не нравилось, и я хочу, чтобы ему это тоже очень не понравилось.
П-33. А потом?
К-34. Что «потом»?
П-34. Когда ты изобьешь старика, который не сможет с тобой драться, что потом?
К-35. Я буду чертовски хорошо себя чувствовать.
П-35. Да ну? Попробуй на минутку почувствовать это. Просто представь это: ты выходишь из дома и оставляешь его на полу, избитого. А теперь?
К-36. Я понимаю, что ты пытаешься сделать. Джил, ты – чертова размазня, вот ты кто. Так что я буду чертовски хорошо себя чувствовать.
П-36. Терри, я знаю, что ты говоришь, что будет так, и, возможно, ты прав, но, честно говоря, я в этом сомневаюсь. В любом случае, я хочу, чтобы ты туда не ездил, прежде чем мы не обговорим все это. Ты можешь это сделать?
К-37. Я думал, что ты будешь на моей стороне?
П-37. Веришь ты мне или нет, но я на твоей стороне. Давай еще три раза все это обсудим, и, возможно, я помогу тебе увидеть, что я на твоей стороне, даже когда я думаю, что избивать твоего отца – это глупая идея, которая принесет тебе больше горя, чем удовлетворения.
К-38. Не думаю, что хочу так долго ждать. Я на самом деле хочу прямо сейчас почувствовать, как хрустнет его нос под моим кулаком.
П-38. Три раза, Терри.
К-39. Черт, ладно. Три раза.
Задача Джил на эти три раза – стараться помочь Терри увидеть свою ответственность в том, что он так долго ждал, прежде чем взглянул прямо на свои чувства к отцу и на свое чувство беспомощности. Очень вероятно, что ей нужно будет проработать с ним его чрезмерную зависимость от угроз как способа добраться до своих желаний, и потом уже она, будем надеяться, свяжет это с его сегодняшним стремлением к насилию.
А нам остается вопрос: что будет, если и после трех раз намерения Терри не изменятся? По закону, Джил обязана донести о его планах в полицию и отцу Терри. Последний шаг неминуемо отсечет Терри от возможности сейчас или в будущем вновь обратиться за помощью. Донесет ли Джил на Терри или нет – зависит от слишком многих соображений, которые от нас скрыты.
Обязательства и общественные нормы
Правда относительно всего вопроса об обязательствах состоит в том, что с большой вероятностью должны возникать моменты, когда этот идеал начинает противоречить социальным нормам. Одобряемые и неодобряемые стандарты нашей культуры недостаточно соответствуют потребностям и реальности человеческой жизни. Наивно было бы ожидать, что всегда у нас будет возможность выработать соответствующий план. Когда возникает такое расхождение, психотерапевт должен стойко встретить нелегкий выбор между тем, что необходимо для исправления пациентом его собственной жизни, и ожиданиями общества.
В таких случаях, если психотерапевт решает поддержать потребности пациента, а не нравы и обычаи, он может подвергнуться осуждению. Часто очень тяжело – если вообще возможно – ясными и понятными широкой публике словами объяснить и доказать субъективные соображения, приведшие к этому решению. Вдобавок сами пациенты могут позже, по наущению окружающих, найти вину в той самой терпимости, которая помогла им освободиться.
Можно найти этому бесчисленные подтверждения: пациент разломал в моем офисе не очень дорогой стул, чтобы облегчить так долго скрываемую ярость. Хотя мы оба очень хорошо отнеслись к этому событию, другие критиковали его как попустительство «отыгрыванию». Другой инцидент, связанный с сексуальными чувствами, комментируют гораздо больше любого другого из моей книги с описаниями случаев [100]. Все же глубинные психотерапевты знают, что бывают моменты, когда ты должен идти на такой риск.
Обязательство как ценность требует, чтобы психотерапевт проанализировал свои приоритеты и ценности и постоянно осознавал, что они, вкупе с рассчитанными на длительную перспективу потребностями пациента, выше обычных обязательств, которым учит нас наше общество, но не нарушают их [101].
Обязательства – один из определяющих атрибутов экзистенциальной аутентичности; если рассматривать их таким образом, то очевидно, что обязательства – это способ бытия в мире, это непрерывный процесс бытия. Бытие с обязательствами можно противопоставить уходу от ответственности в чрезмерную занятость обвинениями.
Я описал свои собственные намерения как психотерапевта и как человека. Я еще очень далек от их реализации, но я беру на себя обязательство снова и снова обязывать себя следовать им.
Путешествие психотерапевта
Когда я столкнулся с темой обязательств, которая выглядела столь теоретической и абстрактной, она привела меня к самым жестоким проблемам нашего мира, для которого сейчас реально решается вопрос жизни и смерти. Я опишу это коротко.
Объективность – это чума XX века. Это выражение преуменьшает опасность. Чума унесла жизнь лишь каждого третьего в Европе. Мы намерены убить всех нас, всю жизнь на планете и саму планету.
Объективность – имя наибольшей опасности, которая когда-либо угрожала нашему виду. Очень вероятно, что мы как вид повторим судьбу динозавров, если радикально не излечимся от объективности.
Разумеется, война – это, в конечном счете, наверное, именно так – есть всеобщее безумие, но ни в коем случае не только безумие. Война – это результат обращения с человеческими существами как с объектами, когда доминируют объективные взгляды, а политические интересы, территории и экономическая выгода ценятся выше, чем жизнь и счастье.
Тех ресурсов нашего мира, которые тратятся на войну, достаточно, чтобы существенно улучшить жизнь каждого жителя нашей планеты и реализовать грандиозный проект, не имеющий себе равных в истории. Нам всем стоит остановиться и поразмыслить над этим невероятным фактом.
Нам нужно научиться включать в жизнь субъективное, принимать во внимание внутренние переживания людей, осознать, что многие истины нельзя представить очевидными, недвусмысленными или завершенными Мы отказываемся от истин, принципиально важных для выживания, только потому, что они субъективны [102].
Мы почти не понимаем, если вообще понимаем, как жить с субъективной этикой, направляющей жизнь. Мы можем кое-что начать, но многие из этих возможностей остаются только теоретическими. Вполне вероятно, что многие из них могут показаться «неамериканскими», или «нехристианскими», или неосуществимыми, или аморальными, или Бог знает еще какими.
Пытаться обойти законы, являющиеся частью первичных, естественных законов, которые сами по себе не совсем «естественные» и не совсем «законы», – значит предпринять бесполезную, деструктивную объективистскую попытку. Мы научились не доверять человеческим суждениями, не осознавая того, что все, что мы делаем, каждый наш выбор, каждый написанный нами закон, любая часть нашей жизни – в конце концов основаны на человеческом суждении.
Мы ошибочно принимаем обычай
