Теперь мы знаем даже некоторые механизмы, например генетические, которые дают эту различность. Но это ведь материальные вещи — гены, молекулы дезоксири- бонуклеиновой кислоты. Именно материальное, включая и психическую сферу, является подставкой личности, дает каждой человеческой личности индивидуальность. И соответственно, без телесности нет личности. Поэтому тело — это не обременительный временный аспект человека. Нет, тело, которое включает психическую сферу (психею, душу), — это и есть мы, а Дух — это то, что делает нас божественными. Отсюда — необходимость именно полносоставного обожения, если предполагается обожение личностное, обоженная личность.
«Обещано нас целиком, то есть души с сопряженными с ними телами, переставить к совершенной жизни и бессмертию. В древности это почиталось бы противоестественным, мы же с тобой и Истина считаем это делом Божественным и превосходящим природу», — вспоминая дохристианскую эллинскую мудрость и отвергая ее, объясняет суть христианской эсхатологии апостолу Тимофею Дионисий Ареопагит [О Божественных именах. VI, 2][176].
Вечный покой
Иисус Христос говорит: «Никто не может прийти ко Мне, если не дано будет ему от Отца Моего» [Ин. 6:65]. Иногда в лютеранской и кальвинистской среде эти слова понимают в том смысле, что одним дано прийти к Богу, а другим не дано. Нет, совсем нет. Только те, кто не создан по образу Божию, к Богу прийти не могут. А Бог благоволил создать человека по образу Божию, так что возможность прийти к Богу дана всем людям и каждому человеку. «Иисус Христос в вас, — говорит апостол Павел, — разве только вы не то, чем должны быть» [2 Кор. 13: 5]. То есть Иисус Христос уже в вас, если вы христиане. Но если вы не христиане, если вы добровольно отказались от этого, то тогда Он не пребывает в вас. Пребывает ли Он в вас или не пребывает, зависит от вас. Продолжая эту мысль, апостол Павел в той же главе Второго послания к Коринфянам, буквально через два предложения, говорит: «О сем-то и молимся, о вашем совершенстве». Совершенство, по мысли апостола, это именно такое состояние, когда человек находится в Боге. «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» [Мф. 5:48], — призывает Иисус в Нагорной проповеди. Будьте богом, это и есть совершенство. Ведь слово «совершенный» — теХеюд производно от глагола теХеш — оканчивать, исполнять, завершать работу полностью. Человек в этом земном мире должен трудиться, чтобы осуществить замысел Бога о нем, явить свой образ Божий. В этом смысле все возможности уже открыты, и каждый человек по своей воле идет или не идет этим путем. Именно потому, что он божественен, ему открывается возможность быть в Боге, именно потому, что он божественен, он эту возможность может отвергнуть.
Это важнейшее знание Церкви. Недавно канонизированный подвижник из русской эмиграции ХХ века, архимандрит Софроний (Сахаров; 1896-1993), который написал книгу о старце Силуане, объяснял: «Всякий человек, не достигающий чувства своего родства с Богом, есть по
195 *
существу всего только «до-человек»»[177]. А один из первых христианских богословов Климент Александрийский (II век) утверждал: «Концом (совершением, полнотой. — А.З.) благочестия является вечное упокоение (ava-nau&ig) в Боге» [Педагог].
Что такое упокоение, покой? Покой в греческой философии — это состояние, в котором уже нет желаний, потому что желания побуждают движения. Покой — это когда тебе нечего желать, а нечего желать, когда у тебя все есть, естественно. Все есть только у Бога. Вечное упокоение в Боге — это достижение божественного естества в его полноте. Поэтому когда мы желаем «вечного покоя» нашим усопшим, мы говорим это не в том смысле, что он может вечно лежать в гробу и отдыхать, а именно в том смысле, что он обретает полноту в Боге. Мы желаем ему полноты в Боге.
Наше божественное происхождение, наша божественная цель очень ясно звучит в Послании к Евреям апостола Павла. Мы знаем эти слова, мы их не раз читали, но мы не всегда их понимаем: «И освящающий и освящаемые, все — от Единого; поэтому Он не стыдится называть их братьями» [Евр. 2: 11]. Он — это Христос. Поскольку и освящающий — Сам Иисус, и освящаемые, то есть мы, христиане, мы все от Единого, поэтому мы все братья и сестры.
Закон и вечность
В работе Дионисия Ареопагита «О церковной иерархии» [II] прямо и спокойно говорится: «Уподобление Богу и единение с Ним. достигается только любовью к высокочтимейшим заповедям и священнодействиями»[178]. Это тот же Дионисий, который раскрывает перед нами абсолютно феерические перспективы обожения, вдруг нас возвращает на землю, как самый сухой преподаватель школьного богословия. Почему? Дело в том, что, исполняя заповеди (речь идет не только о ветхозаветных заповедях, но и о заповедях Христовых, естественно), мы отвергаемся себя как индивидуального существа, обособленного от Бога. У нас есть личность. У этой личности есть огромные желания. Вспомните любого маленького ребенка — у него уже проявляется огромное желание к самоутверждению: я буду делать не то, что вы, папа с мамой или воспитатель и учитель, от меня требуете, а я буду делать то, что я хочу. В просторечии это звучит очень хорошо: что хочу, то и ворочу. И таким образом ребенок, да и взрослый, свой личностный потенциал реализует не в сторону Подателя этого потенциала — Бога и тем самым своего обожения, а в сторону утверждения своей особенности вне Бога. Ну а в чем суть грехопадения? Именно в этом, и ни в чем ином.
Поэтому заповеди нужны не потому, что их исполнение нужно Богу, как это часто неправильно понимается, они нужны нам. Но не сами по себе (они могут варьироваться и меняться), а только как то, что мы сознаем как некое Божественное установление, которому мы подчиняемся, хотя нам очень хочется его отвергнуть и жить по своей воле. В этом смысле все споры в Средние века, что можно есть то-то, нельзя ли есть того-то (католики и православные друг друга упрекали в том, что кто-то ест кровяную колбасу, кто-то не ест кровяную колбасу; евреи упрекают христиан, что они едят свинину, христиане евреев могут еще в чем-то упрекать), — не важно все это. Если это требования именно дисциплинарно-поведенческого характера, они могут быть самыми различными. Здесь важно иное — сам факт самоограничения ради Бога, по установлению твоей веры.
Скажем, в мусульманской культуре важный аспект самоограничения — чтобы красивая девушка скрывала свое лицо, чтобы не соблазнять мужчин. Христиане этому правилу не следуют, оно им совершенно не нужно. Но прекрасно, если люди ограничивают себя ради Бога таким образом.
