И, возвращаясь назад, к нашей постановке вопроса о смысле жизни, мы должны вспомнить то, что уже достигнуто нами. Когда человек отдаёт свою жизнь как средство для чего-либо частного, в чём бы оно ни заключалось, когда он служит какой-либо предполагаемой абсолютной цели, которая сама не имеет отношения к его собственной личной жизни, к интимному и основному запросу его духа, к его потребности найти самого себя в последнем удовлетворении, в вечном свете и покое совершенной полноты, — тогда он неминуемо становится рабом и теряет смысл своей жизни. И лишь когда он отдаёт себя служению тому, что есть вечная основа и источник его собственной жизни, он обретает смысл жизни. Поэтому всякое иное служение оправдано в той мере, в которой оно само косвенно соучаствует в этом единственном подлинном служении Истине, истинной жизни.
"Познаете Истину, и Истина освободит вас"
— освободит от неминуемого рабства, в котором живёт идолопоклонник; а идолопоклонствует, по свойству человеческой природы, всякий человек, поскольку он именно не просветлён Истиной.
Есть один довольно простой внешний критерий, по которому можно распознать, установил ли человек правильное, внутренне-обоснованное отношение к своей внешней, мирской деятельности, утвердил ли он её на связи с своим подлинным, духовным делом или нет. Это есть степень, в какой эта внешняя деятельность направлена на ближайшие, неотложные нужды сегодняшнего дня, на живые конкретные потребности окружающих людей. Кто весь, целиком ушёл в работу для отдалённого будущего, в благодетельствование далёких, неведомых ему, чуждых людей, родины, человечества, грядущего поколения, равнодушен, невнимателен и небрежен в отношении окружающих его и считает свои конкретные обязанности к ним, нужду сегодняшнего дня, чем-то несущественным и незначительным по сравнению с величием захватившего его дела, — тот несомненно идолопоклонствует. Кто говорит о своей великой исторической миссии и о чаемом светлом будущем и не считает нужным согреть и осветить сегодняшний день, сделать его хоть немного более разумным и осмысленным для себя и своих ближних, тот, если он не лицемерит, идолопоклонствует. И наоборот, чем более конкретна нравственная деятельность человека, чем больше она считается с конкретными нуждами живых людей и сосредоточена на сегодняшнем дне, — чем больше, короче говоря, она проникнута не отвлечёнными принципами, а живым чувством любви или живым сознанием обязанности любовной помощи людям, тем ближе человек к подчинению своей внешней деятельности духовной задаче своей жизни. Завет не заботиться о завтрашнем дне, ибо "довлеет дневи злоба его", есть не только завет не перегружать себя чрезмерными земными заботами, но вместе с тем требование ограничить себя заботами о реальной жизни, а не о предметах мечтаний и отвлечённой мысли. Сегодня и я живу и живут окружающие меня люди; сегодня есть дело воли и жизни. Завтра есть область мечты и отвлечённых возможностей. Завтра легко совершить величайшие подвиги, облагодетельствовать весь мир, завести разумную жизнь. Сегодня, сейчас - трудно побороть и уничтожить свою слабость, трудно уделить нищему и больному минуту внимания, помочь ему и немногим, трудно заставить себя выполнить и небольшое нравственное дело. Но именно это небольшое дело, это преодоление себя, хотя и в мелочи, это хотя бы ничтожное проявление действенной любви к людям есть моя обязанность, есть непосредственное выражение и ближайшая проверка степени подлинной осмысленности моей жизни. Ибо дело сегодняшнего дня и текущего часа и мои отношения к окружающим меня ближним непосредственно связаны с конкретностью моей жизни, с самим её вечным существом; направляясь на вечное, стремясь исполнить заповеди Божии и питаться из вечного источника жизни, я необходимо должен осуществить ближайшие конкретные дела, в которых находит своё выражение вечное начало жизни. Кто живёт в сегодняшнем дне — не отдаваясь ему, а подчиняя его себе — тот живёт в вечности. Своё нравственно-психологическое выражение такая правильная установка находит в смирении, в сознании ограниченности своих сил и вместе с тем в душевной тишине и прочности, с какою совершаются эти дела сегодняшнего дня, это соучастие в конкретной жизни мира; тогда как идолопоклонническое служение миру, с одной стороны, всегда проявляется в гордыне и восторженности и, с другой стороны, связано с чувством беспокойства, неуверенности и суеты. Ибо кто считает основной целью своей деятельности достижение какого-либо определённого внешнего результата, осуществление объективной перемены в устройстве мира, — с одной стороны, должен преувеличивать и значение своего дела, и свои собственные силы и, с другой стороны, ввиду шаткости и слепоты в течении всех земных дел, никогда не уверен в успехе и тем ставит свою жизнь в зависимость от условий, над которыми его воля не властна. Лишь тот, кто живёт в вечном и задачу своей деятельности видит в возможно большем действенном обнаружении вечных сил — независимо от их внешнего успеха и объективного результата, — кто живёт в сознании, выражаемом французской поговоркой: fais се que dois, advienne се que pourra [17] — живёт в душевном покое, и в своём внешнем делании не отрывается от внутреннего корня своего бытия, от основного, внутреннего своего делания, направленного на укрепление этого корня.
Таким образом, внешнее, мирское делание, будучи производным от основного, духовного делания и им только и осмысляясь, должно стоять в нашей общей духовной жизни на надлежащем ему месте, чтобы не было опрокинуто нормальное духовное равновесие. Силы духа, укреплённые и питаемые изнутри, должны свободно изливаться наружу, ибо вера без дел мертва, свет, идущий из глубины, должен озарять тьму вовне. Но силы духа не должны идти в услужение и плен к бессмысленным силам мира, и тьма не должна заглушать вечного Света.
Это есть ведь тот живой Свет, который просвещает всякого человека, приходящего в мир; это — сам Богочеловек Христос, который есть для нас "путь, истина и жизнь" и который именно потому есть вечный и ненарушимый смысл нашей жизни.
[1]
Цитата из оды Г. Р. Державина "На смерть князя Мещерского" (1783). Строка из неё взята А. С. Пушкиным в эпиграф IV-й главы 1 тома повести "Дубровский".
[2]
Вероятный источник С. Л. Франка — "Воспоминания" П. В. Анненкова (см.: В. Г. Белинский в воспоминаниях современников. М.: Художественная лит-ра, 1977, с. 346). Франк, однако, ошибочно относит это суждение Белинского к его первому знакомству с системой Гегеля. Оно, напротив, характерно для периода его разочарования в "гегелизме" и документально подтверждается известным письмом к В.П. Боткину от 1/111 1841 (См.: Белинский В. Г. Собр. соч., т. 9. М.: Художественная лит-ра, 1982, с. 443).
[3]
"Если б молодость знала, если б старость могла" (фр.).
[4]
Парафраз песни арфиста из романа И. В. Гёте "Годы учения Вильгельма Мейстера", известной в русском переводе Ф. И. Тютчева.(фр.).
[5]
"Умиротворённая Римская империя" (лат.).
[6]
Цитата из стихотворения Ф. И. Шиллера "Торжество победителей" (1803) в переводе В. А. Жуковского.
[7]
Цитата из стихотворения Ф. И. Тютчева "Не то, что мните вы, природа..."
[8]
Тимей 28а.
[9]
Цитата из стихотворения Ф. И. Тютчева "Певучесть есть в морских волнах..."
[10]
Алкивиад I, 133а-с.
[11]
Выражение Тертуллиана.
[12]
Тимей 37d.
[13]
Цитата из "Пира во время чумы" А. С. Пушкина.
[14]
Tertull. Apologeticus, XVII.
[15]
В беседе Шатова со Ставрогиным (Достоевский Ф. М. Полн. собр.соч., 1974, т. 10, с. 196-203. Бесы, II, 1, VII).
[16]
Цитата из стихотворения Вл. Соловьёва "Имману-Эль".
[17]
17. Делай, что должно, выйдет, что возможно (фр.).
