маслом, не названа грешницей у Марка и Матфея. В Евангелии от Иоанна говорится, что это не Мария из Магдалы, а всеми уважаемая Мария из Вифании, сестра Лазаря, которого Иисус, как полагают, воскресил из мертвых. [210] Иисус проявил такую же терпимость и в разговоре с самарянкой (Иоан. 4, 18) у колодца Иакова, хотя у этой женщины было пять мужей, а жила она в то время с человеком, который не был ее законным мужем.
С самого начала Церковь исходила скорее из Павловой идеи о добродетельности, нежели терпимости Иисуса. Лучшим примером позиции Иисуса является его поведение в отношении женщины, уличенной в прелюбодеянии, которую приговорили к смерти и собирались побить камнями: «…кто из вас без греха, первый брось на нее камень… и Я не осуждаю тебя; иди и впредь не греши» (Иоан. 8, 7–11). Августин счел нужным упрекнуть Иисуса за эту «чрезмерную снисходительность». [211] Никогда бы согрешившая прелюбодеянием женщина не отделалась столь мягким укором со стороны Церкви; [212] кроме того, нет никаких свидетельств, что она последовала повелению Иисуса.
Хотя церковная традиция наложила табу на любые рассуждения о сексуальном аспекте жизни Иисуса и изображает его как девственника, [213] вопрос об отношении Иисуса к противоположному полу не всегда считался непристойным или нехристианским. Даже те, кто провозглашал божественную природу Христа в Священном Писании, описывали его как человека, ничем не отличающегося от других в половом аспекте. В Евангелии от Филиппа мы читаем: «Женщины всегда ходили с Господом; Мария, его мать, а также ее сестра и Магдалина, ставшие ее спутницами. Спаситель любил Марию Магдалину больше других учеников и часто целовал ее в губы. Остальные ученики подходили к ней и укоряли ее. Ему же они сказали: почему ты любишь ее больше, чем всех нас?» [214]
Бен-Хорин убежден, что Иисус был женат. Излюбленным персонажем его притч является жених, и о себе самом он также говорит как о женихе (Матф. 9, 15; Лук. 5, 34), из чего можно сделать вывод, что и «у него самого в жизни был торжественный момент вступления в брак».
К Иисусу обращались как к раввину («рабби») и его ученики, и все множество его последователей. Трудно себе представить неженатого раввина. Давайте спросим у себя: если бы Иисус не был женат, разве его ученики не поинтересовались бы причиной подобного упущения? Разве его враги не обвинили бы его в том, что он не смог исполнить в своей собственной жизни первую обязанность из списка раввина: «Плодитесь и размножайтесь»? Мы должны избавиться от представления, что женатый Иисус мог какимлибо образом шокировать окружающих. Как раз наоборот. [215]
Я нахожу подобные соображения убедительными, тем более, что Иисус вряд ли мог столь положительно отзываться о браке, если бы сам он остался холостяком: «…не читали ли вы, что Сотворивший вначале мужчину и женщину сотворил их? И сказал: посему оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью» (Матф. 19, 4–5). Бен-Хорин рисует в воображении такую картину: молодая жена Иисуса оставалась дома с детьми во время короткого периода его общественной деятельности, тогда как ее овдовевшая свекровь присоединилась к группе учеников.
Евангелия не упоминают также о женах и детях учеников, хотя свита, состоящая преимущественно из мужчин, давших обет безбрачия, выглядела бы по меньшей мере странно. Тот факт, что в евангелиях не говорится о браке Иисуса, вовсе не опровергает его наличие. Наоборот, нормальное семейное положение рассматривалось как нечто само собой разумеющееся, а потому не было нужды в том, чтобы упоминать об этом. Добровольный целибат в еврейской среде того времени сделал бы юношу изгоем и лишил бы его права носить почетный титул раввина.
Мартин Лютер, который также предполагал, что Иисус женился, «дабы полностью облечься человеческой природой», [216] выдвинул версию о том, что его женой была Мария Магдалина. Эта идея подтверждается тем, что Мария Магдалина играет выдающуюся роль во всех четырех евангелиях. В противоположность единому мнению, принятому в наши дни, она не описывается как блудница, поэтому вполне можно допустить, что она была замужем. Невероятно трудно представить себе, чтобы какая-либо одинокая женщина странствовала по Палестине того времени без сопровождения или находилась в свите раввина.
Точно установлено, что в конце служения Иисуса Мария Магдалина пользовалась большим уважением. В евангелиях она всегда упоминается первой из всех женщин. В то время как все ученики бежали в момент ареста Иисуса, Мария Магдалина сопровождала его до Голгофы и даже, согласно Иоанну, стояла у подножия креста. Именно Мария Магдалина обнаружила пустую гробницу (Матф. 28, 1–2; Иоан. 20, 1). Согласно Марку и Иоанну, воскресший Иисус явился прежде всего ей. Все это может свидетельствовать о том, что она была женой Иисуса, и что женщина, которую Иисус так часто целовал в губы, судя по Евангелию от Филиппа, была замужем за ним. Если это так, та жизнь, которую она вела до замужества, не имеет никакого значения, пусть даже она была когда-то грешницей!
Причина, по которой Церковь неизменно изображает Иисуса как холостяка, возможно, восходит к апостолу Павлу – вот уж поистине странный персонаж, – который возвел в добродетель собственное безбрачие и попытался сделать его образцом для всех послушных христиан (I Кор. 7, 1–2). У нас есть некоторые ключи к разгадке этой личности, но всякое предположение о характере Иисуса является не более чем домыслом. Единственное, что мы знаем точно, – это то, что он нигде ничего не говорит против чувственных аспектов брака, против секса в целом и женской сексуальности в частности.
Борец за социальную справедливость?
Учение Иисуса в первую очередь было проповедью о необходимости покаяния в связи с приближением Царства Божьего, по образцу проповеди Иоанна Крестителя. Подобно Иоанну, он, очевидно, требовал покаяния, но столь же высоко ценил любовь. Образ Иисуса, нарисованный Дешнером, на глубоко эмоциональном уровне согласуется с моим собственным восприятием: «Его, по-видимому, отличала склонность к чрезмерному радикализму: он боролся против сухой обрядности и показной набожности, против тех, кто был уверен в собственной праведности и кто считал себя вправе судить других, против угнетения слабых, эксплуатации бедных, насилия, мести и убийств». [217] Но так ли это было на самом деле? Знаем ли мы так много о личности Иисуса, чтобы безоговорочно принять такую картину? Разве он, в конечном счете – как это часто бывает, когда мы думаем, что нам удалось «узнать» его, – не ускользает от готовых суждений?
Притчи
