Следуя общему правилу заклинания, сначала упрашивают богов, особенно Ормуздду, а потом сыплют проклятия на Асури и на все мятежное царство, находящееся, как известно, под священной горой Сумбером. Провозглашается победа над враждебными духами; представитель их — Линга — расстреливается и погребается на том же самом месте, где был выставлен для позора. А вся орда продолжает пировать и веселиться. Иногда же, вместо расправы с Лингою, укрощают местных духов и заклинают их в одном из находящихся при каждом храме малых часовен. В них духи-заключенцы содержатся безвыходно круглый год, потом, вынеся их, чествуют жертвами, и опять на год заключают, пока время не наложит на них свою руку.
К обрядам, избавляющим от бед, относятся и гадания. За это дело берутся ламы красного ордена. Авгур-гипнотизер прежде всего оглушает своих адептов сотнями вопросов, как бы не относящихся к делу, но нужных в гадании. Он намекает на разные мистерии, касающиеся демонологии и тех способов, которыми мудрецы всегда умели пользоваться для узнания сокровенных таинств. Затем он раскрывает книгу судеб, и она дает искомый ответ.
Но в некоторых случаях считают нужным прибегать и к высшим степеням гипноза. Гадатель, сев на землю, держит в одной руке книгу, а другую кладет на миниатюрный столик, к которому привязана длинная веревка. И вот все видят, как после более или менее продолжительного чтения столик подчиняется движению его руки. Гадатель сначала выносит его из юрты, потом следует за его самостоятельным движением. Столик вырывается наконец из-под его руки и мечется в ту и другую сторону, он взлетает на воздух и несется, волоча веревку. И зрителям кажется, что гадатель хватается за нее и скачет на коне вслед летуна, тщательно наблюдая, куда и как он разворачивается и как упадет.
Но если указания столика не определительны, пользуются еще стрелой. Священник ставит ее острием на ладонь и слегка придерживает, а его помощники монотонно начинают читать. Стрелка начинает двигаться на ладони все быстрее и силится вырваться из рук. И вот ее заставляют писать на песке, подобно тому, как пишут и теперь карандаши в руках наших европейских сомнамбул. Но это уже не относится к обряду «выкупа жизни», о котором мы начали говорить.
Обряд проводов души умерших.
Надо одеть тело покойника прилично, закрыть ему лицо хадаком и положить на правый бок, чтобы одна рука могла находиться под головою, а другая на бедре. Левая нога должна быть несколько согнута. Эта поза называется львиною. Перед изображениями святых зажигаются свечи, берутся за чтение «молитвенной книги», которое продолжается до ближайшего из счастливых для данного человека дней. Тогда приводят к его юрте оседланного коня и ставят против двери с левой стороны, а человек, держащий его, садится внутри юрты на цыпочки.
По окончании отпевания, старший священник восклицает: хек! хек! хек! И вслед за этим, нарочно избранный человек дотрагивается до покойника рукой, а иногда стрелою, или другим оружием. Все выходят из юрты и садятся на коней, а покойника кладут на телегу или сани.
Пришедший в безмолвии, под предводительством священника, на место погребения, бросают белый войлок, длиной около сажени; вколачивают по его углам четыре палки. Покупают это место обыкновенно очень дорогой ценой, судя по которой устраивается и весь церемониал службы, с большею или меньшею торжественностью.
После выкупа земли под войлоком, каждый из священников, обходя три раза войлок, проводит борозду по земле. Четыре малые сосудца, с монетами и всякими блестящими безделицами, зарывают по четырем углам купленной земли.
Начинают рыть могилу. Заупокойное пение и чтение лам оживляется только звоном колокольчика: другим музыкальным инструментам не дают места.
Изготовивши могилу, зарывают посреди нее такой же сосудец, как и по углам. В нее кладется покойник, обращенный лицом на запад.
Погребение кончается. Все бывшие при нем возвратясь, совершают очищение, т.е. остановившись перед огнем очага, умывают руки теплою водою, над раскаленными камнями совершается каждение, выслушивается очистительная молитва, а юрта еще до прихода гостей уже перенесена на другое место.
Поминки по умершем у зажиточных людей справляются в течение 48 дней, по утру, в полдень и вечером. А люди бедные обязаны исполнить это по крайней мере четыре раза: в 3, 7, и 49 день. Жертвенное животное делится на многие части, и одна из них поступает на долю души покойника и сожигается. Остальными же частями пользуются священники, которые еще получают по животному за каждый совершенный ими обряд и общую благодарность за все свои труды при поминках.
Подобно символу веры христиан и буддисты имеют такой же, называемый ключом закона. Вот некоторые из его членов:
1) Я верую, что все в мире имеет свое начало, все твари живые разделены на шесть великих степеней. Сонм хубилганов, священный сонм, красит собой все страны света, все времена.
2) Я верую и в лам, верую в Бога, верую в закон.
3) Верую в Идамов, Докшитов и в грозных богинь.
4) В четыре начала божественных натур.
5) В бодисадов и Хутукт, Праванов и Брадигабут, со всеми прочими отделами богов и гениев благих: я верую и поклоняюсь им.
Следующие за сим два члена содержат молитву о избавлении от бед и даровании всем и каждому счастия в жизни настоящей и будущей и этим дело ограничивается.
Но так как все это писано на языке чуждом для монгола, то закон делает к их плебеям снисхождение, дозволяя им зазубрить лишь второй член, который по-монгольски так читается: Ламадор итегемой, Бурхан-дор итегемой, Ном-дор итегемой (верую в лам, верую в бога, верую в закон).
Но кроме этого символа веры, в устах и в сердце истинного ревнителя благочестия не должна умолкать молитва, заключающаяся в шести словах: Ом, ма, ни, бад, ме, хом.
Таинственность этих слов наделала немало хлопот ученым ориенталистам. О них написаны целые диссертации и сочинен ряд гипотез. Но весь этот руд в глазах буддистов напрасен. Это, — говорят они, — символ шести классов живых существ, воззвание ко всем живущим, а тем более к богам, заведывающим ими.
Но и они не приводят для этого никаких доказательств. Так, до сих пор это и остается неразъясненным.
Не менее остроумна в этом культе и так называемая «молитвенная машина» курду. Это шестисторонний цилиндр, расписанный по наружности шестью священными цветами — белым, зеленым, желтым, черным, красным и синим, — вращающийся на своей оси. Ось эта до последней возможности обвивается бумажными свитками, тысячекратно повторяющими только что приведенную молитву вместе с другой, коротенькой к сонму богов. Внутри же цилиндра дается место богу милосердия — Ариабодою. А иногда помещаются и книги молитвенного содержания.
Шесть сторон цилиндра, — говорят нам, — указывают на шесть классов мировых существ. Но «душа всего» сосредоточена около оси, как представительницы священной горы Сумбера.
Кто с благоговением вращает этот цилиндр, тот ставит себя в такое близкое соотношение ко всем существам, что они как бы трудятся с ним и для него. Каждый оборот курды равен тысячам молитв. А если вращаются тут еще и священные книги, то каждый кругооборот заменят собою весь труд прочтения всех священных книг.
Кроме цилиндрической, есть и ветренная курда (салкин). Это разноцветный лоскут, исписанный молитвою и поставленный в виде флюгера на юртах, могилах, и других меатх, имеющих почетное значение. Каждое их колыхание есть совершение написанной повесившим молитвы.
Кроме таких молитв и пост занимает почетное место между средствами к нравственному усовершенствованию пробужденцев. Хотя времена постов у них и не установлены, но все (кроме малых и старых), обязуются поститься по крайней мере единожды в год, соблюдая при том постнические правила, изложенные в особой книге.
Все постники поступают в распоряжение избираемого на сонме лам духовного отца, пред которым позволительно каждому раскрывать свою совесть, хотя и нет закона, положительно обязывающего к исповеди.
