Диакон Андрей Кураев
Дары и анафемы. Что христианство принесло в мир?
Издание пятое, переработанное и дополненное
ebooks@prospekt.org
ЧТО ХРИСТИАНСТВО ПРИНЕСЛО В МИР
Позади 20 веков истории христианства. Это очень много. Ветхий Завет просуществовал 15 столетий. Новый — уже изрядно больше. Причем это были столетия чрезвычайно быстрого развития человечества. Люди стали другими, изменились их ориентиры, стиль жизни и мысли. Не пришла ли пора религиозной революции? Ну, ладно, пусть не революционного, а вежливого прощания с христианской эрой?
Вопрос вполне законный. Но прежде расставания недурно было бы поинтересоваться: а что именно мы «переросли»? В чем состоял «меседж» христианства? Точно ли именно его надо обозначить кнопкой Delete? То, что тебе не нравится в христианстве, точно ли это именно христианство, а не некая личностно-историческая накипь на нем? И то, что тебе нравится в современной жизни, точно ли не имеет кровного родства с христианством?
И точно ли ты сам ну совсем уж ничем не обязан этим архаичным и древним книгам и держащимся за них «попам»?
Так что же христианство принесло людям? И что из этих даров, принесенных христианством, не устарело?
Эта книга написана не для церковных людей. Она для тех, кто смотрит на христианство со стороны, и смотрит скорее скептично. Поэтому разговор (по крайней мере в первых главах) пойдет о том, что важно в их системе ценностей. Для светских людей важна культура. А вот для христиан культура является чем-то неглавным. Сравните две фразы: «Троице-Сергиева лавра является центром древнерусской культуры» и «Основатель Троице-Сергиевой лавры преподобный Сергий Радонежский ушел в пустынь для того, чтобы создать центр древнерусской культуры». Первая из них очевидно верна, а вторая столь же очевидно нелепа. И значит, культура вторична по отно-шению к внутреннему подвигу… И все же сейчас речь пойдет о переменах в культуре.
Но прежде чем начать этот разговор, я вынужден сделать еще одно предупреждение. Христианство раскрывает свою новизну через сопоставление с тем миром, который оно пришло обновить. Нельзя сказать, чтобы весь мир согласился на это обновление. Поэтому языческий мир не остался в прошлом, и сегодня он противопоставляет себя христианству. Хорошим тоном, например, считается высмеивать «нелепости библейских мифов». Что делали в подобной ситуации древнехристианские апологеты? Они совмещали защиту Священного Писания и разъяснение христианской веры с обнажением нелепиц, противоречий и безнравственности в мифах самих язычников.
Правда, древним апологетам было проще вести свою полемику: их современники знали свои мифы, и порой достаточно было лишь намека на самый гнусный из них — и становилось понятно, что, имея такое бревно в собственном глазу, язычники весьма некстати пустились на поиски сучков в Евангельском оке. Сегодняшние неоязычники сводят язычество просто к «близости к природе» и абстрактному «космизму». Что ж, тем более необходимо показать им, что такое реальное, историческое язычество. Не то, которое они реконструируют по своему вкусу, пользуясь двумя-тремя брошюрками, а то, которое существовало в действительности, которое предшествовало христианству и сопротивлялось Церкви.
Если же ставить задачу ознакомления с реальным, неприукрашенным язычеством, то надо быть готовым к тому, что некоторые, мягко говоря, малопривлекательные вещи вылезут наружу из языческих кладовок. Некоторые цитаты из языческой литературы и образцы языческой мифологии, которые встретятся читателю в этой главе, могут показаться довольно-таки неприличными. Прошу прощения за это у православного читателя, но наши светские современники порой столь тщательно забивают себе и голову, и нос, что им бывает очень трудно объяснить, что вот эта вот штука издает вонь, а не аромат. «Что вы, что вы! Зачем же так нетерпимо, так категорично! Может, это фиалки!» И пока не подведешь их к соответствующей куче вплотную и сапогом не расшевелишь лежащее, они будут твердить свою мантру про «общечеловеческие ценности» и «одинаковую духовность всех религий» [1].
Впрочем, и православному читателю будет полезно сопроводить эту нашу экскурсию, чтобы осознать глубину различий между христианством и язычеством. Ибо ты не будешь иметь верное представление о своем доме, пока однажды не выйдешь из него и не посмотришь на него извне.
Так что же христианство внесло в человеческий дом, а что попробовало вымести из него?
Самые важные устои любой культуры — это сумма представлений человека о себе самом, об истоках и целях своего бытия в мире, о самом окружающем мире и его отношениях с Богом. Вот именно в этом базовом опыте самопознания христианство и произвело наиболее значительные сдвиги.
ВСЕГДА ЛИ ПЛОХА ФАМИЛЬЯРНОСТЬ?
1. Первый дар, принесенный христианством людям, — это право прямого обращения к Богу, право обращаться к Богу на «Ты». Человек вновь обрел то, что Тертуллиан, христианский писатель III в., назвал familiriatas Dei, то есть семейственную, дружественную, сердечную близость с Богом (см.: Тертуллиан. Против Маркиона. 2, 2).
Нам кажется сегодня естественным, что религиозный человек молится Богу. Но в дохристианском мире Бог мыслился находящимся вне религии. И Богу молиться было нельзя. Молиться надо было Господу.
Слова «Бог» и «Господь» в истории религии отнюдь не синонимы. Самая суть язычества в том, что эти понятия разделяются и относятся к разным религиозным реалиям. Язычник убежден, что первичный бог, Первоначало, не действует в мире.
Общеизвестно, что верховное божество у греков носит имя Зевса. Зевс — владыка мира, «Господь». Но является ли он Богом в высшем значении этого слова, то есть Первопричиной, истоком всякого бытия, Абсолютом? Нет. Прометей именует Зевса — «новоявленный вождь» [2]. Согласно Гесиоду, Зевс — потомственный путчист. Первая диада богов здесь носит имена Геи и Урана. Гее не по душе постоянные роды, и однажды Гея, спрятав сына Крона в то место, через которое он явился на свет, «дала ему в руки серп острозубый и всяким коварствам его обучила. Ночь за собою ведя, появился Уран, и возлег он около Геи, любовным пылая желаньем, и всюду распространился кругом. Неожиданно левую руку сын протянул из засады, а правой, схвативши огромный серп острозубый, отсек у родителя милого член детородный и бросил назад его сильным размахом» (Гесиод. Теогония. 174–181). Кронос-Время, однако, имеет привычку пожирать своих детей («всепожирающее Время»). И когда рождается Зевс — настает время мести…
Как видим, «господство олимпийских богов основывается на целом ряде богоубийств. <…> Те боги, от которых произошли боги греков, — суть отошедшие, недействительные… Зевс есть отец всех бессмертных, лишь поскольку он отцеубийца. <…> И память об этом несуществующем, раздробленном боге (Кроносе) всегда
