2. Человек узнаёт о священном.
Желая раскрыть самые основы, уже не надо опасаться упрёков в иррациональности и сверхъестественности своих доводов и тезисов. Основа иррациональна всегда, но лишь постольку, поскольку ratio, разум человека, не способен её постичь. Суть сверхъестественна всегда, но потому только, что естественные для человека средства познания - это доступные ему средства. Всё, что превосходит его сиюминутные знания и возможности, определяется как сверхъестественное и потустороннее, метафизическое, эзотерическое или трансцендентальное. Эти термины всё чаще вызывают в людях недоверие и скептицизм, но лишь потому, что раздражают интеллект человека недоступностью того, что скрывается за ними. Однако же, несмотря на это мы признаём вне зависимости от отношения к внемирскому, сверхъестественному, существование некоего Священного. Можно утверждать: нет человека, который не признаёт священное, "Даже современный мир весь пронизан скрытой апелляцией к божествам, духам, предкам, усматривание связи с ними или присутствие их в настоящем - характерная черта не только собственно мифологии, но мифологического компонента в общественном и индивидуальном сознании,- выражает присущую человеку склонность к мифологизированию, в чем бы она ни проявлялась: в суевериях, приметах, в традиционных праздниках; в посещении мемориальных музеев, в праздновании дат рождения-кончины "культурных героев"; в знаменах, гимнах, символах державности" - пишет Эрих Нойманн в книге "Глубинная психология и новая этика. Человек мистический".
"Человек узнает о священном потому, что оно проявляется, обнаруживается как нечто совершенно отличное от мирского" - заключает в своей книге "Священное и мирское" Мирча Элиаде, философ и историк, философия которого обращена к истокам религий. Он также предложил для объяснения того, как проявляется священное, термин иерофания (hierophanie), который выражает лишь то, что заключено в нем этимологически, т. е. нечто священное, предстающее перед нами. "Пожалуй, история религий, от самых примитивных до наиболее изощренных, есть не что иное, как описание иерофаний, проявлений священных реальностей. Между элементарной иерофанией, например проявлением священного в каком-либо объекте, камне или дереве, и иерофанией высшего порядка, какой является для христианина воплощение Бога в Иисусе Христе, есть очевидная связь преемственности. И в том и другом случае речь идет о таинственном акте, проявлении чего-то "потустороннего", какой-то реальности, не принадлежащей нашему миру, в предметах, составляющих неотъемлемую часть нашего "естественного" мира, т. е. в "мирском" - продолжает Элиаде. Трудно не вспомнить здесь слова Фридриха Ницше: "кто не живёт в возвышенном, как дома, тот воспринимает возвышенное как нечто жуткое и фальшивое". Девальвация слов не должна становится препятствием для выражения и постижения смысла, и далее мы, то и дело, будем использовать вышеупомянутые определения в надежде на способность читателя преодолеть предубеждение к ним. Однако, дабы при обозначении божественного и священного не привязывать читателя к определённым стереотипным представлениям из области сакральной терминологии, я считаю необходимым вслед за учеными и мыслителями 20-го столетия, чьи работы вошли в библиографию этой книги и чьи идеи были использованы здесь в качестве авторитетнейшей аргументации, применять более широкий и точный термин numineuses (от латинского numin - бог, отсюда numineuses - можно определить как влияние, воля богов), предложенный немецким теологом Рудольфом Отто. Давая оценку иррационального опыта, Элиаде констатирует в начале своей книги "Священное и мирское": "Отто определяет эти опыты как numineuses (от латинского numin - бог), т.е. божественные, так как все они вызваны открытием какого-либо аспекта божьей силы". Исходя из этого, я предлагаю принять в качестве фактора нуминозную силу. Тот же, кто, по неспособности воспринимать нуминозную сторону бытия, питает ко всему метафизическому некоторое пренебрежение, не имеет возможности понять аргументацию и логику этой книги, а значит, вообще постигнуть суть национального в его духовном аспекте.
3. От заблуждений к истокам.
Только осмысление духовных истоков, надмирской подход может дать представление о национализме как таковом, предъявить национализм как объективную реальность во всей её целостности и по-настоящему обосновать это явление, то есть понять его основы. Все прочие обоснования, как, то: антропологические, социокультурные, исторические и т.п. - лишь сухие абстракции, вторичные частности, искусственно раздутые до полноценных завершённых идей, следствия, ошибочно возведённые в ранг причин. Национальной общности, действительно, во многом сопутствует, к примеру, общность религии, но ни в коей мере вероисповедание не определяет и не обуславливает национальность. Да, мировоззрение, основанное на одном из культов, глубоко укоренено в коллективной душе всякого народа. Несмотря на почти вековой насильственный атеизм и безбожную идеологию, русская нация во многом опирается на христианскую систему ценностей. Но это отнюдь не значит, будто определения "русский" и "христианский" синонимичны. Во-первых, под тысячелетним культурно-историческим наследием христианства в русской душе лежит языческая вера. Она похоронена в бессознательной глубине, но заявляет о себе подспудно. Христианство в этом контексте не религиозное, не мистическое начало, а скорее светское, несущее в себе некую нормативную базу моральных ценностей, общих для многих народов. Ещё более безумно ставить знак равенства между русским и православным, особенно имея в виду институциональную форму - РПЦ или, например, Старообрядческую церковь. К вопросу о православии и христианстве мы ещё вернёмся - эта тема заслуживает отдельного рассмотрения и важна для всестороннего понимания идеи русского национализма. Во-вторых, религия как система мировоззрения не национальна вообще, и отчасти она сугубо личное дело. Великий русский писатель Чаадаев не перестал быть русским от того, что исповедовал католическую веру, англичанин Лоуренс Аравийский не стал арабом, приняв ислам; ни один еврей никогда не признает певицу Мадонну еврейкой, даже если она выучит всю Тору наизусть и пройдёт гиюр. К какой национальности следует причислять Фридриха Ницше, вовсе заявившего, что Бог умер? А в-третьих, все вороны чёрные - это так. Но не всё чёрное - обязательно вороны.
Тоже не лишено смысла, но далеко от истины предложение определять национальность по языковому принципу. Целая наука, этногерменевтика, изучает специфику национального восприятия мира на основе языка, исследует языковые наивные картины внутреннего мира человека, анализирует этноспецифику, то есть менталитет носителей данного языка. На лингвокогнитивном уровне язык формирует внутренний мир личности, его мировоззрение и самоощущение. Представители этой науки пишут: "Ментальность - это миросозерцание в категориях и формах родного языка, соединяющее интеллектуальные, духовные и волевые качества национального характера в типичных его проявлениях". "Язык воплощает и национальный характер, и национальную идею, и национальные идеалы, которые в законченном их виде могут быть представлены в традиционных символах данной культуры". И всё же язык и нация не тождественны. Многие филиппинцы говорят и думают на испанском языке, но от этого они не стали испанцами. Ирландцы и шотландцы говорят только на английском, но не стали англичанами. И таких примеров множество. Они настолько наглядны и банальны, что нет смысла углубляться в опровержение языковых теорий. Мыслит человек понятиями родного ему языка, с которым он вырос, понятного, но душа его подчинена иным, не лингвистическим законам, она чувствует, болит и радуется не на словах. Далеко не всегда движения души соответствуют ходу мыслей, ещё реже могут быть ими исчерпаны и объяснены. Поэтому, если кто-то в силу обстоятельств говорит и думает на языке своих сограждан, но не предков, в душе он всё равно будет слышать национальные мотивы родного народа, зов своих пращуров. Тем более история человечества знает немало примеров, когда этнос утрачивал свой язык, переходя на другой, в том числе и на язык своих поработителей, угнетателей, тем не менее сохраняя и даже укрепляя самоощущение национальной идентичности. Ирландцы, евреи, филлипинцы - наглядный тому пример. Правда, после создания своего государства евреи всё же предпочли вновь изучить язык своих предков, но опять же, утилитарные причины или мотивы внешней самоидентификации не сыграли здесь никакой роли, причины этого были совсем иного характера, о чём я скажу позже.
Особняком стоит кровное родство представителей этноса, единство происхождения, определяющее доминантный национальный генотип. Происхождение от кровнородственной группы всегда лежит в основе любой нации, но со сменой поколений, ассимиляций и смешений с другими этносами этот фактор, сохраняя своё значение в качестве нити, связующей все поколения нации, не даёт ответа, почему сын немки и русского считает себя немцем или наоборот русским. Что движет теми людьми, которые, несмотря на наличие среди их предков представителей тех или иных этносов, ощущают себя абсолютно русскими, ирландцами, шведами, евреями, венграми и так далее. Но и в этом случае, хотя само кровное родство должно быть практически обязательно, хотя бы через одного из родителей и дальше, хотя бы по одной веточке, тем не менее, могут быть редкие, но исключения. Да, кровь есть одно из связующих звеньев, но её роль, как показывает история всех народов, совсем не зависит от того процента, доли национального, что течёт в жилах того или иного представителя этноса. Важен сам факт - Пушкин и Лермонтов несли в своих жилах, кроме русской, иную кровь: один - эфиопов, другой - шотландцев, но кто как не они истинные русские творцы? К вопросу крови мы ещё вернёмся, однако уже упомянутые общеизвестные моменты показывают, что кровь достаточна как связь, но на самом деле она лишь передаёт нечто, выходящее за рамки материального понимания. Также и утрата индивидом связи со своим народом опять же не определяется кровью; можно найти массу примеров, когда индивид со стопроцентно русскими предками являет собой пример бездушного к своему народу космополита. Особенно богата такими примерами советская история. Зримое подтверждение этому - наполненные русскими руководящие кадры ВКП(б) - КПСС, под руководством которых обескровливалась Россия, когда жизненная энергия русского народа, его ресурсы, перекачивались в туземные окраины.
