую деятельность и, как видим, создает все те же инфантильно-сексуальные фантазии, основанные, в согласии с прежней теорией, на личных вытеснениях. Если мы в таких случаях последовательно продолжаем анализ, то понемногу вскрываем целый ряд фантастических желаний, поражающих нас сложностью своих сочетаний. Наряду со всеми видами сексуальных перверсий, наряду со всевозможными отклонениями криминального толка, мы находим там и величайшие деяния и зародыши устремленных ввысь мыслей, существование которых никак нельзя было бы даже предположить у данного анализанда.
Примером всего вышесказанного может послужить пациент Мэдера, страдавший шизофренией. Этот пациент, ученик слесаря, говорил, что мир ему представляется «книгой с картинками»[174]. Он рано заболел, да и до болезни не отличался особой сообразительностью. Мир для него был книгой с картинками, и он, перелистывая ее, рассматривал то, что происходит вокруг. Подобный взгляд на вещи аналогичен идее Шопенгауэра о «мире как воле и представлении», но выражен на примитивном языке – «картинками». Такое мировоззрение больного имеет право на существование, как и идеи Шопенгауэра. Разница заключается лишь в том, что видение больного остается на стадии простого неартикулированного выражения, тогда как у Шопенгауэра та же самая идея вознесена из области интуиции до абстракции и выражена универсально приемлемым языком.
Однако было бы большой ошибкой думать, что взгляд этого пациента на вещи имеет личный характер или индивидуальную ценность. В таком случае пришлось бы поставить его на один уровень с философом. Но, как я уже заметил выше, лишь тот достоин звания философа, кто разовьет естественно возникшую мысль до абстрактной идеи и одновременно сделает ее общедоступной через язык. Философское понятие Шопенгауэра репрезентирует индивидуальную ценность, воззрение же больного представляет ценность обезличенную, возникшую спонтанно; а лишь тот претворит эту ценность в личное достояние и приобретет право на нее, кто абстрагирует воззрение до идеи и изложит эту идею на общезначимом языке. Но не следует переоценивать значение такой работы, не следует думать, будто философ сам также придумал или сконструировал свое первоначальное воззрение. Нет, и для философа его воззрение является не чем иным, как естественно появившимся ростком; этот взгляд на вещи не что иное, как частица общечеловеческой собственности, к которой в принципе причастен каждый. Золотые яблоки в садах Гесперид – плоды одного дерева, и безразлично, собирают ли их слесари или Шопенгауэр.
Изначальные понятия, примеры которых приведены в моем труде «Символы трансформации»[175], посвященном вопросу о либидо, позволяют нам ввести новую классификацию психических содержаний несмотря на то, что и прежнее разделение их на «подсознательное» и «бессознательное» тоже имеет законное право на существование и дальнейшее развитие. Мое же разделение психических содержаний, к которому привел меня этот опыт, имеет источником другую точку зрения. Из всего вышесказанного непосредственно вытекает, что из совокупности бессознательного материала мы должны отделить такой его слой, который можно назвать личным бессознательным. Элементы, присущие этому слою, отличаются личным характером постольку, поскольку они являются приобретениями индивидуальной жизни субъекта и поскольку они являются психологическими факторами[176], которые могли бы быть также сознательными.
Ознакомительная версия.
