Ознакомительная версия.
Отдел распределил работу между участниками: протоиерей Михаил Горчаков должен был подготовить предложения о компетенции церковного суда, Н.С. Суворов – о судоустройстве, Н.А. Заозерский – о судопроизводстве, А.А. Киреев – о смешанных браках, протоиерей Феодор Титов – о суде чести.
Однако камнем преткновения в работе Отдела стал нерешенный вопрос о месте епископа в проектируемой реформе суда.
Сторонником отделения суда от администрации выступал Н.А. Заозерский:
Вопрос об отделении судебной власти от административной вызывается не прихотью, а существом дела. ‹…› Потребность выделения суда – дело, вызываемое самой природой. Более трудный вопрос – положение епархиального архиерея в отношении суда: выделять ли все судопроизводство и поставить во главе его викария, или же проект решений предоставить епархиальному архиерею. Участие архиерея требуется лишь некоторыми делами, как например, лишение сана[374].
Ему возражал Н.С. Суворов:
отделение судебной власти от административной в свое время признаваемо было научным догматом, но в настоящее время это уже не догмат, и целесообразность отделения судебной власти от административной возбуждает большие сомнения[375].
Кроме того,
епархиальный суд под председательством викария, без участия епархиального архиерея был бы противен каноническим требованиям, и при втором проекте, когда решение предоставляется на утверждение архиерея, архиерей все равно должен знать дело, утверждая решение. Вопрос об отделении судебной власти от администрации сводится к тому, сделать ли для епархиального суда учреждение, отдельное от консисторий.
Поэтому он предложил ограничиться тем, что ввести в состав судебного отделения трех выборных священников, как это планировалось в Отзывах[376].
Тем не менее, большинство выступавших считало необходимым провести разделение суда от администрации, поэтому Н.А. Заозерский отметил: «Вопрос об отделении суда от администрации можно считать решенным»[377]. Однако канонистам никак не удавалось определить место епископа в судебном процессе. Заозерский говорил о существовании третейского суда в древности и ссылался на правило IV Всел. 9. Профессор также упоминал о практике суда благочинных над священниками, которую считал недопустимой:
И ранее благочинные обладали правом суда, и недавно еще была такая практика. Но эта практика привела к ненависти в отношении к благочинным. ‹…› Уполномочивать благочинных судить пресвитера – святотатство[378].
Так и не выработав общую концепцию суда, канонисты перешли к разработке проектов.
Прот. М. Горчаков уже 15 марта представил проект Церковно-судного устава[379]. Предложения Горчакова касались ведомства церковного суда, мер исправления и взыскания. Было дано определение преступления, подлежащего церковного суду:
Церковное преступление есть такое деяние против правил церковных, православного учения, нравственного закона и порядка, которое, будучи обнаружено и в судебном порядке доказано, подлежит определенному законодательной властью Поместной Церкви наказанию[380].
В качестве наказаний проект Горчакова предусматривал замечание, внушение, выговор простой и строгий, обличение в собрании, лишение права участия в управлении делами церкви и права на занятие той или другой должности в церковном обществе, устранение от должности, денежные взыскания, епитимья по назначению епархиального суда для прохождения под руководством духовного отца, объявление о непринадлежности к составу церковного общества, лишение церковного погребения.
Для псаломщиков, монашествующих и священнослужителей были предусмотрены вычеты из доходов, епитимья в монастыре, запрещение на срок, устранение от должности, увольнение за штат, запрещение в священнослужении, низведение на низшую должность, лишение должности и сана, исключение причетника из ведения церковной власти.
При обсуждении Заозерский выступил с предложением заменить монастырскую епитимью в качестве наказания перемещением в бедный приход, на что Суворов резонно ответил, что подобное перемещение было бы неполезно для прихода.
В число преступлений, подлежащих церковному суду, было предложено включить распространение и чтение изданий безнравственного содержания и «привнесение священником личных и корыстных целей в сферу своих отношений к пастве собственно по долгу священнического служения»[381].
На основании сводки Отзывов архиереев Н. Суворов сформулировал принципы, которые желательно было положить в основу устройства суда:
1) отделение суда от администрации;
2) создание местных судов, близких к приходам;
3) создание учреждений, подобных институту присяжных;
4) допущение обвинения и защиты;
5) обособление следственной власти;
6) создание нескольких судебных инстанций.
Обсуждался также вопрос о создании «суда чести» для духовенства. Против выступил Н. Суворов:
По моему мнению, иерейский суд чести более опасен, чем непосредственный архиерейский суд; возможность же произвола со стороны архиерея может быть устранена возложением на архиерея обязанности ‹…› оправдать перед высшей властью свой образ действий[382].
Н. Заозерский положил в основу своего проекта судоустройства из 185 статей те же принципы, которые лежали в основе гражданской судебной реформы: суд должен быть гласным, обвинительным и состязательным. При этом Н. Заозерский ссылался на А.Ф. Лаврова[383].
Власть обвинительная предоставлялась обвинителю, пресвитеру или частному лицу – потерпевшему. Вводился институт следователей. Для каждого дела предусматривались две инстанции. Предусматривался также непосредственный архиерейский суд по незначительным делам.
Однако подход Заозерского вызвал критику со стороны профессора Новороссийского университета А.И. Алмазова, заявившего, что
в духовную сферу переносится целиком весь светский процесс, основанный на формальностях, но формализм, присущий светскому процессу, не должен быть переносим в духовный суд: в последнем должны действовать не столько строго формальные тонкости, сколько доверие, убеждение и исправление. ‹…›
Задача духовного суда – исправлять, а не карать. Вы весь результат судопроизводства сводите к формальному расследованию подлежащего суду деяния и каре за него и совершенно оставляете в стороне то исправление внутренней личности, какое именно и должно быть результатом духовного, хотя бы и формального суда[384].
Н.А. Заозерский, в свою очередь, отстаивал возможность применения в деле духовного суда принципов, выработанных в светском суде:
С какой же стати стесняться нам применять порядок, представляющий собой результат европейской науки, аппроб‹ир›ованный, обеспечивающий раскрытие судебной истины, выдерживающий требование гуманности. ‹…› Лучше всего применять сначала к церковному суду Судебные уставы императора Александра II во всей цельности и чистоте, а искажать, изменять их нормы будем тогда, когда нас вынудит к этому опыт жизни[385].
Противники отделения суда от власти епископа считали, что только епископ может смягчать приговоры. Однако Заозерский оспаривал и эту точку зрения:
Вы все упираете на Евангелие, что оно требует снисхождения. Я же скажу вам: нет преступлений отвратительнее церковных. Дух Евангелия требует изобличать зло во всей силе[386].
На необходимости формального суда настаивал и о. Михаил Горчаков:
Нормы прав и отношений устанавливаются законодательной властью и обычаем. Если таких норм в обществе нет, а споры из-за отношений возникают, требуется, чтобы суд решал такого рода дела[387].
В ходе дискуссии стало очевидным, что само понятие церковного суда и его характера вызывает разногласия. В связи с этим возник вопрос о церковной дисциплине и мерах ее поддержания. Выступавшие говорили о необходимости восстанавливать церковную дисциплину на уровне приходов. При этом отмечалось, что священник должен опираться на поддержку прихожан; был поставлен и вопрос о возможности создания приходского суда. Как предлагал о. М. Горчаков,
нужно образовать приходской суд из выборных прихожан, имеющих вес. Когда выборные составят суд, через них и можно было бы действовать на прихожан. ‹…› В пользу этого суда утверждает и практика некоторых инославных обществ, показывающая, что введение приходского суда сопровождается благотворными последствиями[388].
Положения об обвинителях, о судебных следователях, о гласности суда также вызвали дискуссии. Принцип гласности церковного суда отстаивали М.Г. Красножен и о. Ф. Титов. Большинство голосов было подано за гласный суд, но профессор Алмазов выступил с особым мнением о неприменимости гласности в деле духовного суда[389].
Ознакомительная версия.
