Жак Маритен - Знание и Мудрость

чтобы сама снизошла и разверзла врата небесные.

И именно в этом знак подлинной мудрости вечной жизни. Потому что речь идет о том, чтобы войти в глубины Божий, только как этого достичь, если сам Бог не подаст безвозмездного дара?

Долгое нетерпение, неослабное иудейское нетерпение заклинало Бога отдать себя им, Бога, который точно хотел отдать себя, но скрывал Себя. И он-таки явится, явится лично и во плоти, и умалится ниже всех, чтобы всех искупить. Сама мудрость возьмет на

себя наши слабости.

Нигде о мудрости не было сказано с большей славой и с большей таинственностью, чем в Библии. Она является там и как несотворенная, и как сотворенная, она отождествляется с Богом и она же есть первое творение, так сказать, материнское начало, в котором все вещи желанны и все формируется. Современные нам русские православные теологи стремились сделать из Софии некую

Знание и мудрость

17

ипостась, посредствующую между сотворенным и несотворенным. Они не видят, что это слово аналогично переходит от Бога к его единосущному воплощенному образу, к Тому, кто неотделим от этого последнего и отражает Бога столь же совершенно, как это может сделать чистое творение, и потому тоже был предусмотрен с самого начала.

Мудрость Ветхого Завета связана с наиболее принципиальной идеей божественной трансцендентности, этим кладезем славы несотворенного бытия, мысли о которой непохожи на наши и первые инициативы которой постоянно присутствуют в нашей истории в качестве санкций; эта мудрость связана с идеей сотворения ех nihilo^. Мне кажется весьма примечательным, что этой концепции, противостоящей, насколько это возможно, всякому монизму, компрометирующему в большей или меньшей степени личность Бога в вопросе о творении, соответствует концепция, также, насколько возможно, противостоящая действительности тварного бытия, концепция, противостоящая устранению сотворенного существа, его человеческой реальности, личностных качеств и его свободы перед божественным бытием. Эта бренная и тленная плоть сама воскреснет: о существовании такой идеи греческая мудрость даже не подозревала. История - это невообразимая драма, разыгрывающаяся между человеческими личностями и свободой, между вечной божественной личностью и нашими тварными личностями. И в какой мере они существуют, в какой мере они наличествуют -эти тварные личности! Если мы хотим преодолеть кошмар обыденного существования, существования в мире "д/г "***, которое в современных условиях сводит на нет воображение каждого из нас, если мы хотим пробудиться в нашей экзистенциальности, нам следует читать М. Хайдеггера, но мы, конечно же, сделаем лучше, если будем читать Библию. Поведение патриархов, Моисея, Давида, Иова и Иезекииля перед лицом Бога учит нас тому, что есть личностное существование, существование Я. Именно потому, что они находятся во всемогущей деснице того, кто их создал, они не стыдятся за свое существование, не стыдятся своего имени. В Священном писании все - диалог, при этом непременно только диалог Ты и Я.

Мудрость Священного писания провозглашает, что наша личность не существует в своей основе иначе как в смирении и спасается лишь божественной личностью, потому что Бог - это личность, которая дает, а наша личность - это личность данная.

18

Знание и мудрость_

И вот, прежде всего, что я хотел бы дать понять. Эта сверхъ-   " естественная мудрость есть та мудрость, которая отдает себя сама, которая, как поток великодушия, вытекает из принципа сущностей. Мудрость спасения, мудрость святости - это не человек их завоевывает, а Бог их дает. Она по существу своему рождается не от восхождения Божьего творения, а от нисхождения творящего Духа. И вот почему она, эта мудрость, по существу своему сверхфилософична, сверхметафизична, поистине божественна. Прежде чем говорить о каких либо частных особенностях, надо отметить,

что именно в противопоставлении этих двух движений - восхождения и нисхождения - заключается отличие мудрости Тибета или Ганга от мудрости Иордана. Мудрость назидательных книг, как и мудрость Евангелия, вытекает из глубины вечной любви, она простирается от одного края до другого, чтобы снизойти до самых потаенных глубин создания. И вот почему она вопиет на площадях, полных народа, она вопиет с крыш, она стучится в двери, она отдает себя даром. Она провозглашает то, что по существу является тайной: кто жаждет, пусть придет и напьется. Тайна столь сокровенна, что она скрывает себя в том, кому она разглашена.

В какой-то момент, при участии Филона, была сделана попытка примирить эту мудрость и мудрость эллинистическую. Но такой эклектицизм (от которого не убереглись ни св. Юстин*1, ни некоторые Отцы Церкви первых веков) оказался напрасным. Война. которая разгорелась между мудростью святых и мудростью философов, была неизбежной. Мудрость философов, как я показал только что, теперь претендует обосноваться своими силами и удовлетворить человека, она поднимает волну гордыни, она пропитывает энергией язычества теологию и собственные мистерии. Мудрость святых открывает наконец свое лицо, склоняет голову, увенчанную терниями, что являет собой скандал для Иудеев и безумие для Язычников. Этот конфликт мудростей означает падение античного мира; апостол Павел был его великим свидетелем. св. Августин"*, который его пережил и преодолел, - це

лителем и арбитром.

Последующие века будут жить своими учениями о мудрости и Г

знании. Августин учил, что между мудростью, которая обретает J· знание из высших доводов в свете вещей божественных, и знанием, Ц которое добывается из низших доводов в сумерках сотворенных Д вещей, существует отношение иерархии, за или против которогод должны высказаться умы и цивилизации: знание есть благо и|·

Знание и мудрость

19

достойно любви, но оно не превыше мудрости. Если не по своей природе, то, по крайней мере, своим динамизмом и отношением к жизни человека, знание принадлежит к категории uti, и бессмысленно принимать средство за цель; цель - это то, что действительно стоит в конце, что привлекает, а мудрость принадлежит к сфере frui^. Если три божественные Ипостаси суть по преимуществу то, чем руководствуются люди в своей плодотворной деятельности, то мудрость есть как бы ее предвкушение. Но ясно, что мудрость, о которой говорит нам св. Августин, есть, таким образом, мудрость благодати3. Мудрость мира сего, побежденная, шествует позади нее. Это победа без потерь и убытка и для победителя, и для побежденного, ибо, очистившись от смешения синкретизма и гордыни, мудрость философов нашла свою истинную природу и свою правду.

III

Таким образом, если античный мир явился нам как мир состязания мудростей, христианский мир явится нам как мир синтеза и иерархии мудростей. Такой порядок, который есть также духовный порядок, является для человека наиглавнейшим; все другие, более заметные порядки - социальные, политические, экономические-столь важные в своей сфере, являются вторичными по отношению к нему и в конечном счете зависят от него. Вот почему несмотря на все лишения средневековая цивилизация была достигнута, хотя и столь дорогой ценой: она знала этот порядок и эту мудрость.

Но попытаемся понять, на каких первоначальных условиях. Здесь речь идет не о простом расположении, наподобие архитектурной планировки. Все, что есть движение, жизнь, дыхание, -происходит от любви: бездна бездну призывает, обе бездны бросаются друг в друга. Но начинает та бездна, которая выше.

Я только что говорил о движении нисхождения в связи с мудростью спасения, о которой учит Ветхий завет. Время назвать своим именем закон этого движения: это закон Воплощения. Св. Фома**' формулирует его в тексте, который может служить не только ключом, но и всем содержанием этого закона в целом: "In misterio incarnationis magis consideratur descensus divinae plenitudi-"^ in naturam humanam, quam profectus humanae naturae, quasi

20

Знание и мудрость

praeexistentis, in Deum"4"'. В тайне Воплощения движение нисхождения Божия во всей его божественной полноте значит больше, чем движение восхождения человеческой природы к Богу.

Таким образом, в христианском мире имеется два движения. И то, которым он поднимается к Богу, есть лишь продолжение того, которым Бог нисходит к нему, и оно является первым. И чем больше мир открывается этому движению, которым Бог дается ему, тем более пробуждается в нем движение, которым он отдается Богу. Ибо благодать - это животворящая сила, а не покров, накинутый на мертвеца, как думал Лютер**'. Пробужденный в своих глубинах сотворенный человек становится бодрствующим и деятельным:

деятельным по самой своей сути - в любви и созерцании, в щедротах, а также в делах нравственных и подвижнических, практических и социальных.