1257
βεβαιοτάτην και άρχαίαν, с. 47.
Послание относят к более поздней дате (93 — 97) Котелье, Тиллемон, Ларднер, Мелер, Шлиман, Бунсен, Ритчль, Липсиус, Гильгенфельд, Дональдсон, Вриенний, Гарнак, Ульхорн, Лайтфут (который считает письмо написанным вскоре после смерти Флавия Климента, 95 г. по P. X.), Функ (который считает его написанным после смерти Домициана, 96). Но другие авторы, в том числе Гуго Гроций, Грабе, Гефеле, Вислер, Б. X. Каупер, относят послание к более ранней дате и делают из гл. 41 вывод, что оно должно быть написано до 70 г., когда в Иерусалимском храме еще проходили богослужения. «Не везде, братья, — говорит Климент, — приносят ежедневные жертвы (προσφέρονται θυσίαι), или обеты, или жертвы за грех, или жертвы повинности, но только в Иерусалиме; и даже там они приносятся не везде (προσφέρεται), в любом месте, а только на жертвеннике перед святилищем, после того как жертва, приносимая там, осматривается первосвященником и упомянутыми служителями». Этот аргумент кажется веским, но не является бесспорным, потому что Иосиф Флавий в 93 г. также писал о жертвоприношениях в храме в praesens historicum, как будто храм еще существовал, Ant. III. 10. В гл. 6 Климент, похоже, упоминает о разрушении Иерусалима, когда говорит, что «ревность и раздоры приводили к разрушению великие города и губили великие народы». Каупер (I.c., р. 16) в качестве еще одного аргумента упоминает об отсутствии в послании упоминаний про Евангелие от Иоанна. Но синоптические евангелия также не упоминаются, хотя влияние всех евангелий и почти всех посланий на Климента четко прослеживается.
Полный текст есть в издании Константинопольского кодекса Вриеннием, р. 113–142, с примечаниями на греческом языке; в издании Функа, с латинским переводом (I. 144–171), и в издании Лайтфута с английским переводом (380–390).
Впервые о нем упоминает Евсевий, но с тем примечанием, что древние авторы его не использовали (Η. Ε. III. 38). Ириней, Климент Александрийский и Ориген знали только одно послание Климента. Дионисий Коринфский в послании к римскому епископу Сотеру действительно называет его «первым» (πρότερα), но по отношению к более позднему посланию Сотера к коринфянам (Евсевий, Η. Ε. IV. 23). Вриенний, обнаруживший полный текст, защищает теорию о том, что автор гомилии — Климент; также делает и Спринцл (р. 28), но все остальные современные ученые отказались от этой теории. Вохер (1830) приписывает послание Дионисию Коринфскому; Гильгенфельд — сначала Сотеру Римскому, потом (Clem. Ер. ed. II. 1876, p. xlix) — Клименту Александрийскому, который в юности жил в Коринфе; Гарнак (1877) — третьему Клименту, который жил в Риме между римским и александрийским Климентами; Лайтфут (App., р. 307) и Функ (Prol. xxxix) — неизвестному коринфянину, жившему до 140 г. по P. X., по причине аллюзии на Истмийские игры (с. 7) и связь с Посланием Климента. См. выше, подстр. прим. в §66.
Лайтфут (р. 317) называет ее свидетельством «возвышенного морального рвения и побеждающей веры, покорившей сопротивляющийся мир и повергшей его к подножию креста», но «почти не имеющим ценности как литературное произведение».
Лучшее издание с латинским переводом — Beelen, S. Clementis R. Epistolae binae de Virginitate. Louvain 1856. Немецкий перевод — Zingerle (1827), французский — Villecourt (1853), английский — в «Ante–Nicene Library».
Villecourt, Beelen, Möhler, Champagny, Brück.
Mansi, Hefele, Alzog, Funk (Prol. XLII sq.), а также все протестантские критики, кроме обнаружившего их Ветштейна. Лайтфут (I.c., р. 15 sq.) относит этот документ к началу III века. Евсевий его не упоминает.
См. §56.
См. §114.
Они появились на востоке Франции между 829 и 847 г.
Θεοφόρος, «носитель Бога». В заглавиях посланий он назван Ιγνάτιος ο και εοφόρος, греческое имя просто прибавляется к латинскому. В Martyrium Ignatii, с. 2, Игнатий объясняет это прозвище в ответ на вопрос Траяна, как указывающее на «того, кто имеет в груди Христа». Более поздняя легенда (у Симеона Метафраста и в Menaea Graeca), посредством перестановки ударения (Θεόφορος), придает этому имени пассивное значение, «носимый Богом», потому что Игнатий был ребенком, которого Христос взял на руки и привел Своим ученикам в пример смирения (Мф. 18:2). Так говорится в Acta Sanctorum, 1 Febr. I. 28. Сирияне называли Игнатия Nurono, «Огненный», с аллюзией на его латинское имя как происходящее от ignis.
Αρ. Const. VII. 46: Αντιοχείας Εύόδιος μέν ύπ' έμού Πέτρου, Ιγνάτιος δε ύπό Παύλου κεχειροτόνηται. Согласно Евсевию (Chron., ed. Schoene II, p. 158) и Иерониму, Игнатий был «Antiochiae secundus episcopus» {вторым епископом Антиохии}. См. также Zahn, Ign. υ. Α., p. 56 sqq., и Harnack, Die Zeit des Ign., p. 11 sq.
Cm. Zahn, p. 402, где это предание отвергается как необоснованное: «Es fehlt bei Ignatius auch jede leiseste Spur davon, dass er noch aus apostolischem Mund die Predigt gehört habe». Игнатий пять раз называет себя меньшим из антиохийских христиан и недостойным быть одним из их числа. Отсюда Цан делает вывод, что Игнатий был обращен в зрелом возрасте, а до того был враждебен к верующим, подобно Павлу (см. 1 Кор. 15:8–10).
Ό έστι στρατιωτών τάγμα добавляется здесь для объяснения в двух греческих вариантах текста, а также у Евсевия, Η. Ε. III. 36.
θησαυρός άτιμος, Mart., с. 6.
Лукиан в своей сатире на смерть Перегрина представляет этого философа–киника как притворного епископа и исповедника, который, находясь в темнице, получал и отправлял послания и был центром внимания и переписки среди легковерных и доброжелательных христиан Сирии и Малой Азии. Совпадение настолько удивительно, что Цан и Ренан оба приходят к выводу: Лукиан знал историю Игнатия и насмехался над ним, описывая Перегрина Протея, как он насмехался и над мученичеством Поликарпа. См. Renan, Les évangiles, p. 430 sq.
Грабе предлагает читать, в Martyr., с. 2, δεκάτω έννάτω έτει, а не έννάτω, что дает нам 116 г. Тиллемон и другие избегают трудности, предполагая, без веских на то оснований, что Траян отправлялся в Парфянскую экспедицию дважды, один раз в 107, второй — в 115 или 116 г. См. Francke, Zur Geschichte Trajan's, 1837, p. 253 sqq., и Büdinger, Untersuchungen zur röm. Kaisergesch. I. 153 sqq. Ниршль даже считает, что Траян совершал три похода на Восток. Вислер и Франк отстаивают традиционную дату (107); Гарнак относит мученичество к правлению Адриана или Антонина Пия, но без веских на то причин. Цан (р. 58) оставляет неопределенную дату между 107 и 116 г.; Лайтфут — между 110 и 118 г.
Так считают Uhlhorn, Zahn (248 sq.), Funk (XLVII). См. также Lightfoot (II. 390).
Поликарп пишет к филиппийцам (гл. 13), что отправил им послания Игнатия (τάς έπιστολάς Ιγνάτιου, τας πεμφθείσας ήμίν ύπ' αυτού καί άλλας… έπέμψαμεν ύμιν). Цан и Функ полагают, что эта sylloge Polycarpiana состояла из шести посланий, исключая Послание к римлянам. (Ашер исключает Послание к Поликарпу). Ириней цитирует отрывок из Послания к римлянам, Adv. Haer. V. 28, §4. Ориген говорит о нескольких посланиях Игнатия и цитирует места из посланий римлянам и ефесянам, см. Prol. in Cant. Cantic. и Hom. VI. in Luc. (III. 30; 938, Delarue). Цан (p. 513) находит следы влияния Игнатия у Климента Александрийского и в книге Лукиана De Morte Peregrini, которая была написана вскоре после мученичества Поликарпа.
Ad Rom., с. 2, по сирийскому тексту; с. 4 — по греческому.
Гл. 4 (сир.) или 5 — 7 (греч.).
См. Флп. 1:23,24; Мф. 26:39.
Τας κακοτεχνίας φεύγε, согласно всем рукописям, даже сирийской. Бунсен предлагает читать κακότεχνους, в смысле женщин–обольстительниц, кокеток, а не κακοτεχνίας. Но даже если забыть, что это лишь предположение, данное изменение, по сути, ничуть не смягчает назидающего тона письма.
2 Тим. 2:22.
Такие римо–католические авторы, как Ниршль и Спринцл, находят у Игнатия обоснования всего богословия и церковной политики Рима. Епископалы восхищаются им как адвокатом епископата, но для них Игнатий доказывает и слишком мало, и слишком много: мало, потому что он не имел представления об епархиальных (окружных) епископах, а говорил только о главах поместных церквей; много — потому что он требует абсолютного повиновения епископу как представителю Самого Христа, в то время как пресвитеры у него представляют апостолов. Более того, епископат Игнатия свободен от идеи избранности и отделенности священства, которая возникла позже, у Киприана, но на которую намекает уже Климент Римский.
