Казалось бы, все, что касается сознания, должно людей безумно волновать, но, увы, большинство в нашем мире потребления не отдает себе отчета в важности этой проблемы: дело в том, что они уже разочаровались в своем сознании.
Какое же тут торжество разума вокруг? Нас все время уговаривали разум, разум, но нам про какой разум говорили? Про спящий, про такое сознание, которое работает на готовых алгоритмах, причем примитивных. Сознание, которое знает в лучшем случае два способа мышления (линейный и с обратной связью). Кто может похвастаться, что может произвольно переходить с одного способа мышления на другой?
А их, этих способов, восемь как минимум. Для чего я вам это говорю? Чтобы вы свое разочарование в таком сознании алгоритмическом, автоматическом, сознании роботов – не объявляли гибелью сознания вообще: и что сознание-де ничего не может, и что оно-де потерпело крах, – и чтобы вы не зачитывали до дыр дешевые книжки, в которых объявляется, что истинно только иррациональное, потому что сознание якобы обнаружило свое ничтожество.
Но, разочаровавшись в своем сознании, мы объявили любое сознание недействительным, и потому нам неинтересно читать Тартанга Тулку, а интересно читать какую-нибудь дешевку, в которой нам обещают золотые горы, молочные реки и сидхи, если мы будем культивировать иррациональное Вот в чем дело.
Возможности сознания
Говоря о предыдущих двух блоках, мы вынуждены были говорить об очень часто встречающейся халтуре – псевдомедитациях, псевдовоздействиях. На интеллектуальных путях ситуация намного лучше. С точки зрения этих путей, никакого псевдосознания нет, потому что в псевдосознании мы все уже находимся и продавать тут уже нечего, разве что быстрочтение какое-нибудь. Конечно, в нашей культуре и без духовных путей есть люди выдающиеся по сознанию. Когда общаешься с такими людьми, как Юрий Лотман или Мераб Мамардашвили, то понимаешь, что то, что ты называешь сознанием, – это какой-то периферийный кусочек, может быть, аппендикс в организме сознания.
Но мы говорим о путях с опорой на сознание, на умение работать с ним, на умение организовать его в соответствии с той концепцией реальности, которая вкладывается конкретной традицией. Как следствие этого умения, возникает умение оперировать ситуацией в разных масштабах в зависимости от подготовленности, одаренности и традиции. Причем оперировать не каким-то неизвестным способом, а опираясь на знание закона наименьшего воздействия, то есть знание того, какое минимальное действие нужно сделать, чтобы получить заданное изменение ситуации. Отсюда появляется умение играть в любую социальную игру, отсюда появляется умение усваивать любую рациональную информацию и оперировать ею.
На стороннего наблюдателя владение этим знанием и использование его действует подавляюще, поэтому таких людей с особой яростью любят обзывать манипуляторами, с какой-то патологической внутренней яростью. Они раздражают особенно сильно, потому что нам кажется, что нас обыгрывают, объегоривают, а они просто так видят, так мыслят, так играют.
От этих людей, от людей, идущих по пути развития высшего интеллектуального центра, очень часто веет холодом. Вы можете полжизни ходить по библиотекам, а они все равно делают это гораздо изящнее и с большим успехом, но, как правило, всегда скрывают, как и чем они этого добиваются. Они, как правило, изображают людей сильно начитанных, заготавливают и разучивают списки литературы потому что, с одной стороны, не хотят превратиться в клоунов, чтобы кто-то их засадил и эксплуатировал в качестве биокомпьютера, а с другой – понимают, что не надо обижать людей.
Ведь если они правильно развиваются, они стараются найти такую форму реализации своих возможностей, чтобы она не задевала остальных уж очень сильно, если, конечно, они живут в миру, а не в замкнутом социуме – ашраме, монастыре или исследовательском духовном центре. Потому что ничто нас так не принижает, как знакомство с таким человеком, общение с ним. Когда сталкиваешься с человеком, который по-настоящему владеет одним из этих путей, когда он снимает все маски, приспособления и начинает общаться открыто, на своем языке, как говорится, то мне, например, страшновато, хоть и восторженно.
Если человек уходит в глубокую медитацию, а ты вообще в этом не разбираешься, то это никак на тебя не действует – ты просто говоришь: «О! О! О!» Ставишь его куда-то на пьедестал. Все. Он там стоит, я тут ему молюсь, и все нормально. Если он воздействием каким владеет, то тоже:
«О! О! О!» Ну, видели по телевидению. Тоже все нормально. Он там, я тут. Но когда вы встретитесь с человеком, который прошел в какой-то степени или до конца совершил поход по «пути хитрого человека», и если он вам продемонстрирует все это (у них целый арсенал приспособлений – как выглядеть более или менее обыкновенно), то вы поймете, может быть, о чем я говорю. Он снимет маски и покажет, как эта штука работает.
И самое смешное, что в этом случае защита по принципу «Он там, а я тут» невозможна, потому что это же сознание! Оно и у меня есть, и у него есть. С одной стороны, это что-то такое раздавливающее, а с другой – опознаваемое. Вот в чем сложность. Мастера такого пути невозможно на пьедестал поставить, отделить, отгородить от себя.
Когда человек со сцены демонстрирует суперсчет, то с этим еще надо разобраться – это, возможно, феномен, а возможно, человек этот просто прикидывается дурачком. Если человек из такой традиции это делает, то это он дурачком прикидывается, а мы хлопаем в ладоши. Я имею в виду, что нам с эстрады демонстрируют: девять досок вертится, на каждой доске шестизначное число на шестизначное число умножить надо. Десять секунд человек смотрит, а потом результаты называет. С точки зрения людей, прошедших такой путь, это он дурачком прикидывается.
Понимать это надо так, что он фокусы показывает, чтобы выглядеть более-менее обыкновенно, в фокусника играет. Мы удивляемся, но спокойно принимаем его как фокусника. А с точки зрения людей этой традиции, он просто валяет дурака, используя толику своих возможностей для развлечения публики. Я бы назвал эти пути аристократическими.
Основная трудность
Что в этих путях является основной трудностью? Конечно же, страх сойти с ума. «Не дай мне Бог сойти с ума, уж лучше посох и сума». Большинство людей в реальной жизни, если создается ситуация выбора: сойти с ума или умереть, предпочли бы умереть. Страх этот сидит в нас очень глубоко, в силу еще и того, что мы ощущаем хрупкость своего сознания, его некачественность.
Приблизительно так: садишься на стул и сразу чувствуешь, что сделан он в конце квартала, юными умельцами, в качестве хобби, – то же самое мы по отношению к своему сознанию. Мы интуитивно воспринимаем некоторую некачественность своего сознания, его хлипкость, его неустойчивость, его неконструктивность, его слабые технические характеристики, говоря современным языком. И конечно, это поддерживает в нас и культивирует страх сойти с ума, страх поломки этого инструмента. Молодая ведь еще вещь человеческое сознание – сорок-шестьдесят тысяч лет максимум. Страх сойти с ума – самое главное препятствие.
В определенном смысле и начитанность, и какая-то тонкая образованность в нашем понимании слова, полуобразованность, они даже – препятствие. Они создают иллюзию, что «и это я знаю, понимаю, и в этом разбираюсь, ну как же, как же, читали, как же, как же, слышали!». Поэтому, конечно, такому человеку начинать движение по пути этого типа сложно. Гораздо легче в этом смысле людям по-настоящему образованным, потому что они свое сознание уже как-то испытали в предельных режимах, как-то закалили, какую-то часть сознания уже привели в более точное положение, в этом случае можно, опираясь на более закаленную и тренированную часть, что-то сделать.
Но все это разговоры теоретического плана. Кто захочет искать такой Путь, тому придется искать всерьез и быть готовым сдаться сразу. Какие-то отдельные методики с этих путей, какая-то продукция для общего пользования, как и в других, существует, существуют и убежища такого типа. Естественно, поскольку убежище – оно же, в свою очередь, способ привлечения людей: а вдруг кто-то из убежища захочет выйти на Путь? И всякие интеллектуальные игрища и всякие разные штуковины для сознания, конечно, существуют. В конце концов, наверное, каждый в состоянии думать двумя способами, а не одним. Наверное, каждый в состоянии до некоторой степени структурировать пространство субъективной реальности хотя бы для того, чтобы меньше было боязни сойти с ума. Наверное, почти каждый в состоянии встать на позицию игры сознания, тем более что в нашей культуре, при культе сознания, все-таки существуют отдельные куски, отдельные фрагменты, которые как продукция с этого блока путей поступают в пользование Великого Среднего. И можно эту продукцию попытаться вмонтировать в свое сознание, если не попасться на гордыне. Потому что нам часто кажется, что эта продукция сопровождается предупредительной этикеткой: «Все равно вы тут мало что поймете, но попробуйте».
