В результате массового хищения богов, церковное учение оказалось сплошь соткано из противоречий. Позже (на последующих вселенских соборах) противоречия пытались истолковать систематически — но нелепость учения от этого лишь усугублялась. До определенного исторического периода церковь могла просто рявкнуть на население: «А ну-ка по быстрому хором начали верить во все», но теперь это уже не работает. Другое время на дворе.
Теперь А.В.Кураев и ему подобные с помощью пилы, гвоздей и молотка пытаются приспособить гнилую и рассыпающуюся ортодоксальную версию христианства к современной эпохе — эпохе одновременного расцвета прагматизма и мистицизма. Задача сложная — поскольку приходится держаться в рамках внутренне противоречивой церковной концепции. Оппоненты (в т.ч. горячо нелюбимое дьяконом Кураевым рериховское «учение живой этики» этими рамками не сковано). Тем более подобными рамками не скованы другие учения «мистического модерна» — в т.ч. New Age.
Напомню: конечный церковный вариант учения о природе Христа выглядит примерно так:
Христос — вочеловечившийся Бог, который родился около 1-го года н.э., но был всегда, который бессмертен, но умер, а потом воскрес, и все это для искупления грехов человечества перед ним же самим (поскольку Христос и есть Бог). При этом как-то получилось, что индивидуальное спасение достигается посредством религиозно-мистических ритуалов, проводимых специально обученными священнослужителями, а также путем дополнительного соблюдения некоторых табу и чтение определенных заклинаний (молитв).
А.В.Кураев очень расстраивается по этому поводу, но факт остается фактом: большинство т.н. «христиан» верят именно в магическую силу религиозных ритуалов, табу и заклинаний — ни во что иное. Предполагается, что в результате этих магических действий индивид после смерти попадает в рай (где будет непонятно что, но что-то хорошее), в противном случае он попадает в ад (где злобный Сатана будет истязать его неограниченное время с помощью специальных инструментов, изобретенных в свое время христианской инквизицией).
Таким образом, христианский Сатана — это очень важная персона. На нем все держится. То есть, при любом содержательном философском анализе христианство, в котором необходимым образом существует и Бог, и Сатана, представляется типичным дуализмом. Признавать такое положение дел открыто церковь не может. Дело в том, что христианство по своей религиозной доктрине обязано быть строго монотеистичным, без каких-либо отступлений от данной позиции.
Некоторые теологи, пытаясь слезть с этой елки, толковали Сатану не как присутствие чего-то негативного, а как отсутствие позитивного: (добра, любви, света). Например: темнота есть не что-то самостоятельное, а лишь отсутствие света — но церковь эту точку зрения не поддержала. Ведь стоит объявить Сатану «отсутствием» — и рухнет сначала онтологическая компонента — поскольку отсутствие всегда предшествует присутствию, а следовательно, такой Сатана предшествовал всему, в т.ч. и Богу. Космогония мгновенно приобретет черты проторелигиозного мифа, в котором Вселенная (Космос вместе с богами) рождается из первичного Ничто (Хаоса), причем в качестве последнего естественным образом окажется тот самый Сатана, который отсутствие. Не говоря уже о том, что вслед за онтологической компонентой рухнет и аксиологическая. Как объяснить присутствие зла в мире, если есть только Бог и нейтральное по определению «отсутствие»?
Выходит, для нормального функционирования церкви Сатана совершенно необходим, он должен быть персонифицированным Абсолютным Злом (в противовес Богу — как Абсолютному Добру). Правда, в этом случае Сатана не может оказаться ничем иным, кроме как анти-Богом, возникшим одновременно с Богом и находящимся с ним в непрерывном единстве вселенского конфликта (как это характерно для манихейства или любой другой концептуально разработанной дуалистической религиозной философии) — кстати, Сатана и переводится как «противник». По идее, в дуализме вообще, и в религиозном дуализме в частности, нет ничего дурного, но церковь предпочитает считать религиозный дуализм ересью, а собственный дуализм прикрывает горой нелепостей и словоблудия.
Теоретически, церковь могла бы описать Сатану как некий побочный продукт творения единого Бога (примерно в таком ключе церковь и старается действовать) — но при осмыслении этого положения рушится вся аксиологическая конструкция церковного христианства. Бог предстает Творцом, равно создающим как добро, так и зло. Соответственно, Абсолютное Добро и Абсолютное Зло оказываются или равно-важными Его аспектами, или двумя вторичными божествами (как Белобог и Чернобог по отношению к Всебогу в русском язычестве). В последнем случае результатом является уже не би-, а тритеизм.
Именно в силу названных причин развитие любых философских конструкции, связанных с существованием или несуществованием Сатаны, губительны для церковной доктрины.
Об этом А.В.Кураев умолчал, когда в работе «Сатанизм для интеллигенции» занимался рассуждениями о преимуществах своего сомнительного церковного православия над всеми другими мыслимыми и немыслимыми религиозными учениями и бросался огульными обвинениями в тайном сатанизме.
Кстати, о христианской демонологии и воровстве.
Когда евангелист Иоанн воровал мысли у гностиков, он сделал из Сатаны «князя мира сего» — а теперь А.В.Кураев обижается на Блаватскую за ее рассуждения о Люцифере. На Иоанна надо обижаться, коль скоро именно он описал конструкцию, в которой Бог создает мир, а затем отдает его в доверительное управление Сатане.
Демонические имена, кстати, церковь тоже воровала крайне неосмотрительно.
Например, демон Астарот сделан из ворованной богини любви Астарты, а упомянутый у Блаватской и Кураева Люцифер переводится, как «светоносный». Смешно, честное слово — для демонов тьмы и зла выбрали самые светлые имена. Кстати: крест, который считается символом официального христианства, является атрибутом Ваала, солярного финикийского божества, известного в христианской демонологии под именем «Вельзевул». Вот уж действительно сатанизм для всех желающих…
С любовью сложно — как бы современные ортодоксально-хритсианские апологеты не пытались найти в своем учении что-то похожее на любовь, все равно получаются сплошные кошмары. Читаем книгу А.В.Кураева «Если Бог есть Любовь». И комментируем.
«Если Христос — не Бог, а всего лишь „учитель“ или „пророк“, в таком случае для Бога Иисус не более чем жертвенное животное, чью кровь люди должны почему-то пролить для того, чтобы вызвать милостивое отношение к себе у Того, перед чьим Всевидящим оком была пролита кровь Жертвенного Агнца».
Комментарий: Чему Кураев удивляется? У библейского Бога с самого начала была такая привычка делать из людей жертвенных животных — сын Авраама, дочь Иеффая, чему тут удивляться? — А.Р.
«Если Христос — не Бог, то нет в мире книги, более оскорбляющей нравственное чувство. Люди долго и со вкусом грешили — и Бог на них сердился. Наконец, люди совершили самое гнусное, что они могли делать — они убили единственного светлого Человека на земле. И в ответ на это преступление апостолы Христа почему-то заявили, что после убийства Христа Бог больше на людей не гневается, что наши грехи омыты кровью Иисуса»
Комментарий: Не надо было воровать куски из разных религий: бога, который любит человеческие жертвы — из иудаизма, умирающего и воскресающего бога — у египтян, а любящего и страдающего бога (титана) — у эллинов. Тогда и не впала бы христианская доктрина в абсурд... — А.Р.
«Если спасение в Боге, и спасение только во Христе — эти два исповедания веры можно совместить только с помощью учения о Троице».
Комментарий: Просто ужас, какими еретиками были христиане несколько первых веков, пока какой-то там вселенский собор это учение не придумал. Как они спасались и, самое главное, от чего спасались — история умалчивает... — А.Р.
«И только в одном случае мы можем с религиозным и с нравственным благоговением отнестись к повествованию Нового Завета: если в изможденном лике Голгофского Страдальца узнаем Того, Кто некогда Сам создал все мироздание».
Комментарий: …Ну вот. Теперь неплохо бы объяснить, кого Иисус в Евангелии все время называет «Отец Мой» — вряд ли кому-то взбредет в голову называть так самого себя. Не плохо бы объяснить и странную причуду этого существа: создать метагалактики, пульсары с квазарами, черные дыры и всю остальную вселенную, радиусом около 20 миллиардов световых лет — и для чего? Только чтобы устроить дешевое представление с умиранием и оживанием на какой-то заштатной планетке в самой обыкновенной звездной системе на краю одной из совершенно ординарных галактик? При чем здесь благоговение? И, самое главное, при чем здесь любовь? — А.Р.
