Волнение по поводу вопроса об избранности впоследствии стало отличительной чертой кальвинистской духовности, и, как правило, кальвинистские проповедники и духовные писатели уделяли ему большое внимание. Однако, основополагающий ответ всегда оставался одним и тем же: верующий, совершающий добрые дела, действительно является избранным. Теодор Беза говорит об этом следующим образом: "Именно по этой причине Св. Петр призывает нас посредством добрых дел убедиться в своем призвании и избранности. Дело не в том, что они являются причиной нашего призвания и избранности… Но, поскольку добрые дела служат для нашей совести свидетельством того, что Иисус Христос обитает в нас, то, следовательно, мы не погибнем, будучи избранными к спасению".
И вновь мы находим ту же мысль: дела свидетельствуют о спасении, но не являются его причиной; они являются следствием спасения, а не его предусловием. Посредством апостериорных рассуждений верующий может прийти к выводу о своей избранности по ее следствиям (добрым делам). Наряду с прославлением Бога и проявлением благодарности верующего, подобные человеческие нравственные действия играют для встревоженной христианской совести жизненно важную психологическую роль, уверяя верующего, что он действительно избран.
Эта идея часто излагается в виде "практического силлогизма", довода, построенного по следующей модели: «Все, кто избраны, проявляют определенные признаки, являющиеся следствиями этого избрания. Я проявляю эти признаки — следовательно, я нахожусь среди избранных».
Этот syllogismus practicus, таким образом, усматривает основание для уверенности в избранности в наличии в жизни верующего "определенных признаков". Таким образом, существует сильное психологическое стремление доказать себе и всему миру свою избранность проявив ее признаки — среди которых искреннее желание служить Богу и прославлять Его, трудясь в мире. Именно это стремление, как утверждает социолог Макс Вебер, стоит за возникновением в кальвинистских обществах капитализма.
Популярная версия тезиса Вебера гласит, что капитализм стал непосредственным результатом протестантской Реформации. Такое заявление представляется исторически неправдоподобным и, в любом случае, это не то, что хотел сказать Вебер. Он подчеркивал, что он "не имеет никакого намерения поддерживать столь глупый и доктринерский тезис, что дух капитализма… мог возникнуть лишь в результате определенного воздействия Реформации. Факты о том, что определенные важные формы капиталистической деловой организации были известны значительно раньше Реформации, являются сами по себе достаточным опровержением подобного утверждения".
Макс Вебер утверждал, что в XVI в. возник новый "дух капитализма". Объяснений требует не столько капитализм, сколько "конкретная форма капитализма".
Протестантизм, утверждает Вебер, выработал психологические предусловия, существенные для развития современного капитализма. Действительно, Вебер усмотрел основополагающий вклад кальвинизма в том, что он, являясь системой веры, выработал определенные психологические импульсы. Вебер делал особый акцент на понятии о "призвании", которое он связывал с кальвинистской идеей о предопределении. Кальвинисты, уверенные в своем личном спасении, смогли включиться в мирскую деятельность без серьезных волнений по поводу влияния ее на спасение. Стремление доказать свою избранность привело к активному стремлению к мирскому успеху — успеху, который, как указывают историки, не замедлил последовать.
В наши задачи не входит критическое исследование тезиса Вебера. Одни его считают полностью дискредитированным; в другие продолжают его разделять. Мы стремимся лишь отметить, что Вебер правильно указал, что религиозные идеи могут оказать мощное экономическое и социальное воздействие на формирование современного уклада жизни в Европе. Сам факт того, что Вебер утверждал, что религиозная мысль Реформации могла придать стимул развитию современного капитализма, является мощным свидетельством необходимости изучать богословие, чтобы правильно понять историю человечества. Он также указывает на то, что такие явно абстрактные идеи, как предопределение, могут оказать вполне конкретное воздействие на историю!
В настоящей главе был сделан краткий обзор обширнейшего материала, связанного с христианским пониманием человеческой природы, греха и благодати. Исследована была лишь небольшая часть споров, проходивших в христианстве. Тем не менее, были отмечены основные вехи, которые продолжают играть важную роль в современных дискуссиях об этих вопросах.
Вопросы к двенадцатой главе
1. Кратко опишите основные вопросы, вокруг которых вращался пелагианский спор.
2. Почему Августин верил в первородный грех?
3. Представьте себе, что вы объясняете идею о благодати человеку, не имеющему богословского образования, с ограниченным интервалом фиксации внимания. Что бы вы могли сказать об этой идее в 200 или менее словах?
4. Мартин Лютер ассоциируется с доктриной об "оправдании одной верой". Что он имел в виду под этим? Каковыми были другие альтернативы, которые он отверг?
5. "Если вы не предопределены, так станьте предопределенным". Как подобный взгляд связан с тезисом Макса Вебера о происхождении капитализма?
Глава 13. Доктрина о церкви
Христианская доктрина о Церкви, обычно называемая экклесиологией (от гр. ekklesia — "церковь"), имеет большое значение для всех, кто стремится к пасторскому служению. Экклесиологические вопросы во многих точках пересекаются со служением. Каким организмом является Церковь? Экклесиология — область богословия, стремящаяся дать теоретическое обоснование институту, который на протяжении веков подвергался развитию и изменению в различных социальных и политических условиях. Изучение христианского понимания церкви позволяет узнать, каким образом различные институты приспособляются, чтобы выжить. Особенно важным периодом представляется Реформация, когда возник ряд направлений в экклесиологии, каждое из которых отражало определенные нужды, восприятия и возможности. Цель настоящей главы — исследование некоторых вопросов, вытекающих из этой истории развития на протяжении веков.
Раннее развитие экклесиологии
Экклесиология не представлялась важным вопросом для ранней Церкви. Восточная Церковь не обращала внимания на потенциальную важность этой проблемы. Большинство греческих отцов Церкви первых пяти веков ограничивались описанием Церкви, используя признанные библейские образы, решив не углубляться в дальнейшие исследования. Так, Исидор Пелусийский определял Церковь как "собрание святых, соединенных вместе правильной верой и отличным образом жизни". Можно выделить следующие элементы как получившие в это время всеобщее признание:
1. Церковь это духовное общество, которое заменяет Израиль в качестве народа Божьего в мире.
2. Все христиане объединяются во Христе, несмотря на различия в происхождении.
3. Церковь — хранительница истинного христианского учения.
4. Церковь собирает вместе верующих во всем мире, позволяя им расти в вере и святости.
Частично, это отсутствие интереса к доктрине о Церкви отражает политическую ситуацию того времени. Церковь в лучшем случае едва терпели, а в худшем жестоко преследовали. Она существовала в условиях враждебного языческого государства — Римской империи. После обращения императора Константина ситуация в корне изменилась. Богословы все больше стали проводить параллели между империей и Церковью — как негативные (например, Ипполит Римский, который видел в империи сатанинское подражание Церкви), так и позитивные (например, Евсевий Кесарийский, который видел в империи освященный Богом институт, которому предписано подготовить мир к пришествию царства Христова).
Усиление интереса к экклесиологическим вопросам вызвал один вопрос. Еще на ранней стадии истории церкви возникло соперничество между руководителями церквей, особенно Римской и Константинопольской. В течение первых 4–х веков особым уважением пользовались такие христианские центры, как Александрия, Антиохия, Константинополь, Иерусалим и Рим. Но в конце IV в. стало ясно, что Рим, являясь столицей Римской империи, занимает особенное место. Термин "папа" (лат. "papa" — "отец") первоначально использовалось в отношении любого христианского епископа; постепенно, этот термин стал чаще всего использоваться в отношении самого значительного епископа Церкви — епископа Римского. Начиная с 1073 г., этот титул стал использоваться только в отношении Римского епископа. Возник вопрос — какой властью обладает Римский епископ вне своей епархии?
В практическом смысле ответ на этот вопрос чрезвычайно прост — большой. Римского епископа (далее мы будем, несмотря на некоторый анахронизм, называть его "папой") часто призывали разрешать церковные споры во всем средиземноморском мире. Когда Несторий и Кирилл Иерусалимский запутались в бесчисленных христологических спорах, и стало ясно, что решения их спору не было, каждый из них поспешил в Рим, чтобы добиться поддержки папы.
