указывает на встречающиеся печальные примеры их неправильного понимания и нарушения: «Несмотря на то, что Православная Церковь строго придерживается своего канонического Предания, и внутри нее не прекращаются случаи, когда больная воля духовно не возрожденных ее представителей презирает богочеловеческую волю Церкви в том виде, как ее выражают священные каноны, и стремится вопреки канонам управлять церковными делами или искажать каноны в своих корыстных целях.». О. Георгий подчеркивает, что соблюдение священных правил обеспечивает Церкви единство и благочиние и делает ее прообразом небесной иерархии Дионисия Ареопагита, приводя соответствующий отрывок из «Пидалиона» прп. Никодима Святогорца: «“(Святая Троица), устроив и сей второй умопостигаемый мир Кафолической Церкви, составила его и сплотила посредством этих священных Божественных правил. От них рождается благочиние патриархов, согласие архиереев, благолепие иереев, благоприличие диаконов, благочестие клириков, благоустроение монахов. И, говоря в общем, через эти священные правила дольняя церковная иерархия становится подражанием и отпечатком иерархии небесной. И обе эти иерархии вместе делаются одной, слагаясь в единую мелодию, гармонично исполняемую на всех струнах.” [13]. Согласно богословскому рассуждению св. Никодима (…) конечной целью церковного благочиния и небесной иерархии является слава Троичного Бога» [14].
4. Из истории хорошо известно, что односторонние действия одной Поместной Церкви в отношении другой не одобряется всецелой Церковью. Например, вмешательство Римского Папы Николая I во внутренние дела Константинопольской Церкви в IX веке было осуждено на Вселенском Соборе 879 года [15] при Патриархе Фотии, а разрыв в одностороннем порядке евхаристического общения Диоскора Александрийского с Римским Папой Львом был поставлен ему в вину на Халкидонском Соборе. Ибо право решать такие серьезные межправославные проблемы принадлежит только всецелой Церкви.
Единство Поместных Церквей подвергается опасности (иногда и скрытой), когда провозглашается некое преимущество власти, как это было во времена Римских Пап Николая I и Евгения IV. Самыми яркими характерными проявлениями притязаний на «преимущество власти» со стороны отдельного церковного престола, как показала история, являются расширение его юрисдикции, требование дополнительных прав апелляции, помимо установленных священными канонами, стремление стать судьей для всех, не подлежа суду других, возвеличивание над другими престолами и выставление этого превосходства как необходимого церковного служения (Мелетий Пигас назвал такое надуманное «служение» Римского Папы «мнимо-христианской овечьей шкурой» [16]). Подобное преимущество власти бросает вызов равночестности Поместных Церквей, ведет к разрыву евхаристического общения и расколам между ними, вызывает политические разделения и национальные бедствия и, что самое печальное, порождает богословские уклонения для узаконения раскола. Великие расколы на Востоке и на Западе (монофизитский и латинский), ереси, которые параллельно распространялись в этих географических регионах, и последовавшие бедствия являются убедительным доказательством этого.
Церковное разделение, которое вызвал украинский кризис, может исправить только всецелая Церковь. Руководствуясь правильным и не вызывающим разногласий толкованием священных канонов, касающихся преимущества, права апелляции и соборности во всеправославных решениях, Церковь может придать решению данной проблемы верное направление, заботясь о духовном единстве Тела Христова в Духе Святом, а не о сиюминутных нуждах. Обладая исключительными правами и вселенской властью, всецелая Церковь:
1) могла бы предоставить, если сочтет это правильным, автокефалию канонической Церкви Украины;
2) могла бы помочь раскольничьим группировкам вернуться в общение с Церковью способом, точно определенным священными правилами;
3) исцелить застарелые националистические предрассудки, используя духовный опыт великих святых, почитаемых всем нашим православием (святого Нектария Эгинского, преподобного Серафима Саровского и других);
4) восстановить евхаристическое общение между Церквами, устраняя при необходимости препятствия догматического характера (связи с украинскими униатами и прочее);
5) принести таким образом полноте Церкви желанный мир.
В исследовании, которое мы с почтением и любовью предлагаем ниже, мы привели толкование священных правил и соответствующие исторические факты, которыми подтверждаются три положения:
1. Равночестность Поместных Церквей (отрицание любого антиканонического преимущества в Церкви).
Как ясно показывают многочисленные исследователи, преимущество чести является привилегией первого (то есть предстоятеля) Поместной Церкви (как определяет 34-е апостольское правило) по отношению к его епископам в своей Поместной Церкви, а не какой-то исключительной привилегией какого-то одного первого по отношению к первым других Поместных Церквей; преимущество чести первых является равным, отличаются «только чин и порядок упоминания их имен при перечислении: раньше или позже»; преимущество чести первых не подразумевает различия в степени их достоинства, но лишь предоставляет одному из них право председательствовать на Соборах и наделяет его координирующими компетенциями, из этого проистекающими; неправильное понимание понятия преимущества чести как разных степеней достоинства престолов привело к появлению папского примата, хотя он и не проявлялся изначально в своей крайней форме.
2. Канонически установленные для каждого престола географические границы права апелляции (совпадающие с границами его юрисдикции).
Право апелляции и его значение является главной темой нашего исследования, потому что его неправильное понимание стало в прошлом способом выражения и реализации совершенно антиканонического примата папы. Первым примером этого служит Римская Церковь, которая претендовала на право апелляции со стороны всей Церкви, представляя в искаженном виде правила Сардикийского Собора. Как известно, правила Сардикийского Собора предоставляют Римскому епископу право принимать апелляцию от клириков, находящихся в его собственной юрисдикции – и только. В связи с этим следует подчеркнуть, что правила Карфагенского Собора рассматривают расширение права апелляции как нарушение границ юрисдикции и запрещают Римскому епископу экстерриториальное применение этого права. Также мы показываем, что 9-е правило IV Вселенского Собора касается только решения Константинопольским престолом судебных дел (а не права апелляции), имеющих отношение исключительно к епископам и клирикам данного патриаршего престола; что это правило не предоставляет престолу Константинополя права принятия экстерриториальной апелляции, которое, согласно святому Никодиму Святогорцу («Пидалион»), «было принято только латинянами и латиномудрствующими» [17]. Кроме того, мы поясняем, что 17-е правило IV Вселенского Собора устанавливает право апелляции Константинопольскому престолу не вообще, но лишь внутри его границ (т. е. внутри патриаршей юрисдикции).
3. Тот факт, что единственным правильным и богоугодным способом решения крупных церковных проблем является Вселенский (Всеправославный) Собор (разумеется, если он не ущемляет права Поместных Церквей).
Мы показываем, что сначала принижение Александрийского престола в результате вмешательства со стороны возвышающегося престола Константинополя в его дела (при Феофиле, Диоскоре, Тимофее Элуре), а затем высокомерное отношение к четырем восточным престолам Римского престола (в лице Пап Феликса III, Геласия I, Николая I и Евгения IV) привели к болезненным расколам (монофизитскому и латинскому) и ересям, сделавшим эти расколы.
Надеемся, что предлагаемое ниже смиренное исследование позволит нам подобающим образом выполнить свой долг по отношению к нашей Святой Церкви, родившей нас во Христе и терпеливо готовящей для Царствия Божия во Христе Иисусе, и внести свою лепту в сохранение ее единства.
В заключение приведем фрагмент сочинения Патриарха Иерусалимского Досифея «История Патриархов Иерусалимских», разъясняющий действительные привилегии церковных
