сказать, что социальное служение на уровне приходов, монастырей, епархий изменило жизнь РПЦ. Волонтерские проекты, которые развиваются в том же алгоритме (от общины к активистам и околоприходским проектам), как и аналогичные инициативы католиков и протестантов в Западной и Восточной Европе, привлекли в церковь массу новых людей, не совсем или даже совсем не воцерковленных, но готовых помогать в рамках церковных проектов и, как правило, постепенно становящихся прихожанами. Социальные проекты поставили новые цели и задачи перед церковными активистами и перед самим духовенством: более строгой организации приходской жизни, ориентации на сотрудничество с другими общественными организациями и конфессиями, создания возможностей для вовлечения активных верующих, в первую очередь молодых людей, в жизнь общины и социальные проекты. Прежде всего, поддержка личных инициатив на местах перестала быть такой уж редкостью или же показателем из ряда вон выдающегося «либерализма» региональных архиереев или настоятелей больших приходов. Наконец, социальная работа представителей церкви не только сама формирует среду вокруг и внутри прихода, но и постепенно меняет отношение окружающего общества к церкви, лишает почвы противопоставление РПЦ как института и церкви как исполнительницы заповедей Христа. Это позволяет людям, скептически настроенным по отношению к православию и к РПЦ, увидеть тот «образ христиан и христианской общины», открытой и милосердной, о которой люди читали в Евангелии или, по крайней мере, в литературе.
Политизация религиозной жизни в странах постсоветского пространства воплотилась в стремлении церковных структур стать частью публичной политики и оказывать на нее влияние, а также формировать вокруг церквей сети гражданской религиозности, которая стала новой формой миссии и социального развития религиозных институтов. Отличие постсоветских стран в том, что социально-политические кризисы более выпукло проявляют позиции разных церквей, их взаимоотношения с властью, меняют социальное и политическое мировоззрение в том же самом направлении, в каком развиваются и церкви стран, которые входят в Евросоюз или же находятся на пути в ЕС: гражданская активность и включение или постепенная адаптация к демократическим институтам в новом глобальном политическом и информационном поле.
Основными направлениями христианства, которые представлены, прежде всего, в России, Белоруссии, Украине, остаются православие (главным образом Московский патриархат), католицизм и протестантизм в лице самой многочисленной евангельской волны, ставшей второй христианской конфессией в Евразии после православия. В силу исторических обстоятельств, институциональных особенностей и взаимоотношений с государством каждая из этих конфессий отвечает за свою часть многообразного политического процесса в обществе, где в последней трети ХХ в. прочно утвердился принцип религиозного плюрализма и религиозное многообразие. Во-первых, церковные структуры активно вступают в полемику с представителями органов власти, защищая нормы закона и демократические принципы, которые декларирует само государство (это особенно хорошо видно на примере новых мобильных, исторически не укорененных, евангельских церквей, для них патриотизм часто не связан с историческим прошлым, а миссионерский успех не зависит от статуса «религии большинства»). Во-вторых, более гибкая линия политического влияния (в отличие от «правозащитного пафоса» части представителей протестантизма или, наоборот, резкой критики либеральной оппозиции и западной демократии частью православных активистов) прослеживается в деятельности Католической церкви: это распространение общеевропейских социальных и культурных программ церкви на территории, где католики составляют меньшинство, но активность католиков выходит далеко за пределы прихода и привлекает несоизмеримо большее количество людей, чем могло бы прийти на мессу (тот же феномен прослеживается и в социальных акциях РПЦ). В – третьих, церковная активность в лице Русской православной церкви позволяет адекватно отвечать на социальные вызовы, разрешать кризисы (связанные с социальными проблемами, беженцами и иммигрантами), пользуясь опытом европейских католиков и протестантов. Несмотря на различный политический опыт и возможности участия в публичных политических дискуссиях, разные церкви создают внутри, а особенно вокруг себя демократичную гражданскую среду. Активные граждане и институты, воспитанные этой средой, защищают религиозные нормы и интересы церквей, противопоставляя их «либеральной идеологии», но не демократическим ценностям.
Евангельские протестантские церкви, несмотря на свою особую социальную роль в обществе, обладают целым рядом качеств, которые их делают также социальным раздражителем. Во-первых, евангелисты, как правило, теряют свой политический потенциал и становятся аполитичными в рамках демократического или полуавторитарного государства, которое позволяет евангельским церквям заниматься минимумом миссионерской деятельности, а также осуществлять определенную часть благотворительных и социальных проектов. Во-вторых, протестантам свойственно критическое или равнодушное отношение к культуре. В-третьих, евангельский протестантизм в своем богословии, миссионерской и социальной деятельности остается в значительной степени замкнутым субкультурным движением, хотя и в глобальном масштабе.
Католицизм сыграл ведущую роль в процессе трансформации Восточной Европы от авторитаризма к демократии, от социалистического лагеря к Европейскому сообществу, а затем и к членству в Евросоюзе. Одним из самых ярких и хорошо исследованных примеров является Польша, где политические изменения на протяжении последних десятилетий проходят при участии представителей церкви и католической общественности. В странах, где католики являются религиозным меньшинством, Ватикан опирается, прежде всего, на национальные диаспоры, принадлежащие к католической вере и культуре (поляки, немцы, литовцы, белорусы, украинцы и т. д.). Данное утверждение полностью применимо к католическим приходам в Центральной Азии. Но в России, Белоруссии, Украине роль этнических меньшинств дополняется значимой для общества социальной и культурной политикой Католической церкви.
В европейском и американском контекстах христианские церкви исторически были частью политической системы и исполняли какие-либо политические функции – легитимации власти или освящения системы гражданских институтов. Однако на протяжении ХХ в. происходил процесс как адаптации церквей к новым условиям глобализации, так и вытеснения самих церквей с политической арены. В тех странах, где церкви имели государственный статус, они вынуждены были слиться с либеральным обществом и с запросами государства до неузнаваемости, но процесс их (лютеранских церквей) отделения от государства все равно произошел, к примеру, в Скандинавии в 2000-е гг. Другие национальные церкви (католицизм, англиканство, православие) неформально и формально – в глазах общества и социологов – вступили в полосу упадка. Если заострить существо произошедшего – признание христианства исключительно частью культуры в секулярном обществе было сопряжено с уничижительным мифом о том, что религия уже не влияет на общество и политику, и в этом выражается прогресс человечества. Христианские церкви прошли сложную эволюцию в ХХ в. и стали органичным источником сплоченных сетевых гражданских институтов – околоцерковных и часто не связанных напрямую с приходской жизнью. Внутри секулярной демократии родился демократичный (с разными отклонениями) церковный мир как часть ее фундамента. Демократическое церковное мировоззрение и околоцерковные структуры возникают и в государствах с большой ролью национальной традиции (Россия, Польша, Греция). Католические религиозные институты в случае с Польшей или Венгрией, а в Греции православные институты выстраивают свой сетевой параллельный мир, развивая демократическое общество в своих странах (играть по демократическим правилам и создавать околоцерковные
