Ознакомительная версия.
Изначальные понятия, примеры которых приведены в моем труде «Символы трансформации»[175], посвященном вопросу о либидо, позволяют нам ввести новую классификацию психических содержаний несмотря на то, что и прежнее разделение их на «подсознательное» и «бессознательное» тоже имеет законное право на существование и дальнейшее развитие. Мое же разделение психических содержаний, к которому привел меня этот опыт, имеет источником другую точку зрения. Из всего вышесказанного непосредственно вытекает, что из совокупности бессознательного материала мы должны отделить такой его слой, который можно назвать личным бессознательным. Элементы, присущие этому слою, отличаются личным характером постольку, поскольку они являются приобретениями индивидуальной жизни субъекта и поскольку они являются психологическими факторами[176], которые могли бы быть также сознательными.
Итак, хотя, с одной стороны, понятно, что неприемлемые психологические элементы подвергаются вытеснению, с другой стороны, есть возможность довести эти вытесненные элементы до сознания и удержать их в сознании в распознанном виде. Эти элементы мы признаем личными именно потому, что в нашем личном прошлом мы можем найти их воздействие, их частичное проявление или их происхождение. Эти элементы являются нераздельными составными частями личности и принадлежат ей; потеря этих элементов ощущается человеком как состояние неполноценности или несовершенства в том или ином отношении. Это психологическое несовершенство не носит характера органического недостатка или прирожденного дефекта; оно ощущается скорее как некое психическое упущение и вызывает чувство нравственного неудовольствия или морального негодования. Чувство такого психического несовершенства всегда является показателем того, что данного недочета можно было бы избежать, иными словами, что бессознательное в данном случае при некотором старании могло бы дойти до сознания. И надо заметить, что такое неприятное моральное чувство является не следствием столкновения с общим и отчасти произвольным моральным законом; нет, это чувство является следствием конфликта с собственным Эго или Я, которое по причинам психической экономии требует пополнения недочета. Всюду, где возникает сознание неполноценности, оно является показателем не только потребности ассимилировать ту или иную порцию бессознательного, но также и самой возможности такой ассимиляции. В конечном счете можно сказать, что только моральные качества самого человека принуждают его сознавать, усваивать свою бессознательную самость и удерживать ее в сознании – все равно, прямым ли путем, признавая необходимость такого процесса, или же косвенно, путем мучительного невроза. Тот, кто достигает прогресса на пути самореализации, неизбежно доводит до осознания содержания своего личного бессознательного, значительно расширяя таким образом саму личностную сферу.
2. Явления, возникающие вследствие ассимиляции бессознательного
Последствия ассимиляции бессознательного влекут за собой весьма примечательные явления. У одних субъектов следствием такого процесса является несомненное и даже утомляюще подчеркнутое Эго-сознание: все-то они знают, они информированы обо всем, что происходит в их бессознательном, им известно и понятно все, что всплывает в недрах бессознательного. Другие, напротив, ознакомившись с содержанием бессознательного, все более и более падают духом; они утрачивают чувство собственного достоинства, теряют уверенность в себе и доходят до тупого смирения, встречаясь с необычайными и непонятными явлениями из сферы бессознательного. Первые в преувеличенном самовозвеличении берут на себя ответственность за свое бессознательное, которое заходит слишком далеко, за пределы всякой реальной возможности; другие же в конце концов снимают с себя всякую ответственность, подавленные гнетущим сознанием своего бессилия перед роком, который заявляет о себе через бессознательное[177].
Однако если проанализировать эти два типа более тщательно, то обнаружится, что за оптимистическим самосознанием первого кроется беспомощность, хотя и неосознанная, но очень глубокая, может быть, более глубокая, чем в человеке второго типа; сознательный оптимизм его является не чем иным, как неудачной компенсацией. Напротив, за пессимистическим смирением второго типа кроется упрямая воля, тоже неосознанная, но уверенная и упорная и по своей силе многократно превышающая сознательный оптимизм первого типа.
Такое состояние личности удачно характеризуется термином «богоподобие»[178], на что особое внимание обратил в свое время Адлер. Когда дьявол писал студенту в памятную книжку слова змея: «Eritis sicut Deus scientes bonum et malum»[179], он прибавил:
Змеи, моей пробабки, следуй изреченью,
Подобье божие утратив в заключенье!
(И.-В.
Гете. Фауст. I. Рабочая комната Фауста)
«Богоподобие» – понятие, правда, не научное, но оно отлично обрисовывает рассматриваемое психическое состояние. Нам еще придется исследовать вопрос о происхождении такого психического состояния, равно как и то, почему оно получило название «богоподобия». Уже самое это слово свидетельствует о том, в чем именно заключается аномальное состояние пациента. Аномалия в том, что пациент приписывает себе качества, которые ему не свойственны и которые ему не принадлежат: ведь сходство со священным означает сходство с духом, который превосходит дух человека.
Если мы с психологической целью разлагаем понятие богоподобия, то находим, что оно выражает не только данное динамическое явление, которое я исследовал в своей работе «Метаморфозы и символы либидо», но и определенную психическую функцию, отличающуюся надындивидуальными, коллективными качествами. Нельзя забывать, что отдельный индивид представляет не только единичное, изолированное бытие, но и является частью общества, так что человеческий разум – это одновременно изолированный, полностью индивидуальный факт и коллективная функция. И как индивиду присущи некоторые социальные функции или влечения, противоречащие его личным, эгоцентрическим интересам, так и человеческому разуму присущи такие функции и влечения, которые, благодаря их коллективному характеру, противоречат личным ментальным функциям[180]. Каждый человек рождается с мозгом, вполне дифференцированным, способным на многообразные умственные функции. Такие функции человек онтогенетически не мог бы ни приобрести, ни развить. Но по мере того как мозг целых поколений постепенно дифференцируется, функция мышления, возможная при этом высоком уровне дифференциации, становится коллективной и универсальной. Этим фактом, между прочим, объясняется и то, что в бессознательном целых народов и рас, по времени и пространству самых отдаленных друг от друга, существуют удивительные совпадения, например, поразительное (необычное) соответствие самобытных (автохтонных) мифических форм и мотивов.
Благодаря универсальному сходству в строении мозга возникает и возможность существования универсальной, идентичной для всех людей психической функции. Такая функция и есть то, что мы называем коллективным психическим или коллективной психикой. Коллективное психическое, в свою очередь, подразделяется на коллективный разум и коллективную душу[181]. Поскольку существуют различия, соответствующие расе, племени и семье, то есть также коллективное психическое, обусловленное расой, племенем или семьей, но менее глубокое, чем «универсальное» коллективное психическое. Коллективное психическое обнимает, по выражению Пьера Жане, «parties inférieures»[182]умственных функций, а именно те области индивидуальной психической функции, которые являются раз и навсегда установленными и повсюду существующими, прирожденными и автоматически действующими, т. е. области сверхличные или безличные. Личное сознание и бессознательное составляют «parties superieures»[183] ментальных функций, т. е. те их части, которые были приобретены и развиты онтогенетически и явились результатом личной дифференциации.
Итак, индивид, присоединивший к своим онтогенетически приобретенным психическим содержаниям еще и коллективное психическое, присущее ему априори и бессознательно, таким образом нелигитимно расширяет область своей личности и соответственно страдает от последствий. А последствия таковы: с одной стороны, поскольку коллективное психическое состоит из «partie inferieure» ментальных функций и подчинено личности, которой служит основанием, постольку оно отягощает и обесценивает личность. Это проявляется в принижении эго-сознания и в бессознательном преувеличении собственной важности, доходящем до болезненного проявления воли к власти. С другой стороны, поскольку это коллективное психическое выше личности, являясь для него родной почвой, на которой возможны только личные различия, а психическая функция одинакова для всех индивидов, постольку приобщение коллективного психического к личности вызывает гипертрофию эго-сознания, что в бессознательном в свою очередь компенсируется чувством неполноценности и самоуничижения.
Ознакомительная версия.
