зависит от желаний и потребностей человеческих существ, она не может быть доброжелательной или злой, она лишена целей, задач и функций (цели есть только у живых существ), не имеет воли и аффекта. Эта реальность будет существовать и тогда, когда перестанет существовать человек, что не так уж маловероятно.
Познать эту реальность такой, какова она есть, а не такой, какой мы бы хотели ее видеть, желательно с любой точки зрения, как из чистого «бескорыстного» любопытства, так и при желании научиться прогнозировать и контролировать эту реальность с учетом насущных человеческих потребностей. Кант был абсолютно прав, утверждая, что мы никогда не сможем до конца познать нечеловеческую реальность, хотя мы можем к ней приблизиться, узнать ее более или менее полно.
Исследование социологии науки и ученых заслуживает большего внимания, чем уделяется ей сейчас. Если ученые испытывают влияние культурных детерминантов, такое же влияние испытывают и создаваемые ими продукты. В какой мере наука нуждается во вкладе со стороны представителей разных культур, в какой мере ученые должны быть отдалены от собственной культуры, чтобы их восприятие было максимально точным, в какой мере ученый должен быть интернационалистом, а не, скажем, американцем, в какой мере результаты труда ученых зависят от их классовой или кастовой принадлежности – на все эти и подобные вопросы следует дать ответы, чтобы полностью понять эффект культуры, искажающий восприятие природы.
Различные подходы к реальности
Наука представляет собой всего лишь средство получения знаний о природной, социальной и психологической реальности. Творческий художник, философ, литератор-гуманист или, скажем, землекоп в равной мере могут открывать истину. Их следует так же поощрять к этому, как и ученых [37]. Эти аспекты личности не должны восприниматься совершенно изолированно друг от друга. Ученый, который в душе поэт, философ или даже мечтатель, несомненно, превосходит своих более узкоспециализированных коллег.
Если взглянуть на науку с точки зрения такого психологического плюрализма, как на средоточие разнообразных талантов, мотивов и интересов, то граница между ученым и неученым практически исчезнет. Философ науки, который занимается анализом и критикой научных концепций, стоит к ученому гораздо ближе, чем последний к инженеру. Историк науки ранее мог быть историком или ученым, это не имеет значения. Клинический психолог или врач, который занимается тщательным исследованием конкретного случая, может больше узнать от романиста, чем от своих коллег-теоретиков или экспериментаторов.
Я не вижу возможности четко отделить ученых от неученых. Не представляется возможным даже использовать критерий проведения экспериментальных исследований, поскольку множество людей, номинально считающихся учеными, никогда не проводили, да и не способны провести настоящего эксперимента. Преподаватель химии в школе считает себя химиком, хотя он не открыл в химии ничего нового, а просто читал специальные журналы и воспроизводил поставленные другими опыты, словно готовил блюдо по рецепту. Он, вероятно, может считаться ученым с меньшим основанием, чем, скажем, смышленый 12-летний школьник, который систематически исследует подвал в доме, или скептически настроенный покупатель, не доверяющий заявлениям рекламодателей.
Что общего у директора исследовательского института с ученым? Его время полностью посвящено административной и организаторской работе, хотя и у него может оставаться желание реализовать себя на научном поприще.
Если идеальный ученый сочетает в себе свойства творческого генератора идей, добросовестного экспериментатора, создателя философских систем, историка, технолога, организатора, просветителя, писателя-публициста, просителя и оценщика, можно легко подсчитать, что в идеальной научной команде должны работать девять разных специалистов, каждый из которых выполняет свою функцию и которые не должны быть учеными в общепринятом смысле этого слова!
Если складывается впечатление, что противоречие между ученым и неученым чересчур упрощено, следует принять во внимание такое наблюдение: чрезмерная специализация в какой-либо одной области в конечном счете вредит человеку, поскольку страдает все его существо. Как правило, разносторонний, здоровый индивид практически все делает лучше, чем ущербный человек, который пытается заниматься исключительно умственной деятельностью, подавляя собственные влечения и эмоции, парадоксальным образом становится больным, способным мыслить лишь как больной человек, т. е. его умственная деятельность нарушается. Таким образом, надо полагать, что ученый, который одновременно еще и художник, как ученый гораздо лучше, чем его коллега, который только ученый и больше никто.
Если воспользоваться историческим методом, этот факт становится совершенно очевидным. Все великие ученые отличались широтой интересов, их ни в коем случае нельзя было назвать узкоспециализированными технологами. От Аристотеля до Эйнштейна, от Леонардо до Фрейда великий первооткрыватель был чрезвычайно разносторонней личностью, с гуманистическими, философскими, социальными и эстетическими интересами.
В заключение следует отметить, что психологический плюрализм в науке говорит о существовании множества путей к знаниям и истине, что творческий художник, философ, литератор как в качестве отдельных индивидов, так и в качестве аспектов одного индивида могут быть открывателями истины.
При прочих равных условиях можно ожидать, что ученый (или художник, машинист, служащий), который счастлив, уверен в своей безопасности, невозмутим и здоров, будет лучшим ученым (или художником, машинистом, служащим), чем несчастный, тревожный, больной и обремененный заботами. Люди с невротическими проявлениями склонны к искажению реальности, они делают скоропалительные выводы исходя из этой ложной картины, боятся новизны и неизвестности, слишком обременены личностными потребностями, чтобы точно оценивать действительность, легко пугаются, слишком сильно зависят от мнения окружающих и т. д.
Этот факт имеет как минимум три следствия. Во-первых, ученый (или, лучше сказать, искатель истины) должен иметь здоровую психику, чтобы лучше справляться со своей работой. Во-вторых, можно ожидать, что по мере совершенствования культуры с параллельным улучшением здоровья граждан поиски истины также облегчатся. И в-третьих, следует ожидать, что, благодаря психотерапии, отдельные ученые смогут лучше выполнять свои специфические функции.
Мы уже говорили о том, что лучшие социальные условия помогают искателю знаний по причине человеческой склонности к академической свободе, должностям, высоким доходам и т. п. [38]
Глава 16. Центрирование на средствах как противоположность центрирования на целях
В наше время все больше внимания уделяется недостаткам и упущениям «официальной» науки. За исключением блестящего анализа Линда (Lynd, 1939), обсуждение причин этих недостатков не ведется. В этой главе предпринята попытка продемонстрировать, что множество слабостей ортодоксальной науки, в особенности психологии, – следствие технико-центрированного (центрированного на средствах) подхода к определению науки.
Под центрированием на средствах я понимаю склонность усматривать сущность науки в ее инструментарии, техниках, процедурах, оснащении и методах, а не в ее проблемах, вопросах, функциях или целях. В более упрощенной форме центрирование на средствах приравнивает ученых к инженерам, врачам, стоматологам, лаборантам, стеклодувам, машинистам и т. д. Центрирование на средствах на высших интеллектуальных уровнях обычно принимает форму создания
