17–18 В своих размышлениях, звучащих как горькая антитеза псалму 8, Иов возвращается к теме диспропорции (12). Фраза «Что есть человек?» в псалме выражает благодарное изумление перед фактом, что такое незначительное в масштабах вселенной существо, как человек, является объектом постоянной заботы Всемогущего Бога. У Иова же вопрос «Что такое человек?» звучит как упрек Богу, что Его внимание к людям выливается не в благословения, но принимает форму постоянного безжалостного контроля, необъяснимой жестокости и мучительства.
19–21 Иов ощущает себя именно таким ничтожным человеческим существом. Возможно, он согрешил. Неужели же он настолько досадил этим Богу, что Он покарал его так сурово? В любом случае Иов скоро умрет. Для чего Бог откладывает исполнение наказания? Конечно, грех человеческий — это не пустяк, но неужели его, Иова, согрешение достойно такого пристального внимания Бога? Почему бы Ему не «простить» беззакония, совершенные Иовом? Следует заметить, однако, что Иов при этом не делает никаких признаний.
8:1–22 Первая речь Вилдада: «И если ты чист и прав, то Он… умиротворит жилище правды твоей»
Вилдад, как и другие, убежден в виновности Иова, а смерть его детей он рассматривает как подтверждение их греховности. Если Елифаз полагал, что Иов в целом был человеком праведным, хотя и мог, как и все прочие смертные, периодически получать наказания от Бога за какие–то прегрешения, то Вилдад менее уверен в его праведности. Его ободрение всякий раз сводится к одному условию: если ты чист и прав (6). Он не враждебен к Иову, но лишь понуждает его исследовать свою совесть, ибо только в невинности видит условие избавления от несчастий.
Большая часть речи Вилдада (8–19) посвящена теме непреложной взаимосвязи причин и следствий, а смерть нечестивого рассматривается в ней как иллюстрация этого явления. Речь Вилдада завершается сравнительно бодро (20—23); его основное утешение Иову таково: если ты невиновен, ты не умрешь.
8:2–7 Смерть твоих детей — наказание за грехи. Прежде всего Вилдад убежден в том, что Бог не извращает суд (3). Если Бог послал наказание, значит какой–то грех стал тому причиной. То, что произошло с детьми Иова, подтверждает эту точку зрения: Если сыновья твои согрешили пред Ним, то Он и предал их в руку беззакония их (4). А поскольку Иов жив, значит он не виновен ни в чем, заслуживающем смерти. Ему только нужно взыскать Бога и помолиться (5), и если он чист и прав, его молитва будет услышана. Для Вилдада все ясно и однозначно: судьба человека находится в прямой зависимости от его достоинств.
8:8–19 «Таковы пути всех забывающих Бога». Вилдад апеллирует к традиции предков (как и Елифаз в 5:27), поскольку его собственного опыта недостаточно, чтобы решить проблему страданий Иова. В двух сценах (11–13,14–19), каждая из которых завершается отдельным резюме, он показывает удел безбожников (черпая образы из мира природы) и выделяет главный вывод, что там, где есть наказание, должна быть и вина. В первой сцене изображен тростник, высыхающий без воды, — метафорический образ судьбы грешников. Во второй сцене говорится о доме паука, паутине, сплетаемой им, — метафора, подразумевающая неустойчивость и ненадежность безнравственного человека (14—15), а выдернутое с корнем растение — это не что иное, как образ гибели безбожника.
8:20–22 «Он еще наполнит смехом уста твои». Вилдад заканчивает речь на оптимистической ноте: Бог не отвергает непорочного (20). И он верит, что Иов сможет еще доказать, что он таков. Но мудрость Вилдада слишком поверхностна, он не способен понять всю глубину случившегося с Иовом. И в этом есть некоторая жестокая ирония. Ибо, если Иов последует советам Вилдада и «взыщет Бога» (5), то есть воспользуется своим благочестием для избавления от страдания, то не окажется ли тогда прав сатана, утверждавший, что Иов не станет почитать Бога без надежды на вознаграждение?
9:1 — 10:21 Третья речь Иова, где он признает, что не может заставить Бога быть справедливым
В этих главах напряженность усиливается. Здесь мы слышим отчаянную жалобу человека, загнанного в ловушку (9:15,20,27–31) и ощущающего свою абсолютную беспомощность и обреченность (9:3–4,14–20,30–31). Иов прежде всего уверен, что забота, которой всю жизнь Бог окружал его, не была заботой о его благе, что таким образом Бог лишь следил за ним, чтобы обвинить при первой же возможности: Но и то скрывал Ты в сердце Своем …что, если и согрешу, ты заметишь… (10:13–14). Неудивительно, что Иов в конце своей речи повторяет свое сожаление о том, что появился на свет (10:18–19; ср.: 3:3–13), и умоляет Бога оставить его в последние несколько дней до его смерти (10:20—22; ср.: 17:16 ).
Тем не менее эта речь не простое повторение предыдущей. В ней Иов ставит вопрос о своем оправдании, то есть о том, что в конце концов он должен быть признан невиновным публично. Нет никакой надежды, считает он, оправдаться перед Богом (9:2), и эта безнадежность повергает его в мрачную бездну отчаяния (10:15–16). И это становится его позицией, от которой в данное время он не желает отказываться, а напротив, находит ее все более и более привлекательной по мере развития событий (ср.: 13:3–23; 16:18–21; 19:23–27; 23:2–14).
Иов не утверждает, что Бог несправедлив, но иногда эта мысль проскальзывает (9:16,20–22,24,30–31; 10:15). Он хочет сказать, что никто не сможет заставить Бога сделать что–либо, даже дать человеку оправдание, которого он заслуживает. Его страдание — это молчаливое свидетельство его ужасной греховности перед лицом соседей, ибо все они, как и его друзья, верят в доктрину возмездия, то есть в то, что страдания без вины не бывает. Оправдание, в котором так нуждается и которого так жаждет Иов, это не просто словесное признание его непорочности, но это восстановление его положения в обществе, исцеление его от болезни и возвращение его собственности.
9:2—13 «Но как оправдается человек пред Богом?» Вопрос Иова совсем не похож на вопрос Павла, спрашивающего о том, как грешник может быть оправдан или объявлен праведным перед Богом; Иова интересует, как праведник может быть «оправдан», то есть публично восстановлен Богом в своем прежнем положении. Ведь Бог — не человек; мудрость и власть Его безграничны (4), о чем свидетельствует вся вселенная, управляемая Им. Иов указывает здесь на негативные проявления безграничной власти Бога — Он передвигает горы… сдвигает землю… и на звезды налагает печать (5—7) — не для того, чтобы представить всемогущего Бога Богом хаоса, но чтобы подчеркнуть Его свободу действовать и во благо, и во зло. Свобода, которой обладает Творец, делает Его недосягаемым для человека (Он совершает великое, неисследимое чудное; 10), неподотчетным (Кто возбранит Ему? Кто скажет Ему: что Ты делаешь?; 12) и неподконтрольным (Бог не отвратит гнева Своего, если таково Его решение; 13).
3 В этом стихе возникает картина судебного заседания, когда истец излагает обвинения, а ответчик выдвигает оборону из вопросов. Иов опасается, что, если бы он, образно говоря, привлек Бога к суду, то он, Иов, не смог бы противостоять ни одному из Его контрвопросов и аргументов.
9 Упомянутые здесь четыре созвездия не поддаются точной идентификации, но очевидно, что это самые величественные из существующих звезд. 13 Рахав или Раав (Rahab) — имя (подобно имени «Левиафан») легендарного морского чудовища, олицетворяющего хаос, с которым (согласно древнееврейскому фольклору, отсутствующему в Библии) Бог имел сражение при творении (см. также: 26:12; Пс. 88:10; Ис. 51:9) (В русском переводе вместо имени «Раав» — «поборники гордыни». — Прим. пер.).
9:14—24 «Если бы я воззвал, и Он ответил мне, — я не поверил бы…» Иов воображает картину судебного заседания, куда он заставил прийти Бога, чтобы добиться от Него публичного вердикта «не виновен». Но это нереально, ибо где может смертный найти слова или аргументы против Бога? И если даже можно было бы вступить в спор с Богом, то можно ли быть уверенным в том, что Бог действительно слушает, потому что именно в этот момент Он так жестоко поражает Иова (16—17)? И хотя Иов не считает себя виновным, он все–таки чувствует, что если он станет оправдываться перед Богом, то его же уста обвинят его (20).
9:25–35 «Он не человек, как я, чтоб… идти вместе с Ним на суд!» Теперь монолог обращен к Богу. Начав с размышлений о ничтожности дней своей жизни (25–26), Иов признает затем, что его страдания — это постоянное напоминание о том, что Бог все время видит его виновность (27–28) и будет осуждать его и дальше, чтобы он ни предпринимал для доказательства своей невиновности (29—31). Так что же ему остается делать? Он может запретить себе жаловаться на страдания (27), он может попытаться очиститься от предполагаемой вины, поклявшись в своей невиновности (28–31). Но ни один из этих шагов не обещает успеха, и Иов снова возвращается к мысли о судебных прениях с Богом (32–35).
