О том, каким было отношение святителя Тихона к новоучрежденной епархии, указывает также автор известных публикаций по истории РПЦЗ протоиерей Николай Артемов. Ссылаясь на книгу бывшего харбинского священника Василия Демидова «Идейная борьба за Святую Русь», он пишет, что вскоре после учреждения этой епархии староста владивостокского кафедрального собора И. М. Борисов по поручению рабочих организаций был командирован в Москву, где добился свидания со Святейшим Патриархом и имел с ним продолжительную беседу. Борисов описал Патриарху Тихону положение церковных дел на Дальнем Востоке и доложил об учреждении Высшим Церковным Управлением Заграницей новой епархии для Маньчжурии с назначением на эту кафедру архиепископа Мефодия, «много пострадавшего от большевиков». По словам рассказчика, «Патриарх от радости прослезился, услышав о процветании церковной жизни на китайской территории, и просил посетителя передать его первосвятительское благословение архиепископу Мефодию и всей Дальневосточной Церкви, присовокупив, что он ежедневно молится о ее процветании и благополучии». Показания И. М. Борисова были под присягой записаны в акт, который хранился в Епархиальном совете Харбинской епархии{218}. Таким образом, вторая версия выглядит более аргументированной. Однако и в ней прямо не говорится о благословении Патриархом учреждения новой епархии. Из текста следует только то, что святитель Тихон передал свое благословение архиепископу Мефодию и всей Дальневосточной Церкви.
Впоследствии основание новой епархии будет объяснено Патриарху Тихону главой Зарубежного Синода митрополитом Антонием (Храповицким). В августе 1923 г. в письме Патриарху по поводу его освобождения из-под ареста митрополит Антоний написал: «Харбин с полосой отчуждения Китайской Восточной жел[езной] дороги по усиленному ходатайству администрации дороги и ввиду затруднительности сообщения с кафедральным городом Владивостоком, Архиерейским Синодом{219} выделен в особую епархию, с кафедрой в Харбине, и во главе епархии поставлен Архиепископ Мефодий с титулом Харбинского и Маньчжурского. Вскоре же после этого сообщения между Харбином и Владивостоком совершенно прекратились»{220}.
В 1922 г. зарубежные дальневосточные епархии и миссии по-прежнему находились в юрисдикции ВЦУЗ, которое в свою очередь подчинялось Всероссийской Церковной Власти. Такое положение сохранилось даже тогда, когда в жизни зарубежной части Русской Православной Церкви произошли неожиданные события, повлекшие за собой изменения в церковном управлении. Главным из них стало издание Патриархом Тихоном указа № 348 от 5 мая 1922 г., согласно которому Высшее Церковное Управление Заграницей во главе с митрополитом Антонием (Храповицким) было упразднено «за политические от имени Церкви выступления», а управление западноевропейскими приходами передано одному из членов ВЦУЗ – митрополиту Евлогию (Георгиевскому). Сразу после подписания этого документа Патриарх был арестован, а о своих правах на всероссийское церковное управление заявила созданная ГПУ и зарегистрированная советской властью обновленческая группа «Живая церковь»{221}, ставившая своей целью «мирное сожительство с существующей государственностью»{222}. За два дня до ареста Патриарха состоялось секретное совещание Президиума ГПУ, на котором было принято решение в срочном порядке (в течение 24 часов) затребовать от святителя «публикации, отлучения от церкви, лишения сана и отречения от должности» антисоветски настроенного заграничного духовенства, а также издания послания с требованием к тому же духовенству «о выдаче представителям Соввласти ценностей, находящихся в заграничных церквях»{223}. За отказ от исполнения вышеизложенного предписывалось немедленно арестовать святителя, что и было исполнено, поскольку такая уступка Патриарха, как издание указа № 348, не отвечала всем требованиям советской власти и оставляла возможность сохранить церковное управление за границей в той или иной форме.
16 июня 1922 г. появился «меморандум трех», или «воззвание трех иерархов», – митрополита Владимирского Сергия (Страгородского), архиепископа Нижегородского Евдокима (Мещерского) и архиепископа Костромского Серафима (Мещерякова), в котором три архиерея, в числе которых оказался один из наиболее авторитетных, заявили о своем признании обновленческого ВЦУ, объявив его «единственной канонической церковной властью». Это повлекло за собой признание обновленцев и многими другими иерархами. В ответ на претензии обновленцев 18 июня 1922 г. было обнародовано послание митрополита Ярославского Агафангела (Преображенского) «К архипастырям, пастырям и чадам Православной Церкви», в котором он призвал не подчиняться обновленческому ВЦУ и, опираясь на постановление № 362, предлагал архиереям перейти к самостоятельному управлению своими епархиями впредь до восстановления Высшей Церковной Власти.
За границей также искали пути решения вопроса об организации церковного управления. Зарубежные епископы не сомневались, что указ № 348 подписан Патриархом под давлением властей, и поэтому с момента его получения вопрос об организации высшей церковной власти за границей стал для них «самым мучительным и трудноразрешимым». Первый шаг к формальному исполнению указа Патриарха был сделан на Архиерейском Соборе в Сремских Карловцах – 20 августа (2 сентября) 1922 г. на основании постановления № 362 за границей был учрежден Временный Архиерейский Синод, принявший на себя полномочия упраздненного ВЦУЗ, которое фактически было сохранено под другим названием. Окончательное решение вопроса о церковном управлении за рубежом было отложено до Всезарубежного Собора, который предполагалось созвать осенью 1922 г.{224}
В период от закрытия ВЦУЗ до создания Архиерейского Синода РПЦЗ на Дальнем Востоке предпринимались самостоятельные попытки решить вопросы церковного управления. В июле 1922 г. архиепископ Харбинский Мефодий издал распоряжение, согласно которому была создана особая комиссия по подготовке Дальневосточного Церковного Собора, местом созыва которого должен был стать Харбин. Положение о Соборе было составлено лично архиепископом Мефодием и включало в себя 20 пунктов. Первый из них гласил, что Дальневосточный Церковный Собор собирается во исполнение указа Высшего Церковного Управления об организации церковной власти в местностях, находящихся вне общения с ним (т. е. постановления № 362 от 7 (20) ноября 1920 г.){225}. В положении оговаривался состав Собора и указывались подлежащие на нем обсуждению вопросы (в основном они касались епархиального управления и проблем, связанных с жизнью приходов).
Несколько позже вопрос о Церковном Соборе был поднят на Земском соборе во Владивостоке. В результате в ставке правителя Земского края – Никольске-Уссурийском – состоялось Епископское совещание по подготовке Церковного Собора, которое длилось всего два дня, с 13 по 14 сентября 1922 г. Подготовка совещания заняла несколько дней. Первым из Харбина в резиденцию правителя приехал епископ Камчатский Нестор. После встречи с генералом Дитерихсом он вернулся в Харбин и на следующий день после возвращения (8 сентября) вместе с архиепископом Мефодием и епископом Мелетием вновь выехал в Никольск-Уссурийский. В Никольске к архиереям из Харбина присоединились епископ Владивостокский Михаил и архиепископ Японский Сергий. До начала совещания архипастыри были приняты правителем и обсудили с ним насущные вопросы церковной жизни.
Главным итогом Епископского совещания в Никольске-Уссурийском было решение вопроса о церковном управлении на Дальнем Востоке. Совещание также постановило созвать в октябре (в самое ближайшее время) Дальневосточный Церковный Собор, на который ожидалось прибытие около 50 членов. Предполагалось, что в состав Собора войдут: архиепископы Харбинский Мефодий, Японский Сергий и Пекинский Иннокентий, епископы Забайкальский Мелетий, Читинский Софроний, Тяньцзинский Иона, Шанхайский Симон и Камчатский Нестор, начальник Корейской Миссии архимандрит Феодосий. Помимо архиереев в Соборе должны были участвовать находившиеся на Дальнем Востоке и имеющие возможность приехать во Владивосток участники Всероссийского Поместного Собора, а также выборные от мирян, военного духовенства и приходов{226}. Участниками Епископского совещания была рассмотрена и принята программа Собора, главным пунктом которой был вопрос об организации церковного управления.
Вопрос о церковном управлении на Дальнем Востоке обсуждался с учетом местных особенностей, и для его разрешения имелось две возможности: 1) организовать Временное Высшее Церковное Управление по примеру ВЦУЗ, существовавшего в Сремских Карловцах, или 2) сохранить подчинение дальневосточных епархий и миссий новообразованному Зарубежному Синоду как главному органу церковного управления за границей. Поскольку организация самостоятельного Дальневосточного ВВЦУ оказывалась под сомнением из-за ухудшения положения на родине и невозможности скорого восстановления связи с Патриархом, вопрос был решен в пользу Карловцев.
