Ознакомительная версия.
Тем не менее Маркс понимал: поскольку структура общества со временем меняется, а религия по меньшей мере отчасти является отражением этой структуры, свойства и достоинства религии могут меняться в соответствии с изменением этой структуры в ходе культурной эволюции. Преобразования в социальной структуре, уводящие религию за пределы эпохи шаманов, — предмет следующей главы. С появлением земледелия достоинства религии и характер богов начинают меняться.
Глава 3
Религия в эпоху вождей
• Боги Полинезии • Tany и мана • Преступление и наказание • Темная сторона полинезийских богов • В защиту полинезийских богов • Достоинства вождей, преобладающие над недостатками • Наука и утешение
В 60-х — 70-х годах XVIII века капитан Джеймс Кук побывал в Полинезии, и некоторые аспекты местной культуры неприятно поразили его. Например, принесение в жертву людей — «отвратительное расточительство рода человеческого», как писал он в своем журнале. В храме на Таити он насчитал сорок девять черепов, и поскольку старым ни один из них не выглядел, Кук заключил, что «не так уж много времени прошло с тех пор, как это значительное, если не сказать большего, количество несчастных умертвили на кровавом алтаре»[121]. После этого Кук увидел, как в жертву принесли пятидесятого несчастного, левый глаз которого извлекли и на банановом листе поднесли жрецу, который воспользовался случаем, чтобы попросить божественной помощи в войне с соседним островом[122].
Позднее Кук пытался поколебать веру туземцев в этот ритуал, указывая, что бог, о котором шла речь, явно не питается плотью принесенных в жертву. «Но на все это они отвечали, что он приходит по ночам, оставаясь невидимым, и съедает только душу, или нематериальную часть, которая, согласно их учениям, остается на месте жертвоприношения до тех пор, пока тело жертвы не разложится полностью». Кук мог лишь надеяться, что когда-нибудь «эти обманутые люди» осознают «весь ужас убийства своих соплеменников ради устройства незримого пиршества для своего бога»[123].
Жизни некоторых полинезийских островов была присуща одна черта, о которой Кук отзывался одобрительно: социальная сплоченность. Во время пребывания на островах Тонга он писал: «Право же, вряд ли какая-либо из наиболее цивилизованных стран превзошла этих людей в строгом соблюдении порядка во всех случаях, в готовности подчиняться повелениям их вождей, в гармонии, которая бытует во всех слоях и объединяет их, словно это один человек, осведомленный об одном законе и руководствующийся им»[124].
Единственным законом, который в некотором роде создавал гармонию в полинезийском обществе, был закон, побуждавший полинезийцев извлекать глаза свежих трупов: почитание божества. По свидетельству одного француза, посетившего Полинезию в XVIII веке, боги настолько доминировали в тамошней жизни, что «не было ни единого поступка, предприятия, события, которое не приписывали бы им, не согласовывали бы с ними и не осуществляли бы под их покровительством»[125]. Если это и преувеличение, то небольшое. Какой бы ни была реакция на жизнь полинезийских аборигенов, как бы мы ни восхищались ее порядком, ни сетовали на ее жестокость и ни отмечали бы и то, и другое, — любое такое суждение в конечном счете представляет собой оценку их религии.
Сообщества жителей полинезийских островов от Новой Зеландии на юге до Гавайев на севере, от Тонга на востоке и до острова Пасхи на западе представляли собой то, что антропологи называют вождествами[126]. Вождества — это типичные земледельческие сообщества, они гораздо крупнее и сложнее среднестатистических сообществ охотников-собирателей, обычно состоят из многих деревень и тысяч человек. Власть сосредоточена в руках «вождя», возможно существование региональных вождей, подчиненных главному.
Вождества в действии наблюдали в Америках, Африке и Полинезии, следы былых вождеств археологи находят по всему миру, особенно вблизи крупных древних цивилизаций. Уровень социальной организации, характерный для вождеств, был, видимо, стандартным промежуточным этапом между сообществами охотников-собирателей и первыми древними государствами, такими, как Египет и Китай времен династии Шан — более крупными, имеющими города и письменность сообществами. Вождество, наиболее развитая форма социальной организации в мире 7000-летней давности, представляет собой завершающий доисторический этап эволюции организации общества и эволюции религии.
Изученные вождества существенно отличались одно от другого, но их объединяло то, что структурной опорой им служило сверхъестественное. Их политические и религиозные системы были тесно взаимосвязаны, их правители особым образом ассоциировались с божественным и пользовались этим статусом в политических целях. Как писал один западный исследователь, полинезийский вождь «предстает перед народом, как божество»[127].
Итак, оказывается, шаманизм положил начало чему-то большему. Эта ранняя форма религиозной специализации, присутствующая в сообществах охотников-собирателей и растениеводов, представляла собой в большинстве случаев аморфное лидерство. Хотя сверхъестественные навыки, приписываемые шаманом самому себе, обеспечивали ему социальный статус и некоторую власть над жизнью людей, влияние шамана редко преобразовывалось в выраженную политическую власть. Но по мере появления земледелия и обретения вождествами формы политическое и религиозное лидерство становилось более зрелым, интегрировалось, и эта интеграция не давала распасться новым сложным сообществам.
Означает ли это, что боги стали хорошими? Неужели аморальные, а иногда и распутные, боги охотников-собирателей сменились другими, похвально целеустремленными? Неужели боги наконец обрели более возвышенное призвание? Эти вопросы возвращают нас к полемике предыдущей главы, спорам между функционалистами и «марксистами»: кому служит религия — народу или только власть имущим?
Трудно найти скопление вождеств, более подходящее для того, чтобы пролить свет на этот вопрос, нежели полинезийское. В силу окружения огромными водными массами они не испытывали культурного влияния более развитых в техническом отношении сообществ. (В отличие от полинезийцев, североамериканские вождества делили континент с ацтеками, обществом уровня государств.) А когда полинезийцы вступили в контакт с представителями чуждых культур, ими оказались преимущественно европейцы, записавшие свои первые впечатления для потомков. Эти наблюдатели отличались от современных подготовленных антропологов (которых учат воздерживаться от таких оценочных суждений, как «отвратительное расточительство рода человеческого», даже если речь идет о принесении в жертву людей). Однако они составили базу данных, которая, будучи выверенной антропологами последующих времен, дает нам представление о том, как выглядели боги непосредственно перед тем, как вошли в письменные исторические свидетельства.
Начиная с времен более чем трехтысячелетней давности полинезийские острова населяли путем череды миграций выходцы из Юго-Восточной Азии[128]. Общее культурное наследие отдельных островов распространялось в разных направлениях. Таким образом, Полинезия — наглядное свидетельство беспокойства и неугомонности, общих для культурной и биологической эволюций, свидетельство упорного создания и избирательного сохранения новых характеристик. Дарвин отмечал небольшие физиологические различия между вьюрками, обитающими на разных островах Галапагосского архипелага, внимание же антропологов привлекло культурное многообразие полинезийских островов.
Например, возьмем божество Тангароа — или Тангалоа, или Таалоа, в зависимости от того, на каком острове его почитают. Оно пользовалось широкой известностью и, как было принято считать, играло важную роль в сотворении, но какую именно? В одних местах его заслугой называли поднятие небес, в других — насыпание островов[129]. В Самоа считали, что бог Тангалоа создал человечество, а может, и саму материю; он жил высоко в небе как верховное божество[130]. На Маркизских островах Тангароа постыдно ютился под пятой Атануа, богини рассвета, потерпев поражение в бою с ее мужем Атеа, богом света[131].
Но если у полинезийских народов и существовали разногласия насчет конкретных высших существ, в целом они придерживались единого мнения о богах. Например, все верили, что богов много. На островах Общества (Товарищества), архипелаге, к которому относится Таити, верили в богов моря (которые наказывают людей, насылая на них акул) и богов воздуха (которым подвластны ураганы и бури). Были здесь боги рыбаков, мореплавателей, изготовителей сетей и более дюжины богов земледелия. Был бог плотников (не путать с богом кровельщиков), несколько богов-врачевателей (некоторые специализировались на переломах и вывихах), боги актеров и певцов, а также бог «чесальщиков волос и парикмахеров»[132].
Ознакомительная версия.
