из величайших радостей в жизни родителей – видеть, что ваш ребенок ведет себя во внешнем мире в соответствии с теми ценностями, которые для вас важнее всего.
Глава 9. Редактирование сценария
Как стать такими родителями, какими мы хотим быть
Каждый психолог знает, что в терапии есть момент, когда вы и ваш пациент уже рассмотрели все факты, перевернули все камни, какие смогли найти, и проанализировали (возможно, даже переоценили) каждый значимый фрагмент информации. И вот вы сидите друг напротив друга (неважно, сколько времени вы общаетесь в этой комнате: пять месяцев или пять лет) и с полнейшей очевидностью осознаете: вы выполнили работу, проблема достаточно выяснена, и все, что осталось понять, – сможет ли ваш пациент действовать на основании накопленных знаний. Может ли алкоголик бросить пить? Может ли пребывающая в депрессии мама прекратить отношения, в которых есть насилие? Может ли обозленный подросток выразить свои мысли словами, вместо того чтобы резать запястья или вызывать у себя рвоту? Когда все уже сказано и сделано, готовы и способны ли они внести необходимые изменения в свое поведение?
Тридцать лет работы психологом научили меня, что гораздо проще говорить о чем-то, чем изменить это. Но потенциал для изменений всегда присутствует. Учитывая нынешнюю систему образования и наши отношения с детьми, нам стоит быть готовыми изменить некоторые привычки в воспитании, чтобы защитить детей от худших проявлений культуры. Подлинный успех, которого мы так отчаянно желаем своим детям, не может быть результатом системы, которая питает себя за счет благополучия наших детей. Подходя к концу этой книги, вы уже знаете, как сильно существующая система образования влияет на благополучие детей. Вы слышали мнения многих специалистов в области образования, психологии и бизнеса. Вас уже просили проанализировать эти высказывания и то, насколько они соответствуют происходящему у вас дома, в школе и в вашем конкретном сообществе. И самое главное, вы уже слышали голоса разных детей и подростков – возможно, благодаря им вам стало легче понять собственного ребенка. Вы повстречали детей, которым нынешняя система пошла во благо, но еще больше тех, кто пострадал от нее. Наконец, вас просили обдумать свою роль в возникающих проблемах и свой вклад в их решение. Вы уже поняли, что навыки преодоления трудностей должен освоить не только ваш ребенок, но и вы сами.
Я хорошо знаю, что быть читателем и пациентом – разные вещи. В отношениях между читателем и писателем отсутствует все то, что в терапевтических отношениях помогает начать изменения. Я не знаю вашу конкретную историю и что дается вам труднее всего. Я не знакома ни с вами, ни с вашей семьей, не смотрела вам в глаза и не была на вашем месте. Лучшее, что я могу сделать, – это с учетом накопленного опыта и знаний выдвинуть предположение: все семьи разные, но в трудностях, с которыми они сталкиваются, пытаясь что-то изменить, есть некоторое сходство. Кроме того, я знаю: когда люди пытаются что-то менять, «два шага вперед и один назад» – правило, а не исключение. Таким образом, даже если вы убеждены, что изменения необходимы (и что вы будете настаивать на том, чтобы ваш ребенок высыпался, обсуждать объем домашних заданий с администрацией школы и устанавливать ограничения времени выполнения уроков, будете поощрять игру и совместное семейное времяпрепровождение, будете отдавать себе отчет, что ваши способности и интересы – это одно, а способности и интересы вашего ребенка – совсем другое, и переориентируетесь на характер и ценности вашего ребенка, постепенно ослабляя неусыпную заботу о его оценках), моменты неуверенности и отступления от правил обязательно будут присутствовать. Ученые, исследующие сферы образования и бизнеса, называют это провалом внедрения, а психологи – регрессом. Вы должны быть готовы к тому, что время от времени ваши благие намерения будут идти прахом, и помнить, что это нормально. Чтобы приверженность переменам не ослабевала, вам следует ожидать как успехов, так и трудностей.
Процесс перемен требует от нас нескольких вещей. Во-первых, нам нужно предвидеть ситуации, в которых мы будем чувствовать неуверенность или беспомощность. Необходимо составить список наших сильных и слабых сторон, чтобы у нас было достаточно четкое представление о том, какие психологические качества замедляют наш прогресс, а какие ему способствуют. Каждый из нас в чем-то уязвим. Одни склонны нервничать или грустить. Другие не доверяют собственному мнению и боятся, что будут излишне ограничивать своих детей. Третьи еще не примирились с собственным прошлым – «призраками в детской», будь то мелкие ошибки наших родителей или глубокие психологические травмы. Быть человеком означает не только быть уязвимым, но и уметь менять свою реакцию и делать другой выбор. В этой главе мы рассмотрим типичные препятствия на пути родителей, которые порой застают нас врасплох, когда мы занимаемся воспитанием детей. Кроме того, здесь будет рассказано о том, как нам не отступать от собственных ценностей и оставаться верными себе в условиях противоречивых психологических, социальных и культурных требований в отношении воспитания детей.
Я хотела бы начать с описания собственной проблемы в воспитании детей, и тому есть две причины. Во-первых, у всех бывают проблемы в этой сфере. И специалист так же не застрахован от ошибок, как и любой другой человек. В конце концов, у нас тоже есть свои семейные истории из прошлого, которые воспроизводятся потом в наших собственных семьях, уже с нашими детьми. Один психиатр недавно сказал мне: «На самом деле мы ненамного лучше. Мы просто гораздо острее ощущаем свою вину, когда совершаем ошибки». Конечно, очень полезно, когда понимаешь, как развивается ребенок. Но знания – в голове, а неприятности с нами происходят тогда, когда мы руководствуемся сердцем. Во-вторых, я прошу от вас очень многого: глубоко копнуть, найти места, где ваши собственные недостатки, слабости, травмы и защитные рефлексы мешают вам стать тем лучшим родителем, каким вы способны быть. Нам есть чему поучиться друг у друга, если мы хотим быть открытыми и честными в признании наших успехов и неудач. Этот пример – и о первых, и о вторых.
Мне было восемнадцать, когда мой отец внезапно умер от сердечного приступа в возрасте сорока семи лет. Он работал полицейским в Нью-Йорке. Я его обожала. Мои родители были не в восторге от моего решения поступить в Университет Буффало, потому что это означало учебу вдали от дома. Отец умер через несколько месяцев после моего поступления. Я даже не успела приехать и попрощаться. Эта трагедия во многом определила мою жизнь – и в плане моей постоянной тревоги из-за разлуки с близкими, и в плане выбора профессии: помогать людям,
