Ознакомительная версия.
К счастью, несмотря на неразбериху и неясности, в одном мы можем быть уверены точно: ислам зародился не в полном вакууме. Мы определенно много знаем о мире, в котором родился Мухаммед, – в нем соперничали супердержавы и существовала масса монотеистических верований. Сравнить возможное господство Персии и Рима с империей, которой стал халифат, или проследить эхо иудейских и христианских священных писаний в Коране – значит признать, что ислам явился не концом того, что было раньше, а кульминацией. Даже вера, которой давно придерживались мусульмане, в то, что пророк получал откровения не через человека, а через ангела, на самом деле указывает глубину укоренения доктрин ислама в почву древнего Ближнего Востока. Откуда точно возникла традиция о первой встрече Мухаммеда с Гавриилом в пещере? На это в Коране ссылок нет, равно как и на первоначальные страдания пророка при получении откровения, а также на то, что он слышал чей-то голос вообще. Однако на землях, покоренных арабами, давно считалось само собой разумеющимся, что ангелы посещают тех, кто особенно угоден Богу, и этот опыт часто бывает мучительным. Совпадение? Маловероятно. Скорее это отражение уникальных обстоятельств, сложившихся в мире, который арабы, опираясь на фундамент, заложенный персами и римлянами, сделали своим собственным. Это мир, в котором страстное желание понять цели единственного божества стало всеобщим, а «Гавриил» – имя, бывшее у всех на устах.
Таким образом, для всех размышляющих о том, как Ближний Восток, разделенный между двумя почтенными империями, мог стать мусульманским, открывается интересное и многообещающее направление исследования. Возможно, ислам не только не возник вне основного потока древней цивилизации, а был религией, зародившейся в великой традиции иудаизма и христианства, вскормленной самой сутью поздней Античности?
Нельзя утверждать, что Гавриил вообще не упоминается в Коране. В одном стихе подтверждается его роль агента, который передавал откровения в сердце избранного Богом посланника, в другом он описан, как готовый вмешаться в домашнюю ссору между пророком и двумя его женами71. Отсюда следует, что, когда и где бы ни был написан Коран, его целевая аудитория была хорошо знакома с самым известным библейским ангелом. Убедительное доказательство этого – подробное освещение, данное пророком тому, кто, как всегда считали христиане, принес главную из благих вестей: посещение Гавриилом Девы Марии, матери Христа. Этому событию придана видная роль и в Коране – где он пересказывается не единожды, а дважды. Дева Мария определенно была личностью, о которой пророк знал. Она не только единственная женщина, которая в откровениях упоминается по имени, но также присутствует в целом ряде эпизодов, помимо Благовещения. Детали, не вошедшие в Новый Завет, – к примеру, что у нее начались роды под пальмовым деревом, и ее сын говорил с ней из ее живота, предлагая съесть финик или два, – отражены в Коране. Благодаря этому мусульмане, с большим презрением относившиеся к христианскому Священному Писанию, решили, что намного лучше информированы о житии Христа, чем те, кто по недомыслию и заблуждению предпочитают поклоняться ему, как божеству.
Но как пророк узнал эти истории? Для мусульман такой вопрос – пустая трата времени. Мухаммеда посещал ангел Господень. Христиане верили, что Мария, дав жизнь сыну, произнесла Слово72 (Христос – Слово, ставшее плотью), а последователи Мухаммеда точно знали, что его откровения, произнесенные, когда пот капал с его лба73, – это речи самого Бога. Мусульмане были не более склонны спрашивать, повлияли ли на пророка священные писания других вероучений, чем христиане – удивляться, действительно ли Мария была девственницей. По мнению правоверных мусульман, надменные иудеи и ограниченные христиане так и не смогли понять, что каждый пророк, упомянутый в Библии, на самом деле был приверженцем ислама. Отсюда видная роль многих из них, от Адама до Иисуса, в Коране. И Девы Марии, конечно. Тот факт, что истории о Деве, которой помогло пальмовое дерево, в действительности были христианской традицией на протяжении многих веков и, судя по всему, в свою очередь, произошли от легенды греческих язычников, небрежно игнорировались, впрочем, так и должно быть74. Ни один мусульманский ученый не смог бы одобрить идею о том, что пророк повторяет рассказы неверных. По крайней мере, Коран не произошел от внешних источников. Скорее иудеи и христиане, позволив исказить свои священные книги, остались с извращенными вторичными писаниями. Только в Коране должным образом сохранена величественная чистота божественного откровения. Все до единого слова его, слоги и буквы шли прямо от Бога, и только от Него одного.
Возможно, следовало ожидать того (несмотря на неоднозначность самого священного текста), что появится традиция, говорящая о неграмотности Мухаммеда. (Два стиха Корана – 7: 157 и 29: 48 – обычно приводят в качестве этого доказательства; в 7: 157 его называют ummi, что обычно переводится как «неграмотный». Но это слово также может означать «лишенный священной книги», в смысле иудейской или христианской; добавляет неопределенности то, что Коран часто называет себя kitab – книга, и в 25: 4–6 подразумевается, что Мухаммед мог читать, а у Ибн Хишама сказано, что Мухаммед мог не только читать, но и писать.) Так что, даже если бы пророк захотел полежать на песочке с парой-тройкой книг неверных, он все равно ничего не смог бы в них разобрать. Возможно, это утешительная мысль для мусульман, она все же не может расцениваться как надежное свидетельство того, что Коран на самом деле спустился с небесных высот. Более верное доказательство – обстоятельства воспитания Мухаммеда. В конце концов, Мекка была населена язычниками, а не иудеями и христианами, и располагалась она в самом центре огромной пустыни. Древние столицы Ближнего Востока, которые более четырех тысячелетий являлись средоточиями цивилизации, гигантскими чашками Петри, заполненными людьми всех мыслимых верований, а также храмами, синагогами и церквями, были очень далеко. Даже до границ Палестины, где Авраам построил свою гробницу, где правил Соломон и был распят Христос, было 800 миль. С какой стати мусульманские правоверные могли заподозрить, что пророк, родившийся и выросший так далеко от подобного окружения, вдруг оказался под влиянием чужих традиций, доктрин и писаний? Одна только профилактическая огромность непреодолимой пустыни, окружающей Мекку, делала ответ на этот вопрос очевидным. Как кровь и плоть Девы Марии, по мнению христиан, вскормили пришедшее в мир божество, так и, по мнению мусульман, бескрайние пески Аравии сохраняли слово Божье на всем протяжении его затянувшейся «доставки» в состоянии безупречной чистоты.
Но чистота, в которой родился ислам, была не только физической. Бездна также была духовной. Мусульманские ученые назвали ее джахилия – век невежества75. Арабы, которые пили, воровали, бранились, закапывали в песок нежеланных детей, предавались плотским грехам и враждовали между собой, – так казалось их наследникам – пребывали в непроглядном мраке, которым было отсутствие знания Бога. И поэтому приход пророка стал блистательным сияющим ярким рассветом. Контраст между исламом и предшествовавшим ему веком был как между полднем и полночью. И не только Аравия находилась во мраке. В тени невежества оказался весь мир. Однако Бог велик. Старый порядок был разрушен, и его место занял халифат. Светлое сияние ислама, распространившееся за пределами Аравии до границ мира, принесло век света всему человечеству.
Однако все это должно было радикально перекроить историю. Никогда раньше прошлое не отбрасывалось так полностью и окончательно. Даже для христиан циклы времени, предшествовавшие рождению Христа, служили подготовкой к приходу Мессии. Но для мусульман все, что предшествовало откровениям пророка, все великолепие и многочисленные достижения этого периода, являлось всего лишь призрачным шоу, пустырем, населенным грешниками-политеистами. Все это не имело никакого отношения к исламу. Эффект этого предположения был уникальным. До сегодняшнего дня даже на Западе это продолжает влиять на трактовку и понимание истории Среднего Востока. В книгах, музеях и университетах Древний мир неизменно завершается приходом Мухаммеда. Создается впечатление, что все, составлявшее суть Античности, резко и неожиданно окончилось около 600 г. Невозможность этого никого не смущает. В то время, когда большинство историков с глубоким подозрением относятся к любой идее о том, что великая цивилизация могла появиться из ничего, ничем не обязанная тому, что было раньше, трансформировав человеческое поведение в мгновение ока, ислам остается исключением – молнией на ясном небе.
Ясно, что, если Коран был ниспослан с неба, тогда нетрудно объяснить, почему в содержащихся в нем историях о Деве Марии имеются столь явные элементы христианского фольклора и классического мифа. В конце концов, для Бога нет ничего невозможного. Но, даже допуская, что все, чему учит ислам, верно, и повивальной бабкой веры был ангел, представить, что все его обширные завоевания возникли практически единовременно, можно только начитавшись сказок «Тысячи и одной ночи». То, что истории, написанные благочестивыми мусульманами двумя столетиями позже, создают именно такое впечатление, вовсе не означает, что они правы. Фундамент Ближнего Востока эпохи халифата в зените могущества и славы был заложен вовсе не в течение двух предшествующих столетий. Утверждать иначе – значит поддерживать идею об арабских завоеваниях, как о внезапном падении ножа гильотины на шею всему, что им предшествовало, одновременно рискуя выдать фальшивую традицию за исторический факт. Чтобы понять, как зародился ислам и почему развивался по такому пути, надо заглянуть далеко за пределы века Ибн Хишама и исследовать империи и религии поздней Античности.
Ознакомительная версия.
