Вероника Андросова - Небесные книги в Апокалипсисе Иоанна Богослова

В отличие от книги жизни, образ которой был дополнен важнейшими новозаветными чертами, образ книги людских деяний в Апокалипсисе не выходит за рамки предшествующей традиции. И в Книге пророка Даниила (Дан 7: 10—11), и в межзаветной апокалиптической литературе (Юбил 4: 17—26; 1 Енох 98—104; Завещание Авраама) небесные книги людских деяний «раскрываются» на эсхатологическом суде, который вершится на основании записанного в них. Каждый получает воздаяние по своим делам, и этим подчеркивается справедливость суда Божия. Краткость упоминания о книге людских деяний в Апокалипсисе, возможно, связана как раз с полным соответствием этого употребления традиционному использованию образа книги людских деяний. Непосредственным адресатам Апокалипсиса мог быть хорошо знаком этот образ, и достаточно было нескольких слов, чтобы в их сознании возникла соответствующая картина.

Отсутствие деталей в описании книги людских деяний побуждает исследователей выдвигать ряд собственных предположений. Главный интерес вызывает вопрос о взаимном отношении книги жизни и книги людских деяний, так как в тексте Апокалипсиса прямые указания на этот счет отсутствуют.

В ответе на указанный вопрос Г. Бил опирается на Книгу пророка Даниила, где книга жизни (упомянутая в Дан 12: 1) содержит имена праведных, а книга людских деяний упоминается исключительно в контексте осуждения – в ней записаны все беззакония гонителя верующих (Дан 7: 9—11). В Апокалипсисе в книге жизни также записаны имена только верных (Откр 13: 8; 17: 8; 21: 17). Г. Бил продолжает аналогию и считает, что «книги» Откр 20: 12 содержат дела исключительно грешников[218]. По его мнению, ап. Иоанн разделяет функции этих книг следующим образом: первая предназначена для праведных, а вторая – для нераскаянных грешников.

Это мнение не является достаточно убедительным. Образность Книги Даниила действительно играет важную роль в Апокалипсисе, но не определяет все элементы повествования. Если обратиться ко всей предшествующей традиции, то можно убедиться, что в ветхозаветных книгах часто акцентируется запись именно «злых» дел (Дан 7: 10—11; Ис 65: 6—7), поскольку этим подчеркивается, что от Бога не скрыты никакие людские беззакония, и Он несомненно воздаст самонадеянным грешникам. Однако добрые дела людей также не остаются без внимания у Бога – в Мал 3: 16, Неем 13: 14 и в межзаветной литературе (Апокалипсис Софонии; Завещание Авраама) упоминается и о записи добрых дел[219].

Обратим внимание на текст Откр 20: 12 – в нем сказано, что судимы были именно «мертвые… малые и великие», а не «грешники». Действительно, на эсхатологическом суде предстанут все без исключения, и на нем определяется участь как грешных, так и праведных (Мф 25: 31—46). Если книга людских деяний Откр 20:12 раскрывается для всеобщего суда (ср. Откр 20: 13: «…и судим был каждый по делам своим»), то, скорее всего, в ней записаны «все» дела, от века совершенные людьми. Такое понимание образа книги людских деяний в Апокалипсисе соответствует предшествующей традиции, представленной в ее полноте.

Взаимное отношение книги жизни и книги людских деяний можно раскрыть следующим образом. Имена наследующих жизнь вечную по всеведению Божию записываются в книгу жизни от начала мира, а книга людских деяний пишется на протяжении всей истории человечества, и можно сказать, что каждый человек является «автором» записей о себе в этой книге. Записываемая книга людских деяний оказывает влияние на книгу жизни: совершенные неправедные дела могут привести к изглаживанию некоторых имен (ср.: Откр 3: 5).

Эсхатологический суд совершается в конце всех времен, когда книга людских деяний уже полностью написана и никаких дополнений уже быть не может. Поэтому на суде записи в книге жизни отражают уже не всеведение Божие, но становятся итогом всего жизненного пути верующего, знаменуя окончательное решение его посмертной участи (Откр 20: 12, 15). С раскрытием книги жизни открывается тайна участи всех людей, а раскрытая книга людских деяний позволяет всем удостовериться в справедливости Божиих определений. В сцене эсхатологического суда Откр 20:12—15 эти две книги совместно играют важнейшую роль, и их единство и взаимосвязь свидетельствуют о «синергии», «соработничестве» Бога и человека.

В Откровении Иоанна Богослова есть еще один очень важный образ книги – это «запечатанная семью печатями» книга 5-й главы. Без сомнения, эта книга является небесной – она пребывает у Бога, в деснице «Сидящего на престоле». Так же как и в случае иных небесных книг, содержание запечатанной книги имеет огромную важность и связано с судьбами человечества (ср. плач Тайнозрителя о том, что «никто не мог раскрыть книгу сию» – Откр 5: 4). В отличие от иных библейских небесных книг, внешние характеристики запечатанной книги обозначены очень подробно (она написана «внутри и отвне» и запечатана «семью печатями»)[220]. Однако в тексте нет прямых указаний, позволяющих сразу же определить, к какому виду небесных книг она принадлежит. В Апокалипсисе нет непосредственной связи между запечатанной книгой из Откр 5:1 и книгой жизни (Откр 3: 5; 13: 8; 17: 8; 20: 12, 15; 21: 27), или же книгой людских деяний (Откр 20: 12).

С другой стороны, внешнее описание запечатанной книги дает возможность искать ключ к ее пониманию среди ветхозаветных прототипов. Написанным «внутри и снаружи» также является свиток пророка Иезекииля (Иез 2—3); однако этот ветхозаветный образ в большей мере сопоставим с другим образом Откровения Иоанна Богослова – «книжкой» (Откр 10: 2), которую, как это было и в случае с Иезекиилем, ангел дает съесть Тайнозрителю в ознаменование его призвания к пророческому служению. Хотя в Ветхом Завете и содержатся упоминания о «запечатываемых» книгах (Ис 8: 16; Ис 29: 11; Дан 12: 4), однако в большинстве случаев речь идет о книгах земных, сокрытых от людей или же недоступных их пониманию. В 1 Енох 93:1—3 «запечатанными» названы книги, которые могут быть отнесены к категории книг людских деяний. В целом можно сказать, что в Ветхом Завете и в межзаветной литературе отсутствует прямой прототип запечатанной книги Откр 5:1.

В противоположность подробному внешнему описанию запечатанной книги прямые указания на ее содержание в тексте отсутствуют. Действительно, с одной стороны, в Апокалипсисе говорится о возможности раскрытия книги (Откр 5:3). Употребленный глагол βλέπειν подразумевает также и ее фактическое «прочтение». В 6-й главе Христос «снимает печати» с книги, то есть начинает открывать ее. С другой стороны, ожидаемое раскрытие книги в Апокалипсисе не описано. Более того, после описания снятия последней печати эта книга как таковая в тексте Апокалипсиса более не упоминается.

Соединение подробного описания внешней формы книги и неясности ее содержания явилось причиной для появления самых различных вариантов интерпретации этого образа (Писание Ветхого Завета, книга жизни, книга судеб, завещание Божие и пр.).

Вопрос истолкования образа запечатанной книги очень важен, так как его значение в событийном ряду Апокалипсиса чрезвычайно велико. Запечатанная книга является центральным образом 5-й главы Апокалипсиса. В ней говорится, что в деснице Божией находится книга и что никто во всей вселенной не может открыть ее. Лишь один Агнец «достоин» сделать это. Он берет книгу из десницы «Сидящего на престоле», и Ему воссылаются торжественные гимны.

Образ запечатанной книги открывает ряд видений Апокалипсиса. Видения Откр 6—8 предваряются снятием каждой из семи печатей книги; за видением снятия седьмой печати непосредственно следует цикл семи труб (Откр 8: 6—11). Очевидно, что седмеричные циклы видений Апокалипсиса берут свое начало именно от запечатанной книги. Можно сказать, что, несмотря на то что после 5-й главы запечатанная книга прямо не упоминается, все последующие события в той или иной мере связаны с ней. Значимость образа запечатанной книги несомненна настолько, что многие исследователи высказывают мнение, что последующие видения Апокалипсиса являются собственно содержанием этой книги.

Итак, в контексте всего повествования Апокалипсиса образ запечатанной книги является гораздо более важным, чем образы книги жизни и книги людских деяний, которые упоминаются в Апокалипсисе фрагментарно.

На протяжении истории толкования Апокалипсиса запечатанная книга воспринималась по-разному: относительно нее предлагался целый ряд разнообразных мнений, от Писания Ветхого Завета и книги судеб до «разводного письма».