Искусство психотерапевта - Джеймс Бьюдженталь

Понять этот вопрос правильно достаточно трудно, так что, возможно, следующие заключения окажутся полезными. Слишком широко, к сожалению, распространенное современное кредо «Я не хочу, чтобы меня во что-то втягивали» – это антитеза тому, что я утверждаю. Мы и так все втянуты, втянуты полностью и на всю жизнь. Если мой пациент и я успешны в нашей совместной работе, то мы обретаем обновленное осознание своей вовлеченности и своих обязательств. Я хотел бы, чтобы каждый пациент, прошедший у меня полный курс психотерапии, стал бы агентом социального изменения, причем не с позиции стороннего наблюдателя, отвергающего общество, а вобрав в себя общество и участвуя в его изменении [99].

В-пятых, я стремлюсь взять на себя обязательства в отношениях с моим пациентом в связи со всем Человечеством и Тайной, в которой мы живем.

Я написал «Человечество» с заглавной буквы, но мог бы точно так же написать «Бог» или «Абсолют». Наверное, точнее всего было бы сказать: «Тайна, в которой мы все живем». Я не вполне уверен, что знаю, какой смысл вкладываю во все эти слова. Они представляются разными путями выражения того, чего я действительно не знаю, но что иногда важно попытаться выразить. Естественно, я не имею в виду обязательств перед богами большинства официальных религий или перед некими мистическими трансцендентными принципами, должными стать заменой той самой ответственности, которую я с таким трудом стараюсь вычленить. Наверное, единственное, что я могу сделать, – это просто выразить свое убеждение в том, что аутентичная личность осознает свою конечность и, осознавая это, некоторым образом преодолевает ее, стремясь, в итоге, к таким отношениям, которые находятся за пределами известного.

В практическом отношении это означает для меня, что я ценю и защищаю (и в отношении себя самого, и в отношении своего пациента) чувство возможного, неизвестного, чего-то такого, что находится за переделами нашего кругозора, чего-то, с чем мы еще можем столкнуться. Иногда это означает открытость для обсуждения переживаний пациента, связанных со случаями экстрасенсорного восприятия, с мистическими откровениями или соприкосновением с такими уровнями человеческого опыта, о которых мы знаем слишком мало или вообще ничего. Это означает мою искреннюю открытость тем возможностям, которых я никогда не демонстрировал, но и не опровергал. Если на данной стадии работы это приемлемо, я стараюсь прямо рассказать пациенту, который спрашивает о моих взглядах в этой области, о моих собственных интересах, сомнениях и, иногда, догадках. В этой области у меня есть только одно убеждение: о человеке мы можем узнать гораздо больше, чем узнали до сих пор.

Долговременная психотерапия с некоторой степенью глубины неизбежно включает как периоды теплой общности, так и моменты сильнейшего стресса – для обоих участников процесса. Если прожить эти моменты вместе, то возникают действительно прочные узы, которые не всегда осознаются теми, кто преподает или практикует более объективные подходы. Однако между психотерапевтом и пациентом часто возникают отношения, которые невозможно назвать иначе, чем любовные, и которые никак не могут быть просто результатом действия переноса и контрпереноса. Пациент и психотерапевт – это два человеческих существа, партнеры в тяжелом, опасном и чудесном предприятии; ничего другого и нельзя ожидать.

Я хочу прямо сказать: я говорю не только об очень популярных сейчас обсуждениях сексуальных отношений между пациентами и психотерапевтами. Они так широко обсуждаются и с таким вкусом, что в моих комментариях совершенно не нуждаются.

Выше, описывая неаутентичные виды обязательств, я затронул тот тонкий соблазн, которому бывают подвержены психотерапевтические отношения. Как правило, в основе лежит желание психотерапевта поддержать, воодушевить и как-то еще утвердить взгляд пациента на самого себя, свои отношения и свою жизнь. Это обычная и полезная в определенных границах реакция, но, к сожалению, слишком часто мы одновременно с этим вынуждены сталкивать пациентов с их ответственностью в тех же областях. Так как психотерапевт – часто единственный человек, которому пациент доверяет, то возникает понятное нежелание представать в роли требовательного родителя или строгого учителя. Следовательно, слишком легко стать единственным защитником и попечителем пациента. Такой психотерапевт, исполненный самых лучших намерений, может стать действительно антитерапевтичным и, в конце концов, ослабить, а не укрепить пациента.

Случается, что психотерапевту нужно организовывать тяжелые и неловкие конфронтации, когда он должен отказываться одобрять взгляды и намерения пациента и противостоять несущим облегчение, но неприемлемым действиям. В эпизоде 13.3 дан пример преодоления такого инцидента.