окликнул рыцаря по имени и пригрозил ему. Брат Никифора Василаки Мануил пытался воодушевить солдат на продолжение борьбы, но был выбит из седла ударом булавы воином по имени Василий Куртикий и связанный доставлен Алексею Комнину. Никифор Василаки бежал в Фессалонику, где забаррикадировался в местном акрополе, но был выдан горожанами Алексею и позднее ослеплен слугами Никифора Вотаниата.
Маневр Комнина, примененный в битве на реке Вардар, будет впоследствии с успехом повторен Алексеем в битве под Касторией, где василевс сможет окружить и разбить крупные силы норманнов под командованием Боэмунда Тарентского. Победы Алексея Комнина над «тиранами» – именно так назывались неудачливые мятежники согласно византийской политической терминологии – сделали молодого стратига крайне популярным в столице. Он снискал благоволение молодой красавицы императрицы Марии Аланской и получил от императора Никифора Вотаниата чин великого доместика схол.
Однако в этот момент Византия оказалась в смертельной опасности. Опасность эта исходила с Запада, из южной Италии, где безраздельно господствовал Роберт Гвискар, норманнский герцог Апулии и Калабрии, захвативший весной 1071 года город Бари, последний оплот Византийской империи на Апеннинском полуострове.
Старший современник Алексея Комнина стратиг Катакалон Кекавмен, написавший в середине 1070-х годов несколько сочинений назидательного характера, в частности, небольшой стратегикон, советовал своему читателю-стратиоту побольше читать на досуге, в частности, обращаться к Ветхому Завету, не забывая, однако, и Новый Завет. По словам Кекавмена, «почти весь Ветхий Завет имеет отношение к стратегии, а также и к мудрости. И из Нового Завета немало пользы извлечет прилежный» [190]. Этот интересный совет помогает понять психологию византийской военной знати XI века. В интересующую нас эпоху как средний франкский или норманнский рыцарь, так и, в равной степени, русский дружинник не могли читать Священное Писание во всей полноте. Франкский или норманнский рыцарь не мог этого сделать по причине незнания латинского языка, а русский дружинник – по причине отсутствия в этот период полного перевода Библии на старославянский язык. Только византийская военная знать, византийское рыцарство – употребим этот термин, который обычно ассоциируется с романо-германским Средневековьем, – имели возможность прочитать на родном языке всю Библию, которая в сочетании с Илиадой Гомера становилась фундаментом мировоззрения любого образованного византийца. Подготовка стратига, военного деятеля в представлении Катакалона Кекавмена была неразрывно связана с разносторонним развитием личности будущего полководца. С этой точки зрения борьба за Византийскую империю, атакованную со всех сторон не только простыми варварами (как норманны), но еще и язычниками (как печенеги) и магометанами (как сельджуки), пробуждала в византийских стратиотах осознание себя новым Израилем, который, подобно Иисусу Навину, Гедеону или Маккавеям ведет войну во имя Бога за Землю обетованную. Подобные библейские ассоциации в сознании византийских стратиотов в целом соответствовали системе воспитания, унаследованной от героической эпохи Никифора II Фоки (963–969) и Иоанна I Цимисхия (969–976), которые успешно проводили христианскую реконкисту в Сирии и Евфратисии. Объективное стратегическое положение Византийской империи, удерживавшей орды печенегов и сельджуков, делало ее наряду с Русью, ставшей в это же время на пути половцев, военным заслоном христианского мира. Впрочем, как уже было отмечено выше, папа Григорий VII понимал это обстоятельство не до конца и потому вскоре сделал политическую ставку на союз с Робертом Гвискаром и норманнами.
Как отмечает Анна Комнина, после серии гражданских войн, точку в которых поставил комниновский переворот в марте-апреле 1081 года, император Алексей столкнулся с тяжелым наследием своих предшественников, довлевшим над западными границами Византийской империи. Еще в 1071 году норманны во главе с Робертом Гвискаром после долгой осады овладели городом Бари – последним оплотом ромеев в Италии. После этого император Михаил VII Дука Парапинак предпринял ряд попыток установить союзнические отношения с Робертом Гвискаром и с новым папой Григорием VII, вступившим на престол святого Петра в начале 1073 года. Как уже было отмечено выше, Михаил VII предложил Роберту Гвискару заключить брачный договор между своим сыном Константином – еще ребенком, будущим женихом Анны Комниной – и дочерью Роберта по имени Елена. Вскоре Елена была отправлена в Константинополь, где и произошло обручение. Папа Григорий VII призвал европейских рыцарей, в первую очередь норманнов, прийти на помощь Константинопольской империи, терпящей бедствия под ударами сельджуков. Однако переворот 1078 года, свержение Михаила VII, его пострижение в монахи, наконец, брак нового императора Никифора III Вотаниата и императрицы Марии Аланской (жены свергнутого Михаила VII) спутали все карты папской политики. Незадолго перед приходом к власти Алексея Комнина в Апулии объявился беглый греческий монах по имени Ректор, который провозгласил себя бежавшим из Константинополя императором Михаилом VII. Роберт Гвискар принял решение использовать самозванца в целях борьбы против Византийской империи, дабы «вернуть» престол «отцу» будущего зятя. Вскоре Роберт Гвискар окончательно примирился с папой Григорием VII, который был низложен германским королем Генрихом IV на Соборе в Бриксене 25 июня 1080 года. Роберт встретился с понтификом возле замка Чепрано 29 июня 1080 года. Эта встреча была довольно ярко описана Анной Комниной, очевидно, на основании синхронных дипломатических документов. Как уже было отмечено, папа и норманнский герцог вели переговоры, сидя в седле на боевых конях, предводительствуя отрядами преданных рыцарей.
В нашей книге «Император Алексей I Комнин и его стратегия» уже была подвергнута критике точка зрения Я. Н. Любарского, согласно которой Анна Комнина не знала латыни [191]. Поэтому мы не считаем нужным подробно повторять здесь те аргументы, которые были приведены в предыдущей работе. С нашей точки зрения, Анна Комнина латынь знала и свободно использовала латинские документы и исторические сочинения при написании «Алексиады». Об этом свидетельствуют в первую очередь совпадения в текстах Анны Комниной и Вильгельма Апулийского, отмеченные самим Я. Н. Любарским и свидетельствующие о том, что оба автора опирались на один и тот же источник. Причем источник этот явно был написан на латинском языке. Анна Комнина – принцесса императорской фамилии – имела несравненно больше возможностей для изучения латыни, чем продажный рифмоплет Вильгельм Апулийский для изучения литературного греческого языка.
Присутствие в Константинополе как во времена императора Алексея I Комнина, так и при его преемниках большого числа западноевропейских наемников, преимущественно норманнов и англосаксов, делало латинский язык достаточно распространенным средством общения в штабном делопроизводстве, не говоря уже о дипломатических переговорах. Один из таких наемников, норманнский рыцарь Иоанн Рожер, был как известно, мужем Марии Комниной – дочери императора Иоанна II и племянницы Анны Комниной. Он получил титул кесаря и на Соборе 1147 года был назван в числе свиты императора Мануила I [192]. За год до Собора император заключил брак с Бертой Зульцбахской – сестрой германской королевы Гертруды, жены короля Конрада
