Примечания
W. H. Auden, The age of anxiety (New York, 1947).
Ibid., стр. 3.
Ibid., стр. 45.
Ibid., стр. 44.
Ibid., стр. 42.
Во время работы над книгой я узнал, что Леонард Бернстайн написал симфонию под названием «Эпоха тревоги». Впервые произведение было исполнено в 1949 году. Композитор считал, что поэма Одена действительно показывает «лицо эпохи», а также описывает состояние каждого современного человека, поэтому Бернстайн перевел поэму на язык музыки.
Цитируется в «New York Times» за 21 декабря 1947 года, раздел 7, стр. 2.
Макс Брод, приложение к «Замку» Кафки (New York, 1930), стр. 329.
Герман Гессе, «Степной волк»; первоначально опубликовано в Германии в 1927 году.
Ibid., стр. 28. Курсив мой.
R. S. Lynd and H. M. Lynd, Middletown (New York, 1929), и Middletown in transition (New York, 1937).
Middletown, стр. 87.
Ibid., стр. 493.
Middletown in transition, стр. 315.
Ibid., стр. 177.
Подробнее эта проблема освещена в главе 6, где обсуждается взаимосвязь между изменением культуры и тревогой.
Middletown in transition, стр. 315.
Robert Jay Lifton, Thought reform and the psychology of totalism (New York, 1961).
John S. Dunne, The way of all earth (New York, 1972).
Robert Jay Lifton, The life of the self (New York, 1976), стр. 141.
Robert Jay Lifton, History and human survival (New York, 1961).
Charles Ford. «The Pueblo incident: psychological response to severe stress», в книге Stress and Anxiety, II (New York, 1975), стр. 229–241.
Paul Tillich, The Protestant era (Chicago, 1947), стр. 245.
The education of a correspondent (New York, 1946).
«New York Times» за 1 февраля 1948 года.
World communism today (New York, 1948).
Можно сказать, что диктаторские режимы зарождаются и приходят к власти в те периоды, когда культура подвержена тревоге; взяв власть в свои руки, диктаторы продолжают жить в тревоге, другими словами, мотивами действия правящей группы является тревога; и, наконец, диктатуры сохраняют свою власть, намеренно поддерживая тревогу как внутри своего общества, так и среди потенциальных противников.
Дональд Эдамс приводит несколько цитат из предшественников Рузвельта, которые употребляли выражение «страх страха». Так, Эмерсон цитирует «Дневники» Торо: «Ничто не должно ужасать нас, за исключением самого страха». Карлейль: «Следует избавиться от страха, только после этого мы можем начать любое действие». Сэр Френсис Бэкон: «Ничто не должно ужасать нас, кроме самого страха». Изречение: «Мы ничего не должны бояться, кроме самого страха» приписывают римскому философу Сенеке. Если бы речь шла о страхе, все эти высказывания были бы лишены смысла. Строго говоря, страх не мешает действовать. Напротив, он является подготовкой к действию. Выражение «кроме самого страха» также лишено логического смысла, поскольку человек может бояться только чего-то конкретного. Можно предположить, что речь идет не о страхе, но о тревоге. Так что, если вместо выражения «самого страха» поставить слово «тревоги», все эти высказывания обретают ясный смысл.
Modern man is obsolete (New York, 1945), стр. 1. Хотя Норман Казенс говорит о «страхе», он описывает то, что я бы назвал словом «тревога». «Страх перед иррациональной смертью» является хорошим примером тревоги.
Arnold Toynbee, How to turn the tables on Russia, Woman’s Home Companion за август 1949 года, стр. 30.
Reinhold Niebuhr, The nature and destiny of man (New York, 1941), стр. 182.
Ibid.
R. R. Willoughby, Magic and cognate phenomena: an hypothesis, в книге Handbook of social psychology (Worcester, Mass., 1935) стр. 498.
Ibid., стр. 500.
Статистические данные Центра политических исследований при Колумбийском университете.
Этот вопрос рассматривается в главе 4.
Sigmund Freud, Introductory lectures on psychoanalysis, (New York, 1966), стр. 393.
Sigmund Freud, New introductory lectures on psychoanalysis, (New York, 1974), стр. 113.
Подробнее эта гипотеза, на которую мы опираемся, рассматривается в главе 6.
Ср. Rollo May, Historical roots of modern anxiety theories, в книге Anxiety (New York, 1950).
Другие аспекты развития современной культуры, имеющие отношение к теме тревоги (например, экономический и социологический аспекты), рассматриваются в главе 6. Краткая история возникновения и развития тех культурных факторов, которые определяют картину тревоги в современном обществе, приводится в главе 7. Этот материал может служить дополнением к настоящей главе.
Ernst Cassirer, An essay on man (New Haven, Conn., 1944), стр. 16.
Это положение рассматривается в главе 6.
The age of anxiety (New York, 1947), стр. 8.
Cassirer, op. cit., стр. 16.
The Protestant era (Chicago, 1948), стр. 246.
Cassirer, стр. 16.
Определение эмоций, данное Спинозой, предвосхищает теорию Джеймса-Ланге: «Под эмоцией я понимаю телесные изменения, которые увеличивают или уменьшают, высвобождают или ограничивают силу действия тела, и одновременно — идеи, сопровождающие такие изменения». Происхождение и природа эмоций, «Этика».
Б. Спиноза, «Этика». Как упоминалось в главе 1, для Спинозы «свобода от страха» имела политический аспект.
Б. Спиноза, «Этика». Происхождение и природа эмоций.
Это утверждение Спинозы помогает нам увидеть, как сильно историческая ситуация, в которой живет человек, оказывает влияние на его страхи и тревогу. Можно было бы сказать, что жизнь, лишенная страха, в двадцатом веке — в эпоху атомной бомбы, тоталитарных режимов и болезненных социальных перемен — это свидетельство слабости ума или, точнее, интеллектуальной нечуткости, атрофии разума.
Б. Спиноза, «Этика». Сила эмоций.
Б. Спиноза, «Этика». Сила интеллекта.
Ср. Kurt Riezler, The social psychology of fear, Amer. J. Sociol., май 1944, стр. 489. Примером такого конфликта, стоящего за тревогой, может служить описанный мною «разрыв между ожиданием и реальностью», который является причиной невротической тревоги в некоторых случаях, описанных во второй части книги.
Следует, однако, помнить, что культура семнадцатого века, когда жил Спиноза, отличалась от культуры девятнадцатого-двадцатого веков, и, что еще важнее, вера в разум Спинозы отличалась от выродившегося рационализма девятнадцатого века. Именно в девятнадцатом веке рационализм сопровождался отрицанием и вытеснением эмоций. Поскольку Спиноза интересен для нас как выразитель своей эпохи с ее верой в разум, тут следует добавить, что он отнюдь не был чистым рационалистом в современном смысле этого слова. Поскольку Спинозу интересовала также этика и мистическое, его идеи обретали более широкий и многомерный контекст, чего был лишен позднейший рационализм с его более ограниченным сознанием. Так, например, если проследить до конца за ходом рассуждений философа о преодолении страха (или тревоги), мы увидим, что каждый разрушительный аффект преодолевается с помощью более сильного конструктивного аффекта. Спиноза, любопытным образом смешивая мистику и рационализм, наивысшим конструктивным аффектом называет «интеллектуальную любовь Бога». Иными словами, преодолеть страх (и тревогу) можно лишь в том случае, если человек в конечном итоге опирается на религиозную установку, касающуюся всей его жизни в целом. Следует также упомянуть, что широта представлений Спинозы позволяла ему избежать дуализма души и тела, свойственного другим философам того времени.
