Наука дала объяснение четырнадцати миллиардам лет истории всей материальной вселенной от ее истоков до нынешних времен, и все это без помощи или содействия Бога!
Наука дала объяснение примерно четырнадцати миллиардам лет истории всей материальной вселенной от ее истоков до нынешних времен, и все это без помощи или содействия какой бы то ни было духовной сущности: космология без Бога! Точно так же наука сумела объяснить приблизительно три с половиной миллиарда лет органической эволюции, также без помощи или содействия трансцендентальной силы или сущности: происхождение и эволюция жизни без Бога! Ни жизнь, ни вселенная уже не обязаны своим существованием вмешательству некоего божества. Все это еще не означает, что Бога не существует, но, скажем так, подкрепляет такую возможность.
Мне уже незачем задавать вопросы вроде: «если Бога нет, как же тогда объяснить происхождение жизни?» Или: «откуда взялись Земля, Луна, Солнце и звезды, если Бога нет?» Незачем оглядывать свое тело и не понимать происхождение, эволюцию, природу и механику себя самого.
Все это для меня сделала наука. Сначала она спасла меня из когтей душевной болезни, а теперь сделала вселенную постижимой для меня. И все-таки мне по-прежнему не давало покоя неугасающее желание, гложущая потребность знать не просто как устроен я или остальная вселенная, но и зачем. Надо мной все так же нависала гнетущая, как всегда, и неумолимая проблема смысла моего существования. Зачем я здесь? Какова моя цель? Как всегда, в основании этого вопроса находилась неуловимая проблема Бога. Только знания о Боге могли бы дать ответ на важнейший вопрос моего существования. Но почему среди поразительного изобилия информации, собранной наукой, не нашлось ничего такого, что могло бы послужить мне объяснением природы существования Бога? Неужели Бог просто непостижим для нас? Или научное объяснение все-таки есть, но пока что его никто не открыл? Я не переставал гадать, какая закономерность в природе, какое эмпирическое наблюдение могло бы помочь человечеству разобраться в природе существования Бога. Опять-таки, даже если такое решение есть, неужели оно находится вне досягаемости для нас, а самой проблеме предназначено служить нам соблазном и мукой до конца времен?
Но независимо от того, имеет решение эта задача или нет, я понял одно: духовного удовлетворения мне еще только предстоит достичь. Поиск пришлось продолжить.
4. Иммануил Кант, или Революция в понимании реальности
«Что реально? Как ты определяешь реальность? Если ты имеешь в виду то, что чувствуешь, можешь попробовать на вкус, понюхать и увидеть, тогда реальность — всего лишь электрические сигналы, истолкованные твоим мозгом».
«Матрица»
«Все, что я испытываю — психические явления. Даже физическая боль — это психическое явление, относящееся к моему опыту. Мои чувственные ощущения <…> это психические образы, и только они одни являются непосредственными объектами моего сознания. Моя психе даже преображает и фальсифицирует действительность, причем в такой степени, что мне приходится прибегать к искусственным средствам определения, каковы вещи, если отделить их от меня <…> В сущности, мы так окружены психическими образами, что не можем проникнуть в суть вещей, внешних по отношению к нам. Все наше знание обусловлено психе, которая одна <…> реальна. В этом и состоит действительность, <…> а именно — психическая реальность».
Карл Густав Юнг
До сих пор мой поиск знаний о Боге был обращен вовне, на объекты, составляющие материальную вселенную. Я изучал физическую природу атомов и молекул, планет и звезд, органических и неорганических соединений материи. Но куда бы астрономы ни направляли телескопы, какие бы образцы биологи ни разглядывали под микроскопами, какие бы частицы ни расщепляли физики-ядерщики, никто из них не констатировал ничего похожего на поддающиеся проверке знания о какой-либо духовной реальности или о Боге. И чтобы дополнить свои исследования в области естественных наук, я одновременно занялся изучением довольно загадочной дисциплины — философии.
Хотя греческие корни этого слова означают «любовь к мудрости», насколько я успел убедиться, философия представляет собой исследование высшей природы действительности. Что можно назвать реальным, если можно вообще? Можно ли утверждать, что нечто отражает истину, и если да, то что? И что такое, в сущности, действительность или реальность?
Древние греки, которых принято считать основателями западной философской мысли, верили, что для понимания высшей природы действительности необходимо прежде понять природу всех вещей, охватывающую обширную материальную вселенную. К примеру, что представляют собой компоненты, составляющие наш мир? Откуда они взялись? В чем их сходство и в чем различие? Древние греки считали, что для постижения истинной природы действительности необходимо найти ответы на эти вопросы.
Методом, подобным греческому, свои личные исследования проводил и я — изучая природу материальных объектов, проходящих через четырнадцать миллиардов лет истории всей материальной вселенной. Этим же методом я стремился постичь природу высшей реальности — проблему, решение которой, как я полагал, приведет меня к еще более исчерпывающему познанию духовной жизни и Бога. И я, как древние греки, в поисках ответов обращался вовне — пока не познакомился с трудами немецкого философа XVIII в. Иммануила Канта.
С тех пор как древнегреческие ученые впервые ввели в практику этот исследовательский метод (обращение к природе вещей, внешних по отношению к ним), он господствовал во всей науке и философии, пока в XVIII в. на сцену не вышел Иммануил Кант. В своем труде «Критика чистого разума» Кант совершил один из самых революционных скачков в истории человеческой мысли, предположив, что для понимания истинной природы действительности мы должны изменить фокус поисков, направить их не вовне, а внутрь. Кант предлагал для этого изучать не природу физических объектов вокруг нас, а скорее способ нашего восприятия этих объектов. Вместо того чтобы искать ответы, касающиеся высшей природы реальности, где-то снаружи, сначала надо заглянуть внутрь, обратиться к природе, осуществляющей процесс восприятия, к природе самого восприятия.
Возьмем, к примеру, яблоко. Каким образом, вопрошал Кант, мы приходим к познанию этого яблока? Ответ таков: посредством информации, которую мы получаем с помощью наших физических органов чувств. При поглощении отраженных фотонов света, достигающих нашей сетчатки, а также при последующей обработке сигналов оптическим нервом мы видим яблоко. Когда молекулы яблока распространяются в воздухе, а органы обоняния улавливают их, мы ощущаем его запах. Когда химические вещества, из которых состоит яблоко, растворяются у нас на языке и стимулируют передачу электрических сигналов в мозг, мы чувствуем вкус. Когда мы сжимаем яблоко в руке, электрические сигналы от нашей кожи поступают в мозг, и мы чувствуем его на ощупь. Только после того как наш мозг обработает эту мешанину электрохимической информации, мы будем обладать знаниями о яблоке как едином целостном объекте. Следовательно, можно сказать, что в действительности яблоко — не что иное, как электрические сигналы, которые интерпретирует наш мозг. Из этих рассуждений следует, что мы «знаем» не яблоко как таковое, а только яблоко, каким мы его воспринимаем, то есть как наш мозг отсортировывает и обрабатывает информацию о нем. Значит, мы можем «знать» лишь то, что позволяет узнать наш мозг.
Ввиду этой ограниченности восприятия Кант утверждал, что в область возможного для нас не входит обладание абсолютным знанием о каком-либо объекте или предмете. Предмет такого абсолютного, или объективного, знания Кант называл ноуменом — непостижимым миром «вещей в себе». Кант утверждал, что вместо этого знания мы можем обладать лишь субъективным знанием о «вещах, какими мы их воспринимаем» — феноменах. Значит, все, что мы называем знанием, относится к способу, которым мы воспринимаем и, следовательно, интерпретируем действительность.
…
Мы можем «знать» лишь то, что позволяет узнать наш мозг
Идеи Канта представляли собой развитие мыслей английского философа XVII в. Джона Локка. Согласно Локку люди рождаются как чистые «грифельные доски», или, как он выразился, tabula rasa, наш разум представляет собой «незаполненные дощечки для письма, способные сохранить отпечатки любого вида, однако не содержащие никакого отпечатка, оставленного природой».
Почти через сто лет Кант задумался: как получается, что вся эта масса данных, непрестанно проходящих через наши органы чувств, способна спонтанно комбинироваться таким образом, чтобы мы получали связную информацию? Каким образом раздражители, постоянным бурным потоком обрушивающиеся на нас, в конце концов становятся по местам настолько доступным для понимания способом? По мнению Локка, этот процесс происходит автоматически. Отнюдь, возражал Кант.
