Ипостась третья — палачи-судьи. Распинатели миллионов Христов, «святые» инквизиторы. Таковыми являлись практически все церковные иерархи. Волк, съевший овцу, вряд ли чувствует себя виноватым в шорах своей натуры. Возможно, в качестве оправдательного аргумента он выставил бы ее вкусность. Будь она связкой дров, он бы ее не ел. И о стае думал, о малых детях. В качестве оправдания своих действий инквизиторы часто выставляют упорство еретиков, их нежелание умирать и, напротив, раздражительное желание оправдаться. Особенно при их полной невиновности. Но они-то сами видели, как дико вращались глаза еретика, прижигаемого раскаленными щипцами, — значит, глаза искали дьявола. Не будем долго описывать кошмарный инквизиторский изыск; под конец дознания, если еретик оставался жив, его «отпускали на волю» — то есть сжигали живым (сжигали «во избежание кровопролития», для христианских рационализаторов «не убий» не значит «не сожги»). Трудно не увидеть в этом человеческое жертвоприношение — жертву всесожжения. Жертву на алтарь веры, а чаще — на алтарь благополучия и процветания церковной верхушки (особенно если жертвами были вольнодумцы и просветители; большинство из них, кстати, истово чтили Христа).
Судилище и казнь — аутодафе — часто приурочивались к церковным или престольным праздникам, особенно в Испании. Недостатка в подследственных и осужденных не было. Празднество раскручивалось помпезно. Епископальные, а также светские высокие чины размещались в специально обустроенных ложах с туалетами. Каялась или не каялась жертва, права была или виновна, праздник не должен был быть испорчен, инквизиционные чины и палачи это понимали. И самый смак был, когда сжигалась личность достаточно заметная, а не просто сектант, полуживой от истязаний еретик. Некоей милостью, а может, и дополнительным шоу-эффектом являлся спецворотник — рукав, набитый порохом и обматываемый вокруг шеи жертвы, то ли укорачивающий мучения, то ли добавляющий. В удовольствие церковной и светской знати огонь костра делали медленным. Куда там варварскому языческому распятию до «милости» церковного костра! Церковь хитро списывает эту жестокость на светские власти. Мы, мол, осудили, а далее ничего нет за нами, наши люди просто отдыхали на аутодафе. Собственно расправа, казнь приводилась в исполнение городскими службами. Церковь по-пилатски умывала руки. Как оправдание упоминается и жестокость средневековых нравов. К примеру, в 1680 году в Мадриде состоялось аутодафе в честь женитьбы Карла II на французской принцессе Марии-Луизе Бурбон. Льоренте отмечает: «Суровость инквизиторов была так велика и народное чувство так испорчено, что думали угодить новой королеве и оказать ей достойную почесть, присоединив к брачным торжествам зрелище большого аутодафе из ста восемнадцати жертв, значительное число коих должно было погибнуть в огне и осветить моменты этих торжеств» (цит. по Григулевичу).
Кстати, в Венеции изобретательные святые инквизиторы применили иной способ расправы: еретиков помпезно топили в лагуне. Наверное, пришло им на ум Иоанново крещение водой. Бывало, доставал народ инквизиторов, убивал их в гневе и платился собственными жизнями, но такие случае были редки.
Хорошо описывать все это постпостфактум, в благополучной в религиозном плане стране.
Не помешает и не грех напомнить об испанском и португальском средневековых церковных холокостах евреев. В 1492 году испанская корона издала указ, предписывающий всем евреям, живущим в Испании, в трехмесячный срок покинуть страну или принять католическую веру. У покидающих страну имущество подлежало полной конфискации в пользу короля. По разным сведениям, из Испании было изгнано от 150 до 800 тысяч иудеев, христианство приняло около 50 тысяч. Стабильным потоком в этот период шли просьбы евреев к папе в Рим, сопровождаемые солидными подношениями, о защите, о любых формах примирения с церковью. Папа, непрерывно принимая мзду, просьбы удовлетворял, но испанский король имел свое мнение и свои виды на имущество евреев, систематически и беспардонно пополняя им свою казну. С начала XVI века испанская корона ввела в действие сертификат «чистоты крови» (можно сравнить с гитлеровской звездой Давида), уничтожая, обирая и дискриминируя оставшихся, принявших веру евреев-марранов до 1865 года.
Изгнанные из Испании евреи десятками тысяч бежали в Португалию. Исследователи называют контингент в 120 тысяч и много больше. Португальские власти, принимая беженцев, взимали с них немалые по тем временам денежные суммы, срок пребывания беженцев в Португалии ограничивался восемью месяцами. Когда срок истек, те, кто не смог уехать, массово были проданы в рабство, дети их были высланы на африканский остров Санто-Томе, где большей частью погибли от непосильного труда. Уцелевших евреев по испанской схеме насильственно обращали в католическую веру, дискриминировали, обирали и уничтожали. «Новые христиане», как их называли, пытались спастись любыми средствами. Начался невообразимый подкуп королевских чиновников, что только увеличивало их ненасытную алчность.
В 1495 году вступивший на престол португальский король Мануэл II несколько улучшил положение евреев. Прекратились преследования за невыполнение католических обрядов, евреям был разрешен выезд из Португалии, но ехать им было некуда. После смерти Мануэла на трон вступил его старший сын Жоан III. Жадный, коварный и жестокий Жоан немедленно позарился на имущество евреев и начал интригу по учреждению в Португалии инквизиции, которая упрощала бы грабеж и уничтожение евреев. Папский престол прекрасно понимал устремления Жоана, но желал соблюсти в этом деле и свои корыстные интересы. Интрига получилась долгой, сложной и многоходовой. «Новые христиане» защищались подкупами. Инквизиция в Португалии была все-таки учреждена папой Климентом VII в 1531 году. Немедленно Жоан начал беспрецедентный грабеж и уничтожение «новых христиан». Подкупом в Риме «новые христиане» в 1532 году добились приостановки деятельности инквизиции. Это сделала специальная кардинальская комиссия, высланная Римом, которая пространным докладом папе развенчала деятельность португальской марионеточной инквизиции, доказала полный ее произвол, беззаконие и преступность. Собственно, это был нечаянный приговор всей церковной инквизиции, действующей стандартно. Ввиду того, что это единственное в своем роде свидетельство самообвинения церкви тех времен, приведем объемную выдержку из документа: «Схватив, иногда на основе ложных показаний, любого из этих несчастных, за избавление которых умер Христос, инквизиторы бросают его в темницу, где ему заказан свет дневной и запрещена встреча с родными, которые могли бы оказать ему помощь. Обвиняют его тайные свидетели, и ему не указывают ни место, ни время инкриминируемых ему проступков. Если обвиняемый станет утверждать, что он подлинный христианин, и будет отрицать предъявленные ему обвинения, его, как упорствующего еретика, предадут огню, а имущество конфискуют. Если же он признает те или другие прегрешения, но будет объяснять это тем, что делал это без злого умысла, его накажут тем же способом, под предлогом, что его признание неискренне. Если он по простоте душевной признает себя во всем виновным, его превратят в нищего и осудят на пожизненное заключение. И нечего говорить о том, что заключенные принуждаются при помощи всякого рода пыток признаваться в любом преступлении, в котором их обвиняют. Многие гибнут в тюрьмах, но даже те, кто выходит на волю, оказываются вместе со своими близкими опороченными клеймом вечного бесчестия. В итоге злоупотребления инквизиторов таковы, что любой, имеющий хоть какое-либо понятие о том, чем является христианство, сможет понять, что они министры сатаны, а вовсе не Христа» (цит. по Григулевичу).
Но Климент в 1534 году умер, и его место занял слабый Павел III, который под давлением Карла V, в 1536 году вторгшегося в Рим, уступил португальскому королю Жоану III, вновь восстановив инквизицию в Португалии. В португальских церквах был зачитан эдикт, дарующий срок евреям для самодоносов, после чего начались повальные аресты. Кстати, есть одна интересная деталь во всей этой королевско-папско-инквизиционной круговерти вокруг капиталов «новых христиан». Двадцатишестилетнего внука Павла III Жоан одарил крупной пожизненной рентой и доходным епископством в обмен на папскую санкцию об восстановлении инквизиции. Внук получил доход в общем чуть не полмиллиона крусадо и утверждал, что часть этих денег истратил на строительство собора св. Петра в Риме. Исследователь А. Эркулану подвергает сомнению такую щедрость, но если есть доля правды в словах папского внука, то святость собора, конечно, омрачена.
По сути дела, «новые христиане» находились в Португалии в качестве заложников. Почти все мировое еврейское сообщество, имея среди них родственников, вынуждено было постоянно выплачивать вошедшей во вкус португальской короне огромные суммы за послабление террора, за помилования и сокращение числа смертных приговоров. Можно сказать, всю политэкономику Португалии тех времен приняли на себя еврейские банкиры и просто объединившиеся состоятельные евреи. Конечно, все зверства в отношении португальских евреев можно легко списать на светские португальские и испанские власти, но они не были бы так разнузданны, не будь их действия освящены папским престолом — это совершенно очевидно.
