Одним из лучших примеров махинаций с духовным значением праздников, как образов священного времени, является советская эпоха. Вообще, как уже, наверное, видно из всех наших прежних рассуждений, можно сказать, что грандиозная советская химера была построена большевиками на удивление духовно грамотно, как будто со знанием всех основных мистических и магических орудий манипуляции духовными силами. Впрочем, в этом нет ничего удивительного, поскольку вероятность того, что стоявшие у её истоков люди были сведущи в мистической премудрости и причастны тем или иным эзотерическим практикам, вовсе не относится к области фантастики. Столь грамотные действия большевиков по изменению самих основ духовного содержания и душевного состояния нации, по извращению не столько политических или экономических, сколько именно священных её оснований: языка, мифологии, священного времени и пространства, не могло быть простой случайностью или следствием хорошей интуиции. Действительно, советский календарь с его праздниками - это блестящий пример манипулирования священным временем и духовным состоянием людей, пример влияния на положение и соотношение нуминозных сил в духовном пространстве. Одна из самых ярких тому иллюстраций - праздник 1 мая. Сама по себе эта дата имеет огромное магическое значение, о котором знали ещё друиды, отмечавшие в этот день праздник жизни и плодородия Бэлтайн. Позднее, в борьбе католической церкви с языческими анахронизмами, католическая церковь приурочила к кельтскому обряду день святой монахини ордена бенедиктинцев, и безобидные, в сущности, костры и пляски приобрели в народном сознании сатанинское значение, как и вся ночь на 1 мая, названная по имени святой Вальпургии. Но всем этим ещё далеко не исчерпывается праздничная история этой мистической даты, и то, что с подачи Второго Интернационала советские люди отмечали в этот день международную солидарность трудящихся, празднуя смерть нескольких взбунтовавшихся чикагских рабочих, тоже не случайное совпадение. Кроме того, именно в этот мистический день был основан орден Иллюминатов, членство в котором приписывают Карлу Марксу. Показателен был и способ отправления этого праздника в советские времена. Большевики призывали праздновать Первое Мая путем забастовки, отдавая свой первомайский заработок в кассу партии и профессиональных союзов в качестве своеобразной жертвы коммунистическим богам.
Праздники, как и мифологические образы, являются сознательной интерпретацией извечных бессознательных архетипов, предвечных божественных актов, символической формой для нуминозного духовного содержания. Следуя этим формам, воспроизводя их в своей жизни, человек приобщается к их священному содержанию, одухотворяя своё бытие, придавая ему определённое духовное значение. Нельзя не процитировать здесь слова Манна: "Жизнь и событие, не заверенное высшей реальностью, не основанное на священном прообразе и не опирающееся на него, не отражающееся ни в каких небесных делах и не узнающее себя в них, вообще не жизнь и не событие". Удивительно похожим отголоском подобной мысли звучат и слова Элиаде: "То, что делают люди по собственному разумению, без обращения к мифической модели, относится к сфере мирского, а это - деятельность пустая, иллюзорная и, в конечном итоге, нереальная". Праздник является формой жизни священного времени, самим воплощением вневременного настоящего, осуществлением духовной жизни по божественным прообразам. Праздник - это символ одновременности божественной и человеческой истории, символ единства человека и Бога, символ возможности уподобления одного другому и образ заложенной в человеке божественной, демиургической, космогонической природы Творца. Повторенье в празднике - это уничтожение разницы между "было" и "есть", разницы между верхом и низом. Это - священность всегда настоящего времени и мистической целостности полноценного бытия.
Праздник возрождает минувшее. Но не в смысле дани памяти, а в онтологическом смысле вечного сотворения жизни. Ибо, как превосходно сформулировал эту мысль Манн, "минувшее есть, есть всегда, хотя народ и пользуется словом "было". Так говорит миф, а миф только одежда тайны, но торжественный ее наряд - это праздник, который, повторяясь, расширяет значения грамматических времен и делает для народа сегодняшним и былое, и будущее". И далее: "праздник - это уничтожение времени в тайне взаимозаменяемости предания и пророчества, которое придает слову "некогда" двойное значение прошлого и будущего, и тем самым заряжает это слово потенцией настоящего". Действительно, не существует праздников, не основанных на том или ином небесном прототипе, беспочвенные, искусственные праздники. В каждом празднике люди воспроизводят не вымышленные события, а события мифологические, имеющие свой звёздный, запечатлённый в небесных сферах прообраз. И это справедливо как в отношении национальных, религиозных и государственных праздников, так и в отношении частных праздников и памятных дат, таких как День Рождения, День Свадьбы или поминки. Почему каждый год человек отмечает своё рождение и что это значит? Имеет ли какое-либо значение то, что раньше день рождения был, как правило, приурочен ко дню памяти святого, именем которого назван человек? Конечно, люди, отмечая дни рождения, украшая торт свечами и даря подарки не задумываются о том, зачем и почему они совершают эти действия. Так принято, таков обычай. Я же скажу больше: вполне определённое духовное значение имеют не только эти, традиционные частные праздники, но и всякий раз, когда мы отмечаем некогда случившееся с нами событие, какую-то судьбоносную встречу или иное происшествие, которому мы придаём большое значение в своей жизни. Каждое такое событие имеет свою нуминозную энергетику, своё духовное содержание и значение. Воспроизводя его, отмечая в памяти или в каких-то ритуальных действиях, мы оживляем, воскрешаем, заново наделяем эту духовную силу и это духовное значение потенцией настоящего. Так мы устанавливаем связь с некими конкретными силами и смыслами духовной реальности и формируем свою духовную сущность, творим свой собственный духовный мир, безусловно влияя и на всеобщее духовное пространство, поскольку духовное не имеет границ и не знает пределов.
То же самое относится и к истории, также исполненной нуминозных символов и иерофаний, ибо ход истории - это развертывание во времени вечного, настоящего мифического события. Так, например, описанный в Торе исход евреев из Египта символизирует выход человека из низменного, животного существования, называемого "Египет", в возвышенные, духовные сферы, в "Землю Израиля". Миф повествует историю божественных актов, запечатлевает её в памяти нации как вневременный и безусловный символ, тогда как земная история человечества всякий раз одушевляет, заново претворяет этот символ в жизнь. Таким образом, ход истории имеет свои духовные корни и потаённый, священный смысл, и всякое историческое событие, исторический образ, обладает своим космогоническим прототипом, имевшим место в мифическом, неведомом Начале, у истоков всякого времени, когда всё, сотворясь, совершалось впервые. Со временем и при определённых условиях историческое событие или личность сливается со своим архетипическим прообразом и само мифологизируется, становится мифом, наполняется нуминозным, священным смыслом, переходит в сферу вечных идей, непрестанно оживающих во всё новых человеческих судьбах, побуждая их уподобляться себе за счёт своей нуминозной притягательной силы. Легендарные личности, народные предания, житие святых - всё это некогда плоть и кровь, перешедшая в сферу духа, ставшая мифом и образцом для подражания.
Такова суть формулы мифического вневременного настоящего, принципа вечного возвращения, раскрывающего тайну, к которой с разных сторон в разные времена приходили религия и наука, философия и психология, логика и мистика. И эта формула священного времени непосредственно связана с основным законом человеческого бытия, сформулированного в известной фразе: "Источник всех данностей находится в нас самих". Все знают легендарное изречение из книги Екклесиаста: "Что было, то и будет: и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем". Часто люди поверхностные ошибочно трактуют его в пессимистическом духе, как выражение смирения с безысходностью бытия. Такое понимание в корне неверно. Эта фраза - не лозунг пессимизма, но глубокое знание высших законов бытия, "ибо мы идём, как писал более двух тысячелетий спустя Томас Манн, по стопам предшественников, и вся жизнь состоит в заполнении действительностью мифических форм". О том же за пять веков до нашей эры писал и древнегреческий поэт Пиндар: "На небе знать - то же, что видеть, на земле знать - то же, что вспоминать". Удивительным, но вместе с тем вполне естественным образом древняя эзотерическая мудрость, античная философская мысль и современная наука сошлись здесь в единой точке, в центральной, отправной и одновременно конечной точке всей совокупности человеческих знаний о себе, о мире и о Боге. Научное объяснение эта истина получила из рук Юнга и звучит оно следующим образом: "Архетип есть своего рода готовность снова и снова репродуцировать те же самые или сходные мифические представления". В общем и целом всякая жизнь, по крайней мере таковая с достаточной степенью развития рефлексии и дифференциации, является восстановлением некого мифологического прообраза, новой жизнью во времени и пространстве извечных вневременных символов. Плотью и кровью священного, одушевлением духовного идеала такая цитирующая жизнь бывает редко, но всегда она повторяет некий универсальный вневременный прототип, наново осуществляет извечно бывшее. И любой праздник, каждая отмечаемая нами памятная дата - это способ осуществления этого мистического и священного закона вечного возвращения, закона мифического вневременного настоящего.
