Остановимся еще на одном моменте. Мы уже приводили основополагающие высказывания христианских богословов о догмате пресвятой троицы. А теперь мы уже располагаем достаточным количеством сведений, которые позволяют уверенно сказать, что богословские утверждения противоречат истине. Догмат о троице — это не богом данная мудрость. До этих представлений человеческий разум сумел дойти естественным путем. Религиозные представления о божественной троице — это закономерный этап в развитии религии от многобожия к единобожию. Презирающая языческие культы единобожная (монотеистическая) христианская религия лишь заимствовала веру в божественную троицу у своих предшественников и узаконила ее как догмат.
Троица в христианском богословии
Итак, представления о божественной троице, положенные в основу краеугольного догмата христианства, заимствованы у более древних религий.
Как же произошло это заимствование, как сами христиане вначале относились к этому догмату? Всегда ли они считали его своим основным догматом? Всегда ли они толковали его так, как толкуют современные христианские проповедники?
Богословы христианской церкви получили от ранних христиан довольно тяжелое наследство. Многие догматические вопросы были запутаны, в зачаточном состоянии находилась обрядовая сторона христианской религии. К числу самых запутанных проблем относился и вопрос о соотношении библейского бога Саваофа и Иисуса Христа: равны ли они друг другу или бог-сын должен занимать подчиненное положение по отношению к богу-отцу?
В раннехристианской литературе мы не находим единой точки зрения. И самое интересное здесь, пожалуй, то, что в одной из самых ранних христианских «священных» книг — Откровении Иоанна Богослова (Апокалипсисе), написанном во второй половине 68 — начале 69 г. н. э., нет и намека на догмат о пресвятой троице.
Несколько позже, в конце I или в начале II в., появились Послания, приписываемые, согласно церковному преданию, апостолу Павлу. Крупный исследователь раннего христианства Дж. Робертсон в своей книге «Первоначальное христианство» на основе анализа тех мест Посланий, где говорится о троице, приходит к выводу, что Иисус Христос в Посланиях Павла не составляет части единой божественной троицы.
Научная критика Нового завета относит появление евангелий ко II в. н. э. При этом многие исследователи считают, что написаны они во второй половине II в. Что же говорится о божественной троице в этих «биографиях» Иисуса Христа?
И здесь мы не находим ясной и четкой формулы божественной троицы, состоящей из единого бога, но разделенного на равноправных бога-отца, бога-сына и бога-духа святого. В трех так называемых синоптических (совпадающих) евангелиях — от Марка, Матфея и Луки — Иисус Христос обычно выступает лишь в роли послушного исполнителя воли своего всемогущего отца. Самое большее, что допускают евангелия, — это то, что рожденный сверхъестественным путем Иисус Христос вознесся на небо, чтобы сесть в видимом образе рядом со своим отцом, так же как это делали некоторые боги в дохристианских религиях (в мифах древних греков рассказывалось, например, что сын Зевса Геракл был взят на гору Олимп и сидел там рядом со своим отцом). А ведь в христианской религии образ Иисуса Христа со временем занял ведущее место, и в настоящее время в церковном календаре библейскому богу-отцу не отводится ни одного самостоятельного праздника.
Что касается представлений о святом духе, то они были еще более неопределенными, туманными.
Верующий человек может сказать по этому поводу, что, мол, наговаривают атеисты на «священное писание», искажают его. Читать-то читают, но сознательно закрывают глаза и не видят упоминаний о божественной троице. Поэтому мы сошлемся на мнение современных христианских богословов. Они также не отрицают запутанности догматических вопросов в раннем христианстве. В уже упоминавшемся нами «Полном православном богословском энциклопедическом словаре» в статье «Троица пресвятая» прямо признается: «В самые первые времена христианства не было полно и точно выражено все содержание откровенного учения о св. троице».
По поводу догмата о троице нет ясности не только в Новом завете, не было ее и у богословов раннего христианства. В середине II в. н. э. христианский богослов Юстин Мученик, характеризуя божественные свойства Иисуса Христа, говорил о них не как об олицетворенном проявлении божества, а просто как о вдохновении, которое внушается людям богом. При этом богослов считал, что это вдохновение внушается богом в разное время в различной степени.
В конце II в. н. э. была сделана попытка преодолеть трудности в понимании догмата о пресвятой троице. Приехавший в Рим из Азии Праксей учил, что бог-сын и бог-дух святой не отличаются от бога-отца, а что они просто составляют проявления единого бога, что отец вошел в деву и вновь родился в виде Иисуса Христа. Праксей был обвинен в ереси за то, что он допускал возможность страдания бога-отца на кресте.
В начале III в. н. э. появилась еще одна трактовка троицы. Савелий из Ливии считал, что части троицы не представляют собой личностей, а выступают только проявлениями (модусами) божества. Он даже давал названия этим проявлениям: могущество, мудрость и благость, или законность, милосердие и предначертание. Савелий учил, что с человеком Иисусом соединилась только некая божественная энергия. Но при такой постановке вопроса богочеловек Иисус Христос исчезал и превращался в обычного смертного, наделенного божественной энергией. Взгляды Савелия из Ливии были отвергнуты христианской церковью, как еретические.
Весьма характерно, что христианские богословы III в. н. э. не рассматривали бога-духа святого как самостоятельного и равноправного члена божественной троицы. В символе веры, предложенном Тертуллианом, святой дух является второстепенным божественным началом, которого Иисус Христос посылает взамен себя. Другой богослов раннего христианства — Ориген также считает святого духа подчиненным Иисусу Христу.
Мы привели несколько примеров, свидетельствующих о том, какая разноголосица в понимании и трактовке самого основного догмата христианства царила в первые века существования этой религии. Поэтому в начале IV в. н. э., когда христианство стало господствующей религией в Римской империи, христианским богословам пришлось всерьез наняться совершенствованием своего вероучения.
Как уже говорилось, первый вселенский собор, состоявшийся в 325 г. в Никее, решил разобраться во взаимоотношениях бога-отца и бога-сына. На этом соборе святые отцы выработали единый взгляд на Иисуса Христа как сына божьего, имеющего единую сущность с богом-отцом. При этом указывалось, что сын божий выступает в качестве особой божественной личности (ипостаси). По сравнению с евангельскими представлениями о Христе здесь есть уже кое-что новое: спаситель — не просто послушный сын, а равная по сущности ипостась. Так в христианской троице появились первые два равноправные лица. Однако в первых членах символа веры, принятых на Никейском соборе, ни слова не говорится о боге-духе святом как некой ипостаси триединого бога. В третьем члене он только упоминается, когда говорится про Христа, «воплотившегося от духа свята к Марии деве, и вочеловечшася». Но и в этом случае дух святой понимается не как третья ипостась, а скорее как проявление (модус) божества или как божественная энергия, которую мы уже встречали в ранних христианских ересях.
Кстати, в данном случае мы имеем дело с членами символа веры, окончательно принятыми и отредактированными отцами церкви на втором вселенском — Константинопольском соборе в 381 г. Символ веры, принятый на предыдущем, Никейском соборе, существенно отличался своими формулировками. Анализ никейского символа веры позволяет сделать вывод о том, что даже на вселенском соборе в 325 г. полной ясности в понимании догмата о пресвятой троице еще не было. О первой ипостаси троицы говорится как о боге, о творце видимого и невидимого мира. Вторая ипостась троицы также считается богом. О третьем же лице пресвятой троицы собор говорит очень сдержанно («веруем и во святого духа»), не давая ему никакой характеристики.
И это понятно: на первом вселенском соборе богословская мысль в основном была направлена на решение проблемы соотношения двух первых лиц «единого» христианского бога. Богословов интересовал вопрос о соотношении бога-отца и бога-сына. Бог — дух святой должен был пока подождать, руки у богословов до него еще не доходили.
Только второй вселенский собор официально признал существование третьей ипостаси христианского бога. Собор принял дополнительно еще пять членов символа веры. Восьмой член символа веры провозгласил необходимость верить «в духа святого, господа животворящего иже от отца исходящего, иже со огцем и сыном споклоняема и славима, глаголившего пророки». Так появилось третье лицо троицы.
