дня выхода первого немецкого издания «Мифа о Христе», эта книга продолжает играть роль живого и активного общественного фактора, возбуждающего и разжигающего борьбу между наукой и религией на почве евангельских рассказов и тех практических выводов из них, какие умеют делать попы в своей борьбе за классовые интересы буржуазии. В настоящий момент борьба продолжается с таким же ожесточением, как в то время, когда началась. В этой борьбе сам А. Древс, затравленный и гонимый сплоченной сворой «сторожевых божьих псов», лающим, кричащим, улюлюкающим, проклинающим «стадом христовым», попами всего мира и их учеными подголосками, должен был или окончательно сдаться, или объявить войну без всякого соглашательства. Вопреки своему собственному первоначальному желанию, он стал героем антирелигиозной пропаганды. Своим классовым чутьем буржуазия и попы поняли явную невыгодность соглашения, предложенного А. Древсом, отказались получить в обмен за «драгоценнейшего» для них Христа никому не нужную религию «самоискупления и самосознания» и попытались уничтожить А. Древса или в открытой научной борьбе, или посредством клеветы, издевательства, лишения ученых степеней и заработка.
Если бы А. Древс был одинокой личностью, осмелившейся восстать против большинства господствующего класса, он, конечно, был бы раздавлен. Но есть сила, которая и поддерживает его, и заставляет идти все дальше и дальше по пути полного отрицания религии, и не позволяет своре попов «слопать» дерзкого профессора. Эта сила — классовая борьба пролетариата.
Рядом с могучей антирелигиозной пропагандой в России, возникает в Англии издательство Уоттса, выпускающее одну за другой антирелигиозные книги, — переводы самого Древса, работы Робертсона, Смита, Уайтенера, Риса и целого ряда других. В Германии появляется издательство «Пролетариев-свободомыслящих», идущее по тому же пути и книгами Г. Эферота, Бруно Зоммера, Корвина громящее твердыни, серьезно поколебленные А. Древсом.
Это означает, что А. Древс, вместо того, чтобы остаться одиночкой-протестантом против господствующей религии, вместо того, чтобы кончить добровольной уступкой или стать жертвой людоедски настроенных попов, оказался на гребне большого движения, увлекшего его и показавшего ему, что соглашение с буржуазией для него бесполезно, что ему приходится идти по тому пути, который подсказан ему т. Лениным, — на соглашение е материализмом, но ценой отказа от жалких попыток уравновесить свои полновесные и полноценные атеистические выводы двумя золотниками гнилой религиозности.
Затравленный немецкими попами, А. Древс обратил свои взоры к пролетарской России, он находится в личной переписке с советскими атеистическими издательствами, с теми безбожниками, которые устно и печатно содействуют распространению его мнений, опровергающих евангельские мифы; затравленный в Германии попами, он, по всей вероятности, вынужден будет переехать в Советскую Россию, как единственное в мире убежище свободной мысли и свободного научного исследования.
Необходимо отметить еще, что в настоящее время А. Древс продолжает идти вперед, все более уклоняясь к последовательному атеизму. В середине текущего (1924) года вышла его новая книга, под заглавием «Происхождение христианства из гностицизма», выясняющая языческие корни христианства.
Таким образом, соглашательское настроение А. Древса относится скорее к прошлому, чем к настоящему. В силу диалектики Эволюционного развития современных общественных и культурных отношений, А. Древсу пришлось признать полную неспособность класса буржуазии понять науку, если эта наука начинает противоречить ее интересам, и искать поддержки в «свободомыслящем», то есть атеистическом и материалистическом, пролетариате. Тов. Ленин решительно и ярко указал условия нашего соглашения с А. Древсом: последовательный и смелый атеизм, — никаких «новеньких., гаденьких и подлых предрассудков».
Надо отметить, что эти предрассудки А. Древса диктуются ему прежде всего характерным для богослова незнакомством с экономикой, будто бы, не имеющей значения для такой «возвышенной и духовной области», как история и критика религии. А. Древс полагал, будто он выполнял какую-то важную культурную роль, когда пытался противопоставить поповской религии подсахаренную и подслащенную нравственными рассуждениями религию самосознания. Он полагал, что история может пойти назад, что если будет разрушено современное христианство, то народные массы двинутся в прошлое, в глубь веков и вернутся к еще худшим пережиткам дикого суеверия. На этом пути он хотел воздвигнуть плотину, сделанную из мусора и обломков им же самим разрушаемого «храма божией церкви». Эта смешная и реакционная утопия оправдывается только полной неосведомленностью А. Древса в экономике, в историческом материализме, в марксизме вообще, знать который на зубок обязан каждый наш, даже рядовой антирелигиозный пропагандист.
Как и многие другие радикально мыслящие буржуазные теоретики, А. Древс страдает «подобной флюсу односторонностью специалиста». Насколько он прогрессивен в области критики религиозных верований, настолько же он отстал в понимании общественного значения религиозности масс. Между А. Древсом и марксизмом существуют некоторые точки соприкосновения, но, к сожалению, А. Древс устанавливает эти точки соприкосновения не с современным марксизмом, а с тем, чем был марксизм не больше, не меньше, как восемьдесят лет тому назад, когда молодой Маркс стремительно проходил свой путь от идеалистического гегельянства через фейербахианство к тем взглядам, которые легли в основу и его собственной жизненной работы, и миросозерцания боевых отрядов пролетариата. Иначе говоря, А. Древс застыл на той ступени развития, на которой когда-то стояли и юноша Маркс, и Бруно Бауэр, и Фейербах, и все вообще младогегельянцы.
Эта близость не к настоящему, а к прошлому современных прогрессивнейших умственных течений человечества свойственна не только А. Древсу. Другой выходец из богословского лагеря, перешедший на сторону» пролетариата и тоже закончивший отрицанием исторической личности Христа, Кальтгоф (о котором можно прочесть в «Происхождении христианства» К. Каутского), точно так же воображает, что младо-гегельянство до сих пор остается самым новым умственным течением, и объявил себя сторонником Макса Штирнера, с которым Карл Маркс разделался в «Святом Максе» на заре своей революционной деятельности.
Как бы то ни было, от подновленного фейербахианства, от совершенно фальшивой религии любви, самосознания личности, подстановки человеческой личности на место низвергнутого божества, от проповеди «истинной собственной сущности», от всего этого половинчатого и неуверенного отрицания религии, имевшего положительную ценность три четверти века назад, конечно, легче отделаться, чем от какого-нибудь современного злостно умышленного извращения марксизма.
До известной степени смешно и странно видеть, как ученый, современный буржуа, считает себя глашатаем новейшей истины, которая была превзойдена три четверти века тому назад пролетарскими мыслителями, как он пытается примерять себе детские башмачки марксизма, объявляя ее самой элегантной и изящной обувью. Но в антирелигиозной борьбе не до шуток. Не забудем, что и отрицание исторической личности Христа тоже было впервые высказано младо-гегельянскими мыслителями, по которым равняется А. Древс, что Бруно Бауэр если не обосновал это убеждение, то во всяком случае отважился на него в то время, когда отцы А. Древса мирно дремали, убаюкиваемые проповедями о «совершеннейшей нравственной личности».
А. Древса сближает с марксизмом и
