Не совсем ясно, прежде всего, отношение автора к различным первобытным культам. Можно ли их считать формами религии или нет? Четкого ответа на этот вопрос мы у автора, к сожалению, не находим. Но многие его высказывания дают основание думать, что магия, фетишизм, тотемизм и иные виды первобытных верований рассматриваются им лишь как близкие к религии, но не религиозные явления. Так, например, говоря о магии, Г. Хмелевский пишет: «Магия и магические обряды — это еще не религия. Выведение зачатков религии только из магических обрядов — это упрощение». И далее: «Установлено, что у многих ныне изучаемых народов магия и религия тесно переплетаются между собой, у других же они как бы сосуществуют параллельно». Такие же высказывания мы находим в отношении тотемизма, фетишизма и других форм первобытных верований.
Чем же обосновывает Г. Хмелевский отделение первобытных культов от религии? Ответ мы находим на стр. 53, где говорится: «…Нельзя ни анимизм, ни магию, ни даже тотемизм, признать религиями, так как они не соответствуют трем кардинальным требованиям каждой религии: наличие божества, культа, организации».
Попробуем разобраться в этом доводе Г. Хмелевского. Что касается культа и организации, то присутствие этих признаков религии в первобытной магии, анимизме, фетишизме и т. п. не подлежит ни малейшему сомнению. По-видимому, Хмелевский понимает религиозный культ слишком узко, сводя его лишь к умилостивительному («пропициальному») культу, т. е. к обрядам, призванным воздействовать на сверхъестественные существа, наделенные сознанием и волей. Но исследования многих ученых (в особенности советского этнографа С. А. Токарева) убедительно показали, что магический обряд не следует принципиально отделять от умилостивительного (например, молитвы). В ряде случаев они сливаются и переплетаются. Любой вид религиозного культа, в том числе и магия, тотемизм и т. п., невозможен без определенной организации верующих. Г. Хмелевский ошибается, когда связывает возникновение организации, как признака религии, с появлением профессиональных жрецов. Надо различать два разных вопроса: 1) вопрос о существовании специфических взаимоотношений между первобытными членами общины, совместно участвующими в культовых действиях, т. е. вопрос о наличии организации верующих как обязательной стороны всякого культа; 2) вопрос о выделении лиц, специфическими общественными функциями которых явилось отправление религиозного культа, т. е. вопрос о возникновении особой профессиональной религиозной организации. Без организации верующих невозможно отправление религиозного культа, а значит, невозможна и религия. Профессиональная же религиозная организация— церковь — возникает лишь в условиях классового общества.
Мы видим, таким образом, что и культ, и организация присутствуют в любых формах первобытной религии. Остается еще один признак, который Г. Хмелевский считает неотъемлемой принадлежностью религии — вера в богов.
Действительно, вера в богов еще отсутствует в первобытных верованиях. Для них характерна вера либо в сверхъестественные свойства материальных предметов (фетишизм), либо в сверхъестественные связи между реальными объектами (магия, тотемизм). Анимизм означает уже появление образов сверхъестественных существ. Здесь впервые сознание отделяется от материи и представляется человеком как некая самостоятельная сущность. Но и вера в духов и душу не тождественна вере в богов. Тогда, может быть, прав Г. Хмелевский? Думается, что нет. Дело в том, что сведение религии к вере в богов существенно сужает ее границы. Во-первых, даже в религиях классового общества не всегда можно обнаружить веру в богов или в бога. Г. Хмелевский сам пишет о том, что ранний буддизм не укладывается в рамки общепринятых представлений о богах. Во-вторых, вряд ли правильно в принципе считать веру в богов главным признаком религиозного сознания и тем самым проводить резкую границу между верой в сверхъестественное вообще и верой в богов. Такое резкое противопоставление ведет по логике вещей не только к исключению различных форм первобытных культов из сферы религии, но и к «очищению» современных религий от многочисленных остатков тотемизма, магии, фетишизма и других форм первобытных верований. Это не помогает научной критике религии, объяснению ее истоков. Напротив, в таком «очищении» заинтересованы защитники религии, стремящиеся всегда отмежеваться от родства с нелепыми и архаическими пережитками далекого прошлого.
По-видимому, Г. Хмелевскому остались неизвестны работы советских исследователей первобытной религии, в которых подробно анализируются ее ранние формы[3]. В этих работах ранние формы религии рассматриваются как зародыши всего последующего ее развития и изменения.
Несколько устарела и классификация форм первобытной религии, предлагаемая Г. Хмелевским. Она исходит лишь из традиционного выделения некоторых общих формальных признаков, характеризующих явления первобытной религии. На этой основе выделяется магия как вера в сверхъестественный (вымышленный) результат реальных действий, фетишизм, как вера в сверхъестественные свойства предметов, анимизм, как вера в духов и т. п. Однако следует учитывать, что указанные понятия (магия, фетишизм, анимизм) обнимают весьма разнородные по своему генезису и социальным функциям религиозные верования. Как указывает С. А. Токарев, научная классификация первобытной религии не должна довольствоваться указанной выше формальной общностью религиозных явлении. Она должна идти дальше, выявляя каждый раз реальную «земную» основу тех или иных верований. В соответствии с этим магия, например, классифицируется в зависимости от рода деятельности и сферы отношений первобытных людей, с которыми она связана (охотничья, лечебная, метеорологическая, вредоносная и т. п.). Подобный же принцип применим и по отношению к фетишизму, анимизму и т. п.
Как видно из изложенного, недостатки книги касаются главным образом ее первых двух глав. В целом же работа Г. Хмелевского написана на хорошем научном уровне и будет с интересом встречена советским читателем.
Д. Угринович, доктор философских наук
Глава I. Кто кого создал?
Картина из тех времен, когда нас не было на свете
— Дальше, пожалуй, идти нельзя… Эта расщелина сейчас кончится… В этом нет никакого смысла… Здесь тупик.
— Попробуем еще… Ведь ты видел, что следы ведут именно в эту горловину… Ты можешь еще продвинуться?
— Я-то могу, а вот ты, папа, скорей всего, не пролезешь.
Их голоса глухо звучали в каменной горловине. Все были предельно измучены и сильно иззябли. Уже несколько часов они двигались сантиметр за сантиметром в узкой расщелине, круто спускающейся вниз под гору от той обжигающе холодной лужи, над которой они обнаружили рисунок зубра. Наступившую тишину нарушало только тяжелое дыхание четырех путешественников, штурмующих каменистое ущелье.
— Стоп! Кажется, здесь…
Впереди мигал огонек, слабо освещавший своими отблесками стены коридорчика.
— Помоги! Я съезжаю вниз!
Спустя некоторое время все четверо стояли на дне пещеры. Огонек освещал то тут, то там уже известные рисунки. На каменных плоскостях разной величины виднелись изображения: зубры, пронзенные тучей стрел, а кое-где — пещерные медведи, истекающие кровью.
— Ой! Посмотрите сюда, повыше! Посвети-ка сильнее!
Чуть повыше других рисунков вынырнула из мрака пещеры удивительная фигура.
Северный олень, вставший па дыбы?
Нет, это был не олень! Это было изображение человека, одетого в шкуру оленя.
После долгого безмолвия кто-то произнес почти шепотом:
— Это их бог?
— Ну, знаешь! В эти времена? Бог! Понятие бога возникло значительно позднее.
— А ты уже определил возраст этой находки?! Поздравляю!
— Не спорьте. Мы должны все это серьезно исследовать.
— Но у художника был точный глаз. Кажется, что эта фигура живая, только на миг остолбеневшая.
— Ну да… говорить о боге или изображении бога тут вряд ли стоит. Но несомненно, это служило каким-то целям культового характера, чему-то близкому к религии.
— Это и есть религия. Ведь они должны были в это верить!
— Несомненно. Уже сам факт, что этот рисунок находится в такой трудно доступной пещере, свидетельствует, что это место было чем-то особенным, неким…
— Неким святилищем, храмом, как мы сейчас сказали бы.
— Возможно. Местом для магических действий. Но не надо делать поспешных выводов. Все это мы должны изучить глубже, продумать.
— По-моему, ясно: это новое доказательство того, что тотемизм[4] был зачатком всех религиозных культов.
— Тотемизм? При чем тут тотемизм? Это только магия[5], этот рисунок…
