Однако предварительно Ясон нашел верное средство сделать так, чтобы его защищала Медея, дочь царя. Он пообещал жениться на ней, и, когда они стояли перед алтарем Гекаты[1], призвал богиню в свидетели своей клятвы. Медея согласилась, и с ее помощью, т. к. она была сильная колдунья, он был защищен чарами, благодаря которым мог невредимо переносить дыхание огнедышащих быков и оружие воинов.
В назначенное время народ собрался в роще Марса, и царь занял свое царское место, тогда как множество людей покрыло склоны холма. Медноногие быки ворвались, извергая пламя из ноздрей и сжигая траву на своем ходу. Звук был подобен реву горнила, а дым – как от воды, гасящей известь. Ясон смело вышел, чтобы встретить их. Его друзья, избранные греческие герои, трепетали, глядя на него.
Незащищенный от огненного дыхания, он успокаивал их ярость своим голосом, похлопывал по их шеям бесстрашной рукой, и ловко набросил на них ярмо и впряг их в плуг. Жители Колхиды были поражены; греки кричали от радости. Потом Ясон начал сеять зубы дракона и запахивать их. И вскоре поднялся урожай воинов, и, вот что удивительно! как только они достигли поверхности, то начали размахивать оружием и устремились на Ясона.
Греки трепетали за своего героя, и даже та, что обеспечила его способом спастись и научила его, как им воспользоваться, сама Медея, побледнела от страха. Ясон некоторое время оборонялся от своих врагов мечем и шлемом, пока, посчитав их число несметным, не прибег к колдовству, которому его научила Медея: схватил камень и бросил его в самую гущу врагов. Они сразу же повернули свое оружие друг против друга, и вскоре никто из выводков дракона не остался в живых. Греки обняли своего героя, и Медея, если бы смела, тоже обняла бы его.
Оставалось усыпить дракона, который охранял руно, и они сделали это, побрызгав на него несколько капель, которые приготовила Медея. От запаха его ярость утихла, он остановился на какой-то момент без движения, потом закрыл свои огромные круглые глаза, которые еще никогда не закрывались, повернулся на бок и быстро уснул.
Ясон схватил руно и в сопровождении своих друзей и Медеи поспешил на судно, прежде чем царь Ээт мог задержать их отплытие. И они сделали все возможное, чтобы поскорее вернуться в Фессалию, куда прибыли в невредимыми, и Ясон передал руно Пелию, а «Арго» посвятил Нептуну. Что стало с руном после этого, мы не знаем, но, возможно, в конце концов обнаружилось, что, как и в случаях с многими другими золотыми трофеями, добытыми с большим трудом, игра не стоила свеч.
Это одна из мифологических историй, в основе которой, как говорят поздние авторы, лежат правдивые события, хотя и прикрытые массой вымысла. Возможно, это была первая важная морская экспедиция, и, как первые попытки такого рода всех народов, насколько мы знаем из истории, была, вероятно, наполовину пиратской по характеру. Если результатом была богатая добыча, этого было достаточным, чтобы возникла идея о золотом руне.
Другое предположение ученого-мифолога Брейента заключается в том, что история аргонавтов – это искаженное изложение истории Ноя и ковчега. Название «Арго» представляется созвучным (ark – ковчег), и эпизод с голубем является еще одним тому подтверждением.
Байрон в своем «Дон Жуане» так характеризует своих современников-прагматиков:
Кто делом занимается, тому
Не может стать любовь единой целью.
Уж ныне аргонавтов корабли
Медею бы с собой не повезли.
Геркулес покинул экспедицию в Мисии из-за Гиласа, своего любимца, который, будучи отправленным за водой, был удержан нимфами источника, восхищенными его красотой. Геркулес отправился на поиски юноши, но, пока его не было, «Арго» вышел в море.
Красота Гиласа стала нарицательной, как и красота любимца Юпитера Ганимеда. Мильтон так о них упоминает в «Возвращенном рае»:
И во сравненьи сколь казался мал
Эдемский плод, прельстивший древле Еву!
Изысканными винами постав
Благоухал, и чашники округ
Застыли – всяк был юн, и толь пригож,
Коль Ганимед и Гилас; а вдали
То чинно стыл, а то пускался в пляс
Прелестный рой наяд и резвых нимф,
Что изобилья воздымали рог
Среди праздников в честь обретения Золотого руна, Ясон почувствовал, что хочет лишь одного – присутствия Эсона, своего отца, который не принимал в них участия из-за возраста и болезненной слабости. Ясон сказал Медее: «Жена моя, не может ли твое искусство, столь могущественную силу которого я видел в моих целях, забрать несколько лет из моей жизни и добавить их к жизни моего отца?» Медея ответила: «Не стоит этого делать, но, если мое искусство поможет мне, его жизнь будет продлена без сокращения твоей». В следующее полнолуние она вышла одна, когда все спали, ветер не шевелил листву, и все было тихо. Она обратилась с заклинаниями к звездам и луне, к Гекате, богине подземного мира и Теллус, богине земли, чья сила производила могущественные растения для колдовства. Она заклинала богов лесов и пещер, гор и долин, озер и рек, ветров и туманов.
Когда она говорила, звезды сияли ярче, и с воздуха спустилась колесница, ведомая летучими змеями. Она взобралась в нее и, унесенная вверх, проделала путь в дальние места, где росли могущественные растения, которые она знала как выбрать для своей цели. Девять ночей она занималась своим поиском, и в течение этого времени не входила в двери своего дворца и ни под какую крышу и избегала всякого общения со смертными.
Затем она воздвигла два алтаря: один для Гекаты, другой – для Гебы, богини молодости, и принесла в жертву черную овцу с возлияниями молоком и вином. Она заклинала Плутона и его украденную жену не спешить забрать жизнь старика. Потом она приказала, чтобы привели Эсона, и, погрузив его в глубокий сон чарами, положила его на ложе из трав, как мертвого. Ясон и все другие убрались с места, чтобы глаза непосвященных не видели ее мистерии. Потом с распущенными волосами она трижды обошла вокруг алтаря, окунула горящие прутики в кровь и положила их после этого в огонь. Тем временем котелок с его содержимым был готов. В него она положила магические травы с семенами и цветами с едким соком, камни с дальнего востока и песок с побережья внешнего океана; иней, собранный при лунном свете, голову и крылья крикливой совы и кишки волка. Она добавила кусочки панцирей черепах и печень оленей (животных, цепких к жизни) и голову и клюв ворона, пережившего девять поколений людей.
Все это и многие другие вещи «без названия» она кипятила вместе для своего дела, помешивая это сухой веткой оливы; и, – вы только посмотрите! – ветка, когда была вынута, стала зеленой и долго была покрыта листьями и многочисленными плодами молодых оливок; и, когда жидкость кипела и пузырилась, иногда убегая, трава там, куда попали капли, зеленела, как весной.
Увидев, что все готово, Медея перерезала горло старику и выпустила кровь, а затем залила ему в рот и рану соки из своего котелка. Как только он полностью пропитался им, седина в его волосах и бороде пропала, и они обрели черноту молодости; его бледность и слабость прошли; вены были полны крови, члены – силы и здоровья. Эсон сам удивлен и вспоминал, что таким, как сейчас, он был в дни юности, сорок лет назад.
В данном случае Медея применила свои умения с благими целями, но настоящим исчадием ада она становится, когда применяет их с целью мести. Во всей красе она показала себя в случае с Пелием, дядей Ясона, который, как помнят наши читатели, узурпировал власть и лишил племянника царства. Но у него должны были быть и хорошие качества, потому что дочери любили его и, когда увидели, что Медея сделала для Эсона, захотели сделать то же со своим отцом. Медея сделала вид, что согласилась и приготовила такой же котелок, как раньше. По ее запросу была принесена старая овца и погружена в котелок. Очень скоро в котелке послышалось блеяние, и, когда крышка была снята, оттуда выпрыгнул ягненок и быстро поскакал в долину.
Дочери Пелия смотрели на опыт с восхищением и назначили время для того, чтобы подвергнуть своего отца той же операции. Но Медея приготовила котелок для него совсем другим способом. Она положила в него только воду и несколько простых трав. Ночью она с сестрами вошла в спальню старого царя, когда все его охранники беспробудно спали под воздействием чар, насланных на них Медеей. Дочери стояли у кровати с протянутым оружием, но не решались ударить, тогда как Медея бранила их за нерешительность. Потом, отвернув свои лица, ударами наугад они задели его своим оружием. Он, очнувшись ото сна, прокричал: «Дочери мои, что вы делаете? Вы убьете своего отца?» Их сердца изменили им, и оружие выпало из рук, но Медея нанесла ему роковой удар и не дала ему больше говорить.
