Для каждой отдельной личности её самостановление и духовное развитие, приобщение к божественному, осмысленное и исполненное значением бытие возможно только на основе её национальной принадлежности, только с помощью мифологического, религиозного и культурного достояния предков, иными словами, только внутри души нации и только за счёт национального духа. Само собою разумеется, что нация должна это достояние благоговейно сохранять и чтить, ибо её мифология, её обряды и праздники - это её связь со своей духовной родиной, со своим нуминозным прообразом. Отмечая и воспроизводя те или иные праздничные события, нация формирует своё духовное пространство, она творит свою небесную судьбу.
Если судьба человека - внешний облик внутренней жизни его души, точно также ход истории и календарь нации - это внешняя сторона душевных и духовных процессов, проходящих в глубине её естества и обусловленных факторами нуминозной природы, уходящих корнями в духовную реальность и её священные, нам неведомые, одному богу известные законы. Поэтому истинные причины как всякого праздника, так и исторического события следует искать в душевных и духовных глубинах. Здесь мы уже писали о двойственной природе любого аспекта бытия, в том числе времени и истории. Людям несведущим и духовно невежественным ведома только поверхностная, предметная сторона бытия, за которой скрыта от них абсолютная реальность духовного мира, которую можно только угадывать по контуру мирских событий и явлений, повторяющих собою свои священные прототипы, ненавязчиво намекающие на себя через посредство этих видимых явлений, настоящей причиной которых они являются. Если нация воплощает некую мысль, идею Бога, то её календарь и история - эволюция во времени и пространстве этого замысла. Эту истину превосходно сформулировал Николай Бердяев, сказав: "Русь - не то, что о ней думают во времени, а то, что о ней Бог думает в вечности". Развиваясь согласно Божьей воле, по предначертанному свыше пути, с ясным представлением о своём значении, о сакральном смысле прошедшего, происходящего и грядущего, нация процветает в гармонии с небом и землёю, духом и природой, в осмысленной полноте своего бытия, с благоговением к своему прошлому, с мудростью и терпением в настоящем, с верой в будущее.
Подводя итог сказанному в этой главе, я ещё раз хочу подчеркнуть, что обозначение священного времени, нахождение тех главных точек вневременного пространства, на которые опирается связь нации со своей исходной, духовной силой, есть путь обретения этой силы в мире материальном. Существуя в своём священном времени, воспроизводя его в своей реальности, то есть, делая священное время актуальным, нация подпитывается духовной энергией этнической нуминозной силы, усиленной поддержкой череды поколений предков. В то же время отказ от священного времени погружает народ, с одной стороны, в хаос безвременья, с другой, приводит к поглощению его сил бездной хаоса.
Духовное бытие нации имеет три священные ипостаси. В этой священной триаде сконцентрирован неисчерпаемый нуминозный потенциал, колоссальная мистическая энергия нации, из неё произрастает самый корень национального духа, той нуминозной энергии, которая питает и одухотворяет все прочие формы и аспекты существования нации. О двух из таких ипостасей, о священном пространстве и священном времени, уже было сказано. Третья нуминозная атрибуция национальной сущности - это родной язык. Священность языка, священность слова имеет троякую природу - космогоническую энергию, то есть демиургическую силу сотворения, нуминозную энергию собственно бытия, и коммуникативную, герметическую силу взаимосвязи, общения природы, человека и Бога.
С древнейших времён язык отождествлялся с мирозданием, а его зарождение - с космогоническим актом и с сотворением первочеловека. Вселенную, мир, само бытие древние мыслители и мистики представляли как некий сакральный, герметический, божественный язык, на котором беспрестанно пишется жизнь. В древнеиндийской ведийской мифологии установление имен приравнено к акту творения, поэтому в Ригведе "Господин речи" - одно из определений Вашвакармана, божественного творца вселенной, который также является вдохновителем священной поэзии и покровителем искусства красноречия. Согласно библейской традиции, Бог сотворил мир Словом. "И сказал Бог: да будет свет. И стал свет". Само слово есть акт, акт творения. Каббалистическое учение гласит, что изначально Тора была написана как одно неразрывное слово, а затем это единое слово было разделено на слова, слова - на буквы. Сама эта мысль имеет прообразом не что иное, как космогонический процесс сотворения мира. Согласно Каббале, система мистических кодов, бесконечные зависимости и сочетания буквенных знаков отражают соотношение Творца и человека. При этом огромный магический смысл имеет не только сам буквенный знак, даже не только наклон буквы, но и душевное состояние читающего на данный момент. На этом закодированном сакральном языке изложена вся информация, исходящая от Бога к человеку. Каждый знак - это божественный сигнал. Отсюда происходит поистине священное отношение евреев к ивриту не только как языку, на котором к человеку обращается Бог, но и как к языку, которым Бог создал вселенную, бытие и человека. Согласно учению хасидов, в Торе зашифровано неизречённое тайное Имя Бога. То есть, то самое изначально неразрывное Слово Торы есть и само мироздание, и сам Бог.
Наивысшую форму, наиболее яркий пример не просто благоговейного отношения к слову, а мистически-религиозного отношения к нему как к онтологическому и демиургическому источнику жизни и как к символу духовного бытия, духовной силы, являет, безусловно, христианство. Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Так начинается Евангелие от Иоанна. Так, согласно христианской герменевтике, начинается жизнь. Так начиналось всё. Слово было вначале у Бога. Всё через Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нём была жизнь. Эти простые апостольские слова лучше любой витиеватой поэзии или наукообразного определения выражают священный смысл языка, сакральную, онтологическую, космогоническую и магическую природу Слова. Последняя, то есть магия слова, заключена, прежде всего, в сущности слова как связующего канала между Богом и человеком, связующего звена между миром духовным и земным.
При этом любопытно, что священность языка как средства общения между человеком и Богом относится именно к содержательному, смысловому плану слова, а не к его форме и звучанию. Язык как форма откровения, а не выражения, богооткровенная природа языка - вот его главное свойство, которое в религиозной традиции представлено в мотиве косноязычия или безграмотности пророков. Так, по библейскому приданию, Моисей был косноязычен. По учению ислама - религии книги, первое слово, которым небесный ангел предварил откровение Божие пророку Мухаммаду, было "читай", хотя сам пророк при этом не был обучен грамоте и запоминал откровение на слух.
Сравнение мироздания и бытия с вечно пишущейся книгой, столь популярное в мистической традиции, также происходит из идеи онтологической сущности языка - не только слов, но и буквенных знаков. Есть сведения о том, что древним ясновидцам в мистическом экстазе открывалась шарообразная зала с огромной круглой книгой, корешок которой проходит по стенам. Эта сферическая книга есть Бог. Как писал один французский мистик, "мы - строки, или слова, или буквы магической книги, и эта вечно пишущаяся книга - единственное, что есть в мире, вернее, она и есть мир".
Древнейшие тексты на символическом языке мифов повествуют о тайне возникновения языка как о сотворении мира. И это повествование полностью соответствует представлениям психологии о структуре человеческой души, о психологической архитектонике человека, о бессознательных и сознательных сферах человеческого существа. В основе языка положены некие первичные, Богом данные образы, соответствующие архетипическим прообразам бессознательного. В этом смысле язык - это свыше установленная данность, открывшаяся человеку, как и любое другое проявление духовной реальности, в откровении, непосредственно от Бога. Священные слова своими корнями уходят в духовный мир, к первообразам. И из этой священной корневой системы произрастает всё остальное языковое древо. Дальнейший процесс развития языка происходит по воле человека, но, как и всё вообще, не без участия богов. Всё равно акт называния, наделения вещи именем имел и имеет священное, судьбоносное, мистическое значение. Этот священный смысл выражен в древней формуле: "назвать значит познать". Название, имя вещи несёт в себе её духовное содержание, её судьбу. Поэтому создателями слов, согласно древним учениям, всегда выступали либо жрецы, либо первые мудрецы, святые и основатели народов, то есть люди, непосредственно причастные духовному пространству, люди, которым был открыт доступ в сакральную реальность бытия. В книге Бытия вслед за сотворением мира посредством Слова происходит священный процесс называния, который Бог доверил Адаму. "И назвал Бог свет днём, а тьму ночью". Так, в I главе Бытия Бог даёт названия самым главным основаниям жизни - свету и тьме, небу, земле и воде. Назвать все остальные сущности Бог поручает Первочеловеку, "чтобы, как наречёт человек всякую душу живую, так и было имя ей". Подобную же картину представляют древнеиндийские Веды, в которых законодателем слов является Бог. Он устанавливает имена и названия, но не всех вещей, а только подчинённых ему богов. Названия же вещам дают уже люди, но с помощью бога - покровителя красноречия и поэзии. Об этом же повествует и древнеиранская священная книга Авеста: "И их же древние люди гор имена установили". Мусульманская традиция также приписывает акт установления имён вещей Адаму. В текстах Ригведы, у Эсхила, у Пифагора встречается сложное слово со значением "установитель имен" - ономатет (греч. Onomatothйtes). Это слово или выражение происходит из древнейшего индоевропейского мифа о "создателе речи", полубоге, основателе народа, герое, который добыл у богов или сотворил тот или иной атрибут языка, культуру речи, письменность, искусство поэзии, красноречия. Древнейшее религиозное и мифологическое знание о демиургической силе слова, представление о том, что дать имя - значит создать, сделать сам предмет, лингвисты связывают с историей индоевропейского корня dhe- в славянских языках. Именно этот корень входил в состав греческого слова со значением "установитель имен" (греч. соответствие thйtes), означавшее одновременно и установление имени и создание предмета. В праславянском языке ему соответствовал корень de-. Ранее во всех славянских языках глагол с этим корнем и его производные обладали двумя значениями - и "делать", и "говорить". Такая семантическая двойственность до сих пор сохраняется в чешском, словенском, верхне- и нижнелужицком языках (ср. словенск. dejati "делать", "говорить", "класть, ставить").
