Техники гипноза. Обратная сторона сознания [litres] - Геннадий Юрьевич Иванов

Дело в том, что известная часть людей в младенческом возрасте испытывают весьма серьезную процедуру клеймения, когда дитя испытывает жуткий стресс отвергнутой любви. Допустим, дефектный мальчик, родившись, обнаруживает, что не нужен родителям. Это и есть клеймо – фоновый стресс, который, как и полагается, повышает гипнабельность. Еще Лев Толстой говорил, что младенцы сами по себе обладают повышенной гипнабельностью, потому что должны многому научиться, а тут еще и открытая психотравма, которая в разы повышает впечатлительность. Такие дети намертво схватывают все уроки жизни, главный из которых: «Не верь, не бойся, не проси!» – тюремная философия выживания, как правило, распространяется на все казенные учреждения, включая детдома и интернаты. Отвергнутые дети, будучи адептами этой философии, усваивают запрет на проявления слабости как основной инстинкт. Вырастая, они осознают преимущество своей закалки, но не осознают источник беспокойства, которое как обратная сторона солдатского спокойствия отравляет их жизнь. Ведь такие люди не верят, что их может кто-то любить, поэтому всегда ищут подвох, сжигая себя мнительностью и недоверием. На сеансе гипноанализа они дышат ровно, потому что с детства закодированы на проявление эмоцией, не догадываясь об этом. Задача гипнотерапевта проста: снять клеймо – освободить собеседника из той «тюрьмы», в которой он заперт. Ведь гипнотерапевт как никто другой должен понимать, что эмоции – это и есть жизнь.

Понятие «жизнь» в своей основе содержит телесность, которая обнаруживает себя не иначе как отношением к чему-либо или кому-либо, то есть эмоцией, о которой мы узнаем по дрожи, «гусиной коже», давлению, пульсу, зрачкам, слюне, поту, желудочному соку и т. д. Эмоцией мы как бы заявляем окружению сам факт своего бытия, образуя среду для своей жизнедеятельности. Ведь этот круг возможен только как реакция непротивления со стороны окружения.

Чтобы найти старые внушения, иногда требуется не более 20–30 минут. Открывая для себя неведомые факты, собеседник эмоционально раскачивается, но детские внушения не случайно названы здесь «клеймом» – они очень прочны. И результат, обычно, приходит не сразу. Тем не менее, рано или поздно гипнотерапевт находит «слабое место» и плотина рушится.

Любая культура – это всегда система запретов, а культура западного образца направлена, прежде всего, на сдерживание эмоциональных проявлений. И гипнотерапевт, когда имеет дело с культурным собеседником, нередко пожинает плоды его воспитания. Погружаясь в психотравму, такой человек не может пережить вину, обиду или стыд, как это было много лет назад. С тех пор он вырос и усвоил правила хорошего поведения. Особенно, если он из хорошей семьи, где бабушки и дедушки немилосердно пресекали все, что выходит за рамки приличия. Такой собеседник, открывая для себя амнезированное воспоминание, из-за которого началось его заикание или клаустрофобия, не кричит истошным голосом, как это было в 5 лет, а только бормочет и сопит. По-другому выразить перенесенный опыт он не может. Ведь воспитание – это методичное внушение различных установок: нельзя громко разговаривать, нельзя громко смеяться, нельзя показывать слабость, волнение, гнев, радость, нельзя ругаться, нельзя размахивать руками. К запретам поведенческого характера прибавляются житейские: нельзя жить прошлым, нельзя войти в одну и ту же воду, нельзя топтаться на одном месте, нельзя верить на слово и т. д. Чтобы преодолеть эмоциональный барьер, гипнотерапевт должен снять запрет на выражение эмоций. Можно попросить загипнотизированного собеседника вспомнить, кто и когда ему запретил плакать. Сняв этот запрет, можно вернуться к попытке повторного переживания детской психотравмы. Как правило, сдвиги наблюдаются, но загипнотизированный человек может все так же оставаться скупым на эмоции. Тогда расширяем круг поиска, и предлагаем ему найти запрет на проявление самого себя, своей индивидуальности. Находим и прорабатываем этот запрет, так же как предыдущий. Снова возвращается психотравме и пытаемся пережить ее так же, как это было в детстве. Если результат оставляет желать лучшего, то еще раз расширяем поиск, предлагая, например, найти запрет на воспоминания. Снова все повторяем по кругу. Так, раз за разом увеличивая масштаб, мы рано или поздно находим злополучную установку, чтобы устранить ее. Нарыв вскрыт! Теперь дела пойдут быстрее и легче.

Запретом на выражение эмоции в психологии называют неразрешимый психологический конфликт, противоречие между воспитанной сдержанностью и безусловными рефлексами, которые дают о себе знать эмоциями страха, горя, вины, беды, радости, гнева, обиды, веселья и т. д. Усвоенный запрет на выражение эмоций приводит как к легким психосоматическими расстройствам, так и к тяжелым заболеваниям плоти. Как мы обрастаем эмоциональными блоками?

Любой эмоциональный всплеск человека является для окружающих сигналом, что его мозг в эти секунды включен на прием. Это своего рода режим постижения, усвоения, восприятия. Дети до шести лет находятся в нем постоянно, что позволяет им научиться выживать раньше, чем их настигнет случайная смерть. Ведь повышенный эмоциональный фон позволяет усваивать данные напрямую, без осмысления, критики и анализа, что сильно ускоряет взросление. Родителям важно понимать, что детская эмоциональность – это данная природой возможность вложить в душу формирующегося человека основные правила поведения. Например, не кради, не обманывай, не предавай. Ни в коем случае нельзя поступки путать с эмоциями. Эмоции не бывают плохими или хорошими, и когда родители внушают своим возбужденным чадам «истины» типа: не плачь, не трусь, не кричи, не злись, не смейся и т. д. – они в буквальном смысле калечат его. Эмоция – это не поведенческий акт, а естественная реакция организма, без которой инстинкт самосохранения работать нормально не может. С другой стороны, нельзя без досады смотреть на горе-мамочек, которые не считают возможным заставить свое сокровище, нормально укравшее игрушку, вернуть ее владельцу: «Не хочу травмировать ребенка». С точки зрения гипнотерапевта, эта проблема интересна следующим: привычка сдерживаться становится «второй натурой», когда человек уже и не может себя заставить плакать или смеяться. Тысячу раз бывало, когда безэмоциональность пациента делала его камнем, непригодным к психотерапии. Пожалуй, это самое ужасное, когда у человека просто нет приспособлений получить помощь, в которой он нуждается. Что делать? Надо расформировывать запреты, но прежде надо искусственно стимулировать эмоциональный фон. Например, побуждая собеседника вспомнить психотравматические события (любые) и заставляя его вслух выговорить, описать словами происходящее, со всеми деталями и нюансами. Разбередив рану, мы почти гарантировано получаем повышенный эмоциональный тонус, что означает – клиент готов к терапии. Теперь первейшая задача – найти в завалах памяти пациента точку, до которой он плакал, а после которой – перестал. Как правило, это прямое или косвенное внушение, которое «зашло», потому что в тот момент эмоциональный контур пациента был нестабилен,