Но сама идея об аде стала подвергаться все большей критике, среди которой можно отметить следующие позиции.
1. Его существование считается противоречием христианскому утверждению об окончательной победе Бога над злом. Этот взгляд ассоциируется в первую очередь с Оригеном, чья доктрина о всеобщем восстановлении, основывается на утверждении о полной и окончательной победе Бога над злом. В современности философ Лейбниц выделял это соображение как основную трудность, связанную с доктриной об аде: "Кажется странным, что даже в великой будущей вечности зло должно торжествовать над добром под верховной властью Того, Кто Сам является верховным добром. В конце концов, будет множество призванных, однако, мало избранных и спасенных".
2. Понятие о карающем правосудии многим авторам представляется нехристианским, особенно в свете новозаветных мест, говорящих о сострадании Божьем. Целый ряд авторов, особенно в XIX в., не могли примирить идею о любящем Боге с мыслью о непрерывном мстительном воздаянии грешникам. Основная трудность заключалась в том, что страдания осужденных казались бесцельными.
Хотя на эти возражения можно дать ответы, как в широких, так и в более академических христианских кругах наблюдается заметное снижение интереса к идее об аде. Евангельская проповедь теперь сосредотачивается на положительном утверждении любви Божьей, а не на отрицательных следствиях отказа в этой любви. Одной из реакций на эту тенденцию в христианских кругах стало возникновение доктрины об условном бессмертии.
С начала 1980–х гг. в христианстве началось широкое обсуждение целого ряда эсхатологических вопросов, в центре которых находился вопрос о бессмертии. В ответ на критику, раздававшуюся в адрес доктрины об аде, целый ряд христианских авторов разработали доктрину об "условном бессмертии". Пример этой доктрины можно найти в работе Филиппа Э. Хьюза "Истинный образ" (1989) Хьюз утверждает, что человечество было сотворено с потенциалом к бессмертию: "Бессмертие не относится к неотъемлемой части природы человека как телесно — духовного существа. Однако, поскольку человек сотворен по образу и подобию Божьему, он имеет потенциал к бессмертию. Этот потенциал, потерянный в результате греха, был восстановлен и реализован Иисусом Христом".
Ф. Э. Хьюз утверждает, что сущность спасения — реализация этого потенциала к бессмертию, зависящая от отклика на евангелие. Те, кто не откликается, не могут войти в бессмертие.
Таким образом, из этого следует, что после смерти не нужно никакого разделения между добрыми и злыми, верующими и неверующими. Августин утверждал, что "после воскресения, когда будет совершен последний суд, не будет двух царств, каждое из которых имеет свои конкретные границы, одно — царство Христа, другие — царство диавола". Хьюз утверждает, что будет всего одно царство. "Если Христос заполнит все… как можно себе представить, чтобы какая‑то часть или область творения не принадлежала к этой полноте и самим своим присутствием противоречила ей?"
Эта тенденция к "кондиционализму" или "условному бессмертию" встретила в христианстве серьезное сопротивление. Такие видные авторы как Джеймс И. Пакер подвергли его критике на основании его логической непоследовательности и отсутствия адекватных библейских оснований. Этому спору суждено продолжаться и, возможно, глубже укорениться в христианском сообществе.
Чистилище
Важным различием между протестантским и римско — католическим пониманием "последних явлений" является вопрос о чистилище. Чистилище лучше всего представить как промежуточную ступень, на которой тем, кто умер в состоянии благодати, дается возможность очиститься от вины своих грехов прежде чем войти на небеса. Эта идея не имеет явных библейских оснований, хотя в 2 Макк.12:39–45 (которое протестантские авторы считают апокрифическим, то есть не имеющим авторитета) говорится, что Иуда Маккавей "принес за умерших умилостивительную жертву, да разрешатся от греха".
Эта идея была разработана в святоотеческий период. Климент Александрийский и Ориген учили, что те, кто умерли, не имея времени совершить труды покаяния "будут очищены без огня" в следующей жизни. Практика молитвы за умерших, которая получила широкое распространение в Восточной церкви в первые 4 века, оказала большое воздействие на это богословское положение и является отличным примером того, как литургия влияет на богословие. В чем смысл молитвы за мертвых, если эти молитвы не могут изменить состояние, в котором они находились? Те же взгляды можно найти у Августина, который учил о необходимости очищения от грехов в нынешней жизни, прежде чем войти в радость следующей. Фома Аквинский проводил разграничение между виной и наказанием за грех. Вина греха может быть снята сразу же после смерти; однако, наказание за эти грехи должно быть понесено в чистилище.
Деятели Реформации XVI в. отвергли идею о чистилище. Направленная против нее критика имела 2 аспекта. 1) считалось, что у нее отсутствуют какие‑либо существенные библейские основания. 2) она противоречила доктрине об оправдании одной верой, которая гласит, что человек может "оправдаться перед Богом" верой, а это создает такие отношения, которые делают существование чистилища излишним. Избавившись от идеи о чистилище, реформаторы не увидели необходимости в молитвах за умерших, которые были исключены из протестантских литургий. Но концепция чистилища и практика молитвы за умерших продолжают находить признание в римском католицизме.
Небеса
Христианская концепция неба — по сути своей концепция эсхатологической реализации присутствия и силы Божьей, окончательной ликвидацией греха. Наиболее полезным представляется рассматривать ее как исполнение христианской доктрины о спасении, в которой присутствие силы греха и наказание за него окончательно ликвидируются, и достигается полное присутствие Бога в отдельных людях и в сообществе веры.
Следует отметить, что новозаветные образы неба является чрезвычайно обобщенными по своей природе; например, небо изображается как пир, как свадебное празднество, или как город — новый Иерусалим. Конкретные интерпретации неба или вечной жизни также исключаются из‑за христианского понимания Бога как Троицы. Вечная жизнь, таким образом, это не проекция индивидуального человеческого бытия, но ее должно рассматривать как участие христианской общины в целом в единении с любящим Богом.
Один аспект христианского ожидания неба заслуживает особого внимания — блаженное видение. Христианину наконец дается полное видение Бога, Который до сих пор был известен лишь частично. Это видение Бога во всем великолепии божественного величия было постоянной темой значительной части христианского богословия, особенно в период средневековья. В заключении "Божественной комедии" поэту удается бросить мимолетный взгляд на Бога — "Любовь, которая движет солнцем и другими звездами".
Предвкушение чуда и славы этого видения было мощным стимулом в поддержании христианской жизни.
Христианское богословие не может узреть Бога. Но оно может побудить нас глубже задуматься о Боге и пробудить наш интерес по отношению к тому, чему еще предстоит произойти, на наш взгляд, это подходящая нота для завершения данного введения в основные темы христианского богословия.
Вопросы к шестнадцатой главе
1. Исследуйте то, как одна из следующих идей излагаются в Новом Завете: небо, воскресение, вечная жизнь. В этом вам поможет использование Симфонии.
2. Сделайте краткий обзор того, как либо Рудольф Бультман, либо Вольфхарт Панненберг понимали воскресение. (Вам придется обратиться к гл. 10, чтобы найти некоторые материалы, необходимые вам для ответа.)
3. Изучите следующий список терминов, встречающихся в настоящей главе: век духа; демифологизация; вознесение на небеса; страдания; диспенсационализм; 2 града. С какими из следующих авторов или движений ассоциируются у вас каждое из них: Августин Гиппонийский; Рудольф Бультман; Иоахим Флорский? (2 термина связаны с одним из авторов или движений.)
4. Почему во многих (но не всех) христианских кругах сегодня все более неприемлемым становится говорить об аде?
5. Все ли отправятся на небеса? (Для ответа на этот вопрос, вам нужно будет обратиться к материалу, изложенному в гл. 11).
Словарь богословских терминов
августинианство — термин, используемый в двух основных значениях. 1) он употребляется для обозначения системы взглядов Августина Гиппонийского, касающихся доктрины спасения, в которой подчеркивается необходимость божественной благодати. В этом смысле он служит антитезой пелагианства. 2) он употребляется для обозначения системы взглядов, существовавшей в ордене Св. Августина в период средневековья, независимо от того, восходят эти взгляды к Августину или нет.
