Спасительные десятки
«Моя бабушка рассказывала мне, как Святитель Николай спас нашу семью в военной Москве 1943 года.
Оставшись одна с тремя распухшими от голода детьми, не имея возможности приобрести продовольствие даже по карточкам, она увидела на кухне потемневший от времени образ Святителя Николая. В отчаянии она обратилась к нему: «И ты на это смотришь?»
После этого она выбежала на лестницу, решив больше не возвращаться домой. Не успела она добежать до парадной двери, как увидела на полу две десятирублевые ассигнации. Лежали они крест-накрест. Эти деньги спасли тогда жизнь трех ее малюток, одной из которых была моя мама».
Спасение матери и младенца
«Вдоль всего села, где жила моя бабушка, протекает река Велетьма. Сейчас река стала мелкой и узкой, самые глубокие места детям по колено, а раньше Велетьма была глубокой, полноводной. И берега реки были топкие, болотистые. И надо же было такому случиться – соскользнул с бревна в это болото на глазах матери ее трехлетний сынишка Ванечка и сразу пошел ко дну. Бросилась к нему Елизавета, прыгнула в болото, схватила сына. А сама плавать не умеет. Опомнилась, да поздно. И стали они оба тонуть.
Взмолилась она к Николаю Чудотворцу, прося о спасении душ грешных. И произошло чудо.
Словно волна, большой сильный поток приподнял мать с младенцем над болотом и опустил их на сухое поваленное дерево, перегородившее топкое место, словно мост. Мой дядя Ваня жив до сих пор, ему сейчас за семьдесят».
Мария Петровна поверила в Бога, а особенно в помощь Святителя Николая, после одного случая.
Она собралась к двоюродной сестре в деревню. Раньше у нее не бывала, но в июле дочка с зятем уехали в Крым, оба внука ушли в туристический поход, и, оставшись в квартире одна, Мария Петровна сразу заскучала и решила: «Поеду к своим в деревню». Накупила гостинцев и послала телеграмму, чтобы завтра ее встречали на станции Лужки.
Приехала в Лужки, огляделась, а встречать никто не вышел. Что тут делать?
– Сдай, милаша, свои узелки к нам в камеру хранения, – посоветовала Марии Петровне станционная сторожиха, – а сама иди прямёхонько вот этой дорогой километров восемь, а то и десять, пока не повстречается тебе березовая роща, а возле нее на бугорочке, отдельно от всех, две сосны. Сворачивай прямо на них и увидишь тропочку, а за ней – гать. Перейдешь гать и снова на тропку выходи; она в лесок приведет. Чуток пройдешь меж берез и прямо на ту деревню, что тебе нужна, и выйдешь.
– А волки у вас есть? – опасливо спросила Мария Петровна.
– Есть, дорогуша, не утаю, есть. Да пока светло, они не тронут, а под вечер, конечно, пошалить могут. Ну, авось проскочишь!
Пошла Мария Петровна. Она была деревенская, но за двадцать лет жизни в городе отвыкла много ходить и быстро устала.
Шла она, шла, не то, что десять, а все пятнадцать километров прошла, а ни двух сосен, ни березовой рощи не видно.
Солнышко за лес закатилось, холодком потянуло. «Хоть бы живой человек повстречался,» – думает Мария Петровна. Никого! Жутко стало: а ну как волк выскочит? Может, две сосны она уже давно прошла, а может, они еще далеко…
Совсем стемнело… Что делать? Возвращаться? Так до станции только к рассвету доберешься. Вот беда-то!
– Святитель Николай, погляди, что со мной стряслось, помоги, родненький, ведь меня волки на дороге загрызут, – взмолилась Мария Петровна и от страха заплакала.
А кругом тишина, ни души, только звездочки на нее с темнеющего неба смотрят… Вдруг где-то сбоку громко застучали колеса.
– Батюшки, да ведь это через гать кто-то едет, – сообразила Мария Петровна и бросилась на стук.
Бежит и видит, что справа две сосны стоят – и от них тропочка. Проглядела! А вот и гать. Счастье какое!
А по гати стучит колесами небольшая таратайка, запряженная в одну лошадь. В таратайке старичок сидит, только спина видна и голова – как одуванчик беленькая, а вокруг нее – сияние…
– Святитель Николай, да ведь это ты сам! – закричала Мария Петровна и, не разбирая дороги, бросилась догонять таратайку, а она уже в лесок въехала.
Бежит Мария Петровна что есть мочи и только одно кричит:
– Подожди!.
А таратайки уже и не видно. Выскочила Мария Петровна из лесочка – перед ней избы, у крайней старики на бревнах сидят, курят. Она к ним:
– Проезжал сейчас мимо вас дедушка седенький на таратайке?
– Нет, милая, никто не ехал, а мы тут, поди, уже час как сидим.
У Марии Петровны ноги подкосились – села на землю и молчит, только сердце в груди колотится и слезы подступают. Посидела, спросила, где сестрина изба стоит, и тихо пошла к ней.
Эта, ставшая широко известной, история случилась в обычной советской семье в городе Куйбышеве, ныне Самаре, в конце 50-х годов. Мать и дочь собирались встречать Новый год. Дочь Зоя пригласила семь своих подруг и молодых людей на вечеринку с танцами. Шел Рождественский пост, и верующая мать просила Зою не устраивать вечеринки, но дочь настояла на своем. Вечером мать ушла в церковь помолиться.
Гости собрались, а Зоин жених по имени Николай еще не пришел. Его не стали ждать, начались танцы. Девушки и молодые люди соединились в пары, а Зоя осталась одна. С досады она взяла образ святителя Николая Чудотворца и сказала: «Возьму этого Николая и пойду с ним танцевать», – не слушая своих подруг, которые советовали ей не делать такого кощунства. «Если Бог есть, Он меня накажет», – бросила она.
Начались танцы, прошли круга два, и вдруг в комнате поднялся невообразимый шум, вихрь, засверкал ослепительный свет.
Веселье обратилось в ужас. Все в страхе выбежали из комнаты. Одна Зоя осталась стоять с иконой святителя, прижав ее к груди, – окаменевшая, холодная как мрамор. Никакие усилия прибывших врачей не могли привести ее в себя. Иглы при уколе ломались и гнулись, как будто встречая каменное препятствие. Хотели взять девушку в больницу для наблюдения, но не могли сдвинуть ее с места: ее ноги были как бы прикованы к полу. Но сердце билось – Зоя жила. С этого времени она не могла ни пить, ни есть.
Когда вернулась мать и увидела случившееся, она потеряла сознание и была увезена в больницу, откуда возвратилась через несколько дней: вера в милосердие Божие, горячие молитвы о помиловании своей дочери восстановили ее силы. Она пришла в себя и слезно молилась о прощении и помощи.
Спасительные десятки
Первые дни дом был окружен множеством народа: приходили и приезжали издалека верующие, медики, духовные лица, просто любопытные. Но скоро по распоряжению властей помещение было закрыто для посетителей. В нем дежурили посменно по 8 часов два милиционера. По ночам около нее молилась мать. «Мама! Молись! – кричала в полночь Зоя. – Молись! В грехах погибаем! Молись!»
Перед праздником Благовещения (в тот год оно было в субботу третьей недели Великого поста) приходил благообразный старец и просил допустить его к Зое. Но дежурные милиционеры отказали ему. Он приходил и на другой день, но и опять, от других дежурных, получил отказ.
В третий раз, в самый день Благовещения, дежурные пропустили его. Охрана слышала, как он ласково сказал Зое: «Ну что, устала стоять?»
Прошло некоторое время, и когда дежурные милиционеры хотели выпустить старца, его там не оказалось. Все убеждены, что это был сам святитель Николай.
Так Зоя простояла 4 месяца (128 дней), до самой Пасхи, которая в том году была 23 апреля (6 мая по новому стилю).
В ночь на Светлое Христово Воскресение Зоя стала особенно громко взывать: «Молитесь!»
Жутко стало ночным охранникам, и они стали спрашивать ее: «Что ты так ужасно кричишь?» И последовал ответ: «Страшно, земля горит! Молитесь! Весь мир во грехах гибнет, молитесь!»
С этого времени она вдруг ожила, в мышцах появилась мягкость, жизненность. Ее уложили в постель, но она продолжала взывать и просить всех молиться о мире, гибнущем во грехах, о земле, горящей в беззакониях.
Все случившееся настолько поразило живущих в городе Куйбышеве и его окрестностях, что множество людей, видя чудеса, обратились к вере.
На третий день Пасхи Зоя отошла ко Господу, пройдя тяжелый путь – 128 дней стояния пред лицом Господним во искупление своего прегрешения.
Сошел с иконы, как по лесенке
«У нашей подруги Аллы прабабушка была очень верующим человеком. У нее было много больших старинных книг, икон. Однако дочь ее выросла после революции неверующим человеком.
Когда ей было пятьдесят с лишним лет, у нее случилась прободная язва желудка. Состояние было тяжелое, она могла умереть.
Сделали операцию и вскоре выписали из больницы. Врачи ее предупредили, что если она есть не будет, то умрет. Тем не менее она ничего не ела: не могла и не хотела. И потихонечку слабела и слабела.
В углу, где была ее постель, находился святой уголок. И там – икона святителя Николая.
Однажды она вдруг видит, как с иконы сходит, как бы по лесенке, сам святитель Николай, но такого же малого роста, как он изображен на иконе. Приблизившись к ней, он стал ее утешать и уговаривать: «Дорогая моя, кушать надо, а то ведь погибнуть можно». Потом он взошел к божнице и встал на свое место в иконе.
