Если сказать человеку: тебе дан весь мир - его состав, его сокровища, опасности, великолепия, - все; дан тебе как предмет познания, - на радость твоим глазам, - чтобы ты обладал им полностью и полностью им наслаждался - и чтобы овладение им было твоей задачей и твоим делом; к этому тебе добавлен разум, стоящий на уровне такой неизмеримой задачи, - добавлена сердечная сила для ее осуществления - и полнота жизни, чтобы ты мог все это вместить в себе и переработать... о какой монотонности можно тогда говорить?
Вечная жизнь означает: Бог дан тебе как содержание, перед которым мир - всего только одна точка, обращающаяся в ничто. Благодатью же тебе дается участие в силе Самого Бога, чтобы созерцать, любить, постигать, обладать и радоваться. К тому, о чем здесь идет речь, подходит ли хоть издалека слово «монотонность» и все то, что оно может означать? Когда вечная жизнь будет бесконечным проникновением в бесконечную полноту славы Бога Живого?
Вечером накануне Своей смерти, говоря, в Своей последней беседе, о Своей величайшей внутренней тайне, Господь дал Своим ученикам следующее обетование: «Я умолю Отца, и даст вам другого Параклета, да пребудет с вами во век, Духа истины, которого мир не может принять, потому что не видит Его и не знает Его; а вы знаете Его, ибо Он с вами пребывает и в вас будет. Не оставляю вас сиротами; (в Нем) приду к вам».
Это слово «Параклет», стоящее в греческом тексте Евангелия, переводится на наш язык словом «Утешитель». Дошло ли до сознания кого либо из нас, что это значит - что Дух Божий именуется Тем, Который утешает?
В богослужении Западной Церкви существует замечательное песнопение - трехстишия, поющиеся за обедней на праздник Пятидесятницы. В них - свято- созидательное умиротворение и проникновенно-глубокая близость. Чтобы их понять, мы сами должны совсем притихнуть, высвободиться и слушать, присутствуя всем своим существом; тогда мы будем воспринимать их звучание.
Спокойную проникновенность латыни, продвигающейся тихою сердечною поступью, я не берусь передать на нашем языке. Это не удалось бы. Постараюсь только наметить:
Снизойди, о Дух Святой, И сошли нам в мир с небес Яркий блеск Твоих лучей!
Ты Отец всех кто в нужде, Ты податель всех даров, Светом будь для всех сердец!
Утешитель лучший нам, Милый гость души моей, Сладость и отрада!
Средь тревог - Ты наш покой, В знойный день - прохлада Ты, Осушитель наших слез.
Ты ведь всеблаженный Свет! О проникни в глубь сердец Всех кто верует в Тебя!
Без Твоих могучих сил Как в пустыне наша жизнь, Несвободна и грешна.
Освяти, очисти все, Все, что чахнет, оживи, Все раненья залечи!
Силу дай тому кто слаб, Дай замерзшему тепло И заблудшего наставь!
Всем кто верует в Тебя, В милосердие Твое, Дай в награду семь даров!
Добродетели возвысь,
Доверши спасенье нам,
2
Радость даруй вечную!2
Тихо течет речь песнопения. Чисто внутренним движением. Это - беседа в полголоса. Человеческое сердце, со своею болью и со своею усталостью, обращается к Богу Утешителю и знает, что Он слышит каждое слово и дает ответ. Тут мы чувствуем, что это значит: Бог утешает. Человек часто ощущает Бога всемогущим, страшным и грозным. Но близок Он нам Своею любовью, как мать ребенку, возникшему из ее крови, обнимающему ее своими ручейками, которому ей хочется давать, только давать и самой превратиться в один теплый поток самоотдачи. Об этом любящем Боге в Священном Писании стоит замечательное изречение: «Я хочу утешить вас, как мать свое дитя». Бог хочет быть для нас любовью все понимающей, сочувствующей, себя отдающей.
Человек часто ощущает Бога как высокую и строгую требовательность, как святую непреклонность. Но Он обращен к нам с большей сердечностью, чем самый любящий человек к другому, наиболее им любимому, заключенному в самой глубине его сердца и составляющему средоточие всей его неусыпной заботы. К предмету Своей любви Бог обращен с неиссякаемым, вечно новым, вечно творческим доверием: «Ты существуешь! Ты можешь! И Я даю тебе все, чтобы ты стал тем, что Я в тебя вложил».
Человек часто ощущает Бога далеким, нереальным. И это хуже всего. В мощи и грозности есть величие. В непреклонной требовательности есть сила. Но если у нас Бог расплывается в бессущность, то можно притти в отчаяние! Подумать только: все нас окружающее, дома и деревья, люди и события становятся настолько реальными, что давят на нас со всех сторон, - а Он превращается в голую теорию, в отвлеченное понятие, в пустой звук, в мимолетное настроение... Но Бог-то реален! И каким близким может ощущать Его сердце! Каким несомненным в Его будящей и охраняющей реальности!
Вот почему Бог может утешать. Что такое утешение? Как оно происходит? Конечно, - не рассудком и не по расчету. Уговоры и доводы не утешают, они не согревают. Человек остается тут один со своим горем. Это до него не доходит. Ничего это ему не дает. Утешение есть нечто живое; некая близость, некое творчество, некое начало и обновление. Чтобы утешать, нужно любить, быть открытым и самому перейти в другого, так, чтобы проникнуть в самую его глубину.
Нужно быть зрячим, нужно обладать свободно чувствующим сердцем, способным со спокойной уверенностью находить пути жизни и определять те места, которые ранены или засохли. Нужно иметь тонкость и силу проникать в эти места, достигать до живой сердцевины, до глубоких источников жизни. Утомление - там, и с этими источниками должна соединиться утешающая сердечная сила. Им она должна дать простор, вывести их из самозамыкания, чтобы они могли снова потечь и прокладывать себе путь через внутреннюю засоренность и опустошенность. Вот что такое утешение. Оно пробуждает, возрождает и творит. Оно - и дар, и вместе с тем призыв к другому стать в лучшем смысле слова самим собой. Оно действенно проникает внутрь, но этим самым и освобождает. Оно расправляет, поддерживает, расширяет, но так, что другой сам выпрямляется своей наиболее подлинной силой и начинает заново.
Утешение получает тот, кто был ранен и благодаря любящему его почувствовал свою внутреннюю жизненную силу настолько пробужденной, что она может изнутри залечить его рану... Получает тот, кто засыхал и благодаря любящему его сумел расковать поток своей внутренней жизни, снова все орошающей... Тот получает утешение, кто потерял драгоценность, увидал свое дело разрушенным, свет надежды разбитыми, - но любящий его сумел связаться с тем, что глубже всякого отдельного обладания и всякого дела, - с самой его творческой волей, и пробудил эту волю к новому творчеству. Это - связь с самым внутренне сокровенным, с тем, что совершенно неизменно и не зависит ни от каких потерь: с сердечною силою, укорененною в вечности, которая признает потери - признает их во времени, - но умеет отвоевать их назад; безвременной верностью, опирающейся на Бога... Тот получает утешение, кто запятнал свое сердце, - но любящий его смог дотронуться до той чистоты, которая оставалась живой под толстой корой вины, и вызвал из нее обновленную уверенность в возможном преодолении всякого уродства. Тот получает утешение, кто стал виновным и не видел выхода для своей удрученной совести, - но любящий его сумел, без всякой напрасной снисходительности, рассеять этот самообман, ободрить внутреннее знанию, высвободить и укрепить волю, показать пути и возможности... Утешение тот получает, кому любящий его умеет размягчить затвердевшее, освобождающим теплым вниманием отогреть застывшее, дать новое направление заблудившимся чувствам...
Человеческая любовь может утешать, когда она действительно чиста и бескорыстна. Но она скоро останавливается у своих пределов. Она - не Бог.
Христос послал нам Того, Кто в Боге составляет «близость» между Отцом и Сыном: Святого Духа. Святой Дух это - сама святая внутренняя Жизнь Божества. Есть одно таинственное изречение любви, которое именует Его «связью» и «поцелуем». В Нем Бог пришел к нам как Утешитель.
Святой Дух это - Близость. Близость с большой буквы, - святая Близость. Близость с Самим Собой Того, Кто неприступен. Сама внутренняя жизнь Того, к Кому внутрь нет доступа. Он - Святость источающая Любовь. Он «исследует глубины Божества».
Он к нам пришел, чтобы быть в нас, - чтобы мы им научались, - чтобы у нас были знание, одаренность и, сила Произносить имя Иисуса Христа, молиться и исповедывать.
Он пришел к нам, в нас, чтобы мы Им обновились и возродились бы из Него. Корни нашей жизни - в Его руке. Он Создатель, творящий из свободной полноты чистой любви. Поэтому Он умеет утешать.
В самом деле, безутешность наша безмерна, ее глубокая горечь неисчерпаема и многообразна как само существование, отпавшее от сердца Божия. Безутешность нужды, которая ранит и изматывает; безутешность тесноты, удручающей взор и не дающей вздохнуть, безутешность тоски, подрывающей силы, безутешность боли, которой никто не смягчит, вины, которая терзает, слабости для которой нет подъема... Безутешность пустоты, когда сердце не знает ни радости, ни боли, когда ничто ему не говорит ничего, дни тянутся без содержания, все происходящее лишается всякого смысла, - а человек при этом знает, как прекрасно было бы любить, но любить не может и «душа его жаждет, точно странствуя по пустынной, бездорожной и безводной земле»... Какая сила может противостоять этой силе?
