И цари земные, и вельможи, и богатые, и тысяченачаль- ники, и сильные, и всякий раб, и всякий свободный скрылись в пещеры и в ущелья гор, и говорят горам и камням: падите на нас и сокройте нас от лица Сидящего на престоле и от гнева Агнца; ибо пришел великий день гнева Его, и кто может устоять?» [Откр. 6: 12-17].
Второй цикл — казни трубы, когда поочередно семь ангелов трубят и вновь происходят страшные катаклизмы: «Первый Ангел вострубил, и сделались град и огонь, смешанные с кровью, и пали на землю; и третья часть дерев сгорела, и вся трава зеленая сгорела. Второй Ангел вострубил, и как бы большая гора, пылающая огнем, низверглась в море; и третья часть моря сделалась кровью, и умерла третья часть одушевленных тварей, живущих в море, и третья часть судов погибла» [Откр. 8:7-9].
Третий цикл — казни чаши. Семь ангелов выливают семь чаш гнева Божьего: «Четвертый Ангел вылил чашу свою на солнце: и дано было ему жечь людей огнем. И жег людей сильный зной, и они хулили имя Бога, имеющего власть над сими язвами, и не вразумились, чтобы воздать Ему славу» [Откр. 16: 8-9].
После этих казней повествуется о «Вавилонской блуднице», о жителях города Вавилона, которые жили для себя, а не для Бога. Большинство ученых считают, что прообразом Вавилонской блудницы является город Рим и Римская империя в целом. Но давно уже нет Римской империи, растерзанной и уничтоженной варварами, а мир существует, и другие империи существуют. Ведь империя — это всегда власть, навязанная другим народам ради блага и процветания народа-поработителя. Нет этого властвования одних за счет других — и нет империи, сколько бы народов ни жило в стране. Но такое равенство народов и общественных групп — очень редкое явление в истории человечества. И поэтому образ «Вавилонской блудницы» более полный, чем даже тот, который, может быть, сознательно, интеллектуально, а не как пророк имел в голове Иоанн Богослов, думая о ненавистном для иудеев Римском владычестве. Это образ мира сего, который живет для себя. Вот прочтите о казни этой «великой блудницы», которая жила для себя, которая все, от драгоценностей до душ и тел человеческих, использовала для себя, — она погибла с великим шумом. Все ее сокровища, которыми она напиталась, — это весь мир. Все, что человек делает для себя, погибнет. Земля и все дела на ней сгорят, говорится в другом месте [2 Пет. 3:10]. Все эти дела для себя не имеют значения. Но если человек к этим мертвым делам прикладывал душу, то эта часть души омертвеет и сгорит вместе с этим миром и с его делами. А все, что ты пытался самопожертвованием, усилием преобразить, не для себя, а для ближнего и Бога, все это как раз и составит частицы будущего Иерусалима. Но поскольку большинство людей живет для себя, исход мира трагичен, исход мира катастрофичен — через великие страдания, через великие горести, через великие смерти и через великий соблазн.
Для иудея, тем более говорящего на арамейском языке (а это и был разговорный язык тогдашней Сиропалестины), был понятен смысл названия Вавилон. Bab-el — Врата Бога. И вот эти Божьи врата в мир человеческий были плотно затворены самими людьми, их эгоизмом, и затворены до сего дня. В этом, а не в чем ином мерзость блудодеяний Вавилона и причина его проклятия и гибели: «Сколько славилась она и роскошествовала, столько воздайте ей мучений и горестей. Ибо она говорит в сердце своем: «сижу царицею, я не вдова и не увижу горести!» За то в один день придут на нее казни, смерть и плач и голод, и будет сожжена огнем, потому что силен Господь Бог, судящий ее» [Откр. 18: 7-8].
Мы читаем в Апокалипсисе удивительные слова о том, что явится некто, подобный Христу. Сам Апокалипсис не употребляет слова «антихрист», оно появляется в Посланиях. А в Апокалипсисе этого слова нет. Но сказано о том, что придет некто с рогами как бы агнчими, то есть придет как бы Агнец Божий, как бы Христос, чтобы ему поклонились многие. Но он будет требовать поклонения себе, он не будет ждать от человека служения Богу и ближнему. И так мы отличим его от Христа — он будет требовать поклонения себе, то есть это будет великое искушение эгоизмом и самого антихриста, и его почитателей. Ведь те, кто не поклонится «как бы Агнцу», будут наказаны, казнены, убиты.
В Апокалипсисе используется очень широко числовая символика. Мы видим, что трижды повторяется цифра семь — трижды по семь казней. И вдруг Иоанн указывает число 666 — число апокалиптического зверя, выходящего из бездны, который пытается поглотить Церковь. Он пытается сожрать женщину, родившую младенца [Откр. 12:4]. Женщина, родившая младенца, — это
Богородица и Христос, но это же и Церковь — Собрание верных, а младенец — каждый из христиан, рожденный в вечность таинством Омытия. И зверь пытается его сожрать и тем уничтожить сам путь спасения. Но он не может сожрать Церковь — ей даны два орлиных крыла, она скрывается в пустыне. Зверь — «Большой красный дракон с семью головами и десятью рогами, и на головах его семь диадем. Хвост его увлек с неба третью часть звезд и поверг их на землю» [Откр. 12: 3-4]. Даже указан цвет дракона — красный. Этот цвет не нес в себе никаких особых негативных ассоциаций в греко-римском мире I века — цвет как цвет. Хотя красный цвет как цвет преисподней, мира мертвых — этот символ сохранялся со времен, по крайней мере, среднего неолита, а то и верхнего палеолита. Но для нашего времени красный цвет большого дракона-богоборца однозначно и зловеще соединяется с «кумачом коммунизма», с тоталитарным богоборческим порядком, установившимся к последней трети ХХ века на одной трети земной суши.
Что касается «числа зверя» 666, то расшифровка этого числа давным-давно известна: это всего-навсего записанные еврейскими буквами титул и имя римского императора «Cesar Neron» и пересчет букв в суммарных цифровых эквивалентах. Более того, в некоторых вариантах ранних апокалипсисов употребляется другая цифра — 616. Это то же самое число, только имя императора дается в именительном падеже — «Cesar Nero». Вот и все. Но речь идет именно о еврейском алфавите, а не греческом. Так что указание Апокалипсиса — «кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое» [Откр. 13:18] — исполнимо.
Почему? Потому что в то время, когда Иоанн писал свое
